В тот период своей жизни, будучи еще студентом, Альф испытывал эмоции, сопровождающие жизнь обычного ветеринара: тревожное ожидание — выживет твой пациент или нет; радость и удовлетворение от хорошо проделанной работы. Закон о деятельности ветеринарных врачей, безусловно, был необходим. Нельзя, чтобы неопытные люди работали с животным без надлежащего контроля, и закон приняли, чтобы защитить интересы пациентов. И все же, в те далекие годы студенты получали бесценный опыт, когда оказывались один на один с больным животным.

Вернувшись в Глазго, Альф большую часть времени посвящал учебе. Он вышел на финишную прямую, и от профессии ветеринара его отделял лишь экзамен по медицине и хирургии. Но все же он не только работал; ему необходим был отдых от долгих часов зубрежки в его маленькой комнате на Эннисленд-Роуд. Он гулял и играл в теннис, если позволяло время, а в субботу вечером ходил с друзьями в кино или на танцы в танцевальные залы Глазго.

Альф часто ходил с матерью в театр. В Глазго их было великое множество, и он часто бывал в «Королевском», «Да Скала», «Плейхаусе» и «Альхамбре». Там он не только научился любить классическую музыку, но и приобрел обширные знания в этой области. Он слушал Второй концерт для фортепиано Рахманинова в исполнении самого автора, — это было одно из самых сильных впечатлений его юности. Они с матерью сидели довольно близко и зачарованно смотрели на великого человека, который, склонившись над клавишами, играл самую замечательную музыку, которую они когда-либо слышали.

Почти каждую пятницу на танцах в Ветеринарном колледже можно было услышать музыку рангом пониже, и Альф регулярно посещал эти шумные вечеринки. Руководству колледжа приходилось делать вид, что они ничего не знают о танцах; в противном случае они были бы вынуждены прекратить это необузданное веселье.

Алекс Тейлор слышал о танцах и тоже захотел пойти. Этот вечер он запомнил на всю жизнь. Когда миссис Тейлор узнала, что ее сын собирается на танцы в Ветеринарный колледж, она поинтересовалась у Альфа:

— Я слышала, там творятся нехорошие вещи, Альф, а еще я слышала, что туда приходят странные женщины. Так вот, я хотела бы знать, Алекс не попадет в беду?

Он поспешил успокоить ее:

— Что вы, миссис Тейлор, конечно нет. Мы просто собираемся с ребятами, у нас будет небольшая вечеринка, потом мы прогуляемся в колледж, немного потанцуем и разойдемся по домам. Не волнуйтесь. С Алексом все будет в порядке, все будет отлично.

Этим вечером намечался также «бал первокурсников», что придавало особую пикантность вечеринке, но Альф решил не говорить об этом миссис Тейлор. Все началось, как обычно, в одном из пабов Глазго. Туда набилась толпа студентов, и вскоре Алекс веселился вместе со всеми. Шум стоял оглушительный, все громко смеялись, включая Алекса, которому казалось, что его окружают одни только красные, потные лица. Всякое подобие интеллектуальной беседы испарялось по мере того, как увеличивалось потребление пива и виски.

Когда бар закрылся, они с шумом вывалились на улицу. Алекс смутно помнил, что Альф нес картонную фигуру «Джонни Уокера», пока шатающиеся студенты поднимались по холму к Баклех-стрит. К этому времени все расплывалось у Алекса перед глазами; казалось, Глазго вращается в каком-то безумном танце. Студенты решили прорваться через ворота колледжа, чтобы не платить входную плату, — кстати, весьма умеренную. Попытка оказалась не совсем успешной, и в начавшейся драке Алекс получил мощный удар в челюсть, который свалил его с ног.

Перед Альфом встала дилемма. Вот его лучший друг, Которого он впервые привел на танцы в колледж. Они собирались хорошо повеселиться с ребятами, а вместо этого друг лежит без чувств. Что с ним делать? Неважно, что сам Альф был в состоянии сильного опьянения и вряд ли мог кому-то помочь. Безмятежное выражение на лице Алекса вызвало у его друга подозрение, что не только полученный удар стал причиной такого состояния, — но проблема-то все равно оставалась.

Внезапно Альфа осенило. Танцы, как всегда, устраивали на последнем этаже, а внизу во дворе он видел несколько длинных ящиков с опилками. В этих двухметровых контейнерах привезли новые микроскопы и другое лабораторное оборудование. «То, что нужно! — подумал Альф. — Уложу Алекса в ящик. В опилках ему будет удобно, а я смогу приглядывать за ним сверху».

С сомнительной помощью пьяных приятелей он потащил обмякшее тело Алекса вниз по ступенькам, громко стуча каблуками по железной лестнице. У ящика их ждал неприятный сюрприз: внутри, зарывшись в опилки, лежал Доминик Бойс. Он был в кепке, его лицо приобрело жуткий синюшный оттенок. Один из студентов, увидев его остекленевшие глаза, сказал, что Дом, наверное, умер.

— Не волнуйся, — ответил другой, — он всегда становится такого цвета.

Второй ящик тоже был занят: там уютно устроился другой студент с застывшей полуулыбкой на спящем лице. Альф уже начал беспокоиться, что все ящики оккупировали перепившиеся студенты, но ему повезло. В конце концов свободный ящик был найден, и Алекса аккуратно опустили внутрь. Убедившись, что старый друг мирно спит в постели из опилок, Альф бросил последний взгляд на ряды ящиков с их сопящими обитателями и устремился в танцевальный зал, вибрирующий от шума.

После этого Альф почти ничего не помнил, вроде бы в какой-то момент появилась полиция. Они с Алексом, который остаток вечера провел в гармонии с окружающим миром, каким-то чудом добрались домой. К радости Алекса, матери не было, но через пару дней она сказала ему:

— Полагаю, ты хорошо повеселился на танцах в колледже, Алекс.

— Да, я отлично провел время, — ответил он, — спасибо.

— Знаю, — продолжала она, — я об этом читала!

В который раз студенты Ветеринарного колледжа Глазго попали на страницы газет!

Альф иногда приглашал девушек на танцы в Глазго, но он очень мало рассказывал о своих отношениях с прекрасным полом, и, соответственно, информации о его юношеских увлечениях практически нет. У него определенно было несколько девушек, но постоянные отношения сложились только на последних курсах колледжа, правда, после отъезда из Глазго все они были забыты.

Еще живя в Йокере, Альф питал нежные чувства к юной леди по имени Джин Уилсон и постоянно встречался с ней во время учебы в Хиллхеде, но он был очень молод, и их отношения никогда не были по-настоящему серьезными. С Шарлоттой Кларк он познакомился во время выходных с «Бригадой мальчиков» и больше года поддерживал с ней связь. Судя по всему, он был всерьез увлечен этой девушкой; в дневнике он описывал ее как «самое милое создание из всех, кого я знаю». Однако Шарлотта бросила его, когда он учился на втором курсе Ветеринарного колледжа, и на этом их дружба кончилась. Альф очень переживал; он всегда был ранимым человеком, способным на сильные эмоции.

В одном из походов в Рознит он познакомился с Марион Грант. Они постоянно встречались в студенческие годы и переписывались после его отъезда из Глазго; Альф продолжал писать ей даже в первые несколько месяцев работы в Йоркшире. Однако он не воспринимал их отношения всерьез, так как в это же время встречался еще с одной девушкой. Ее звали Нэн Элиот, она жила в Найтсвуде, неподалеку от дома Альфа в Скотстаунхилле. Эта юная леди также долгое время поддерживала переписку с Альфом после его отъезда в Йоркшир.

В студенческие годы он, безусловно, с удовольствием общался с девушками, но в его жизни была только одна настоящая любовь, и возникла она не в Глазго.

В июле 1939 года Альф Уайт сдавал выпускные квалификационные экзамены по ветеринарной медицине и хирургии. Он мечтал закончить учебу и приступить к работе, но увы — он сдал медицину, но завалил хирургию. Ему пришлось немного задержаться в Ветеринарном колледже.

Провал на экзамене стал серьезным ударом, но в этом не было ничего удивительного. Его анальный свищ снова воспалился, и Альф мучился с ним несколько месяцев перед экзаменами. Состояние было настолько тяжелым, что он лег на повторную операцию и, по его выражению, «снова привел в порядок свой зад!» Хорошо еще, что ему удалось сдать медицину, несмотря на изнуряющую болезнь.