Известно, что мыши и в зимнем снегу выводят мышат, быстро размножаются. По подсчету ученых, сова в год сберегает от мышей тонну зерна.

Наши зимние пернатые друзья это прежде всего мышатники — опекуны полей, гумен, кукурузных сараев и амбаров. Они уничтожают массу грызунов.

Непревзойденной мышатницей называют сову — пернатую кошку. В снегирную пору ноября вместе с другими арктическими птицами прилетает она на подмосковные поля, сказочная птица — сирин.

В зимние ночи совы постоянно наведываются в колхозные гумна, к ометам и стогам сена. Мудрые птицы знают, где обитает их пожива — мыши.

Известен такой случай. В подвале развелись мыши и крысы. Пустили туда кошек, но они испугались и опрометью бросились вон. Тогда в подвале поселили сову. И через три недели удивились: у птицы была беда — поев всех крыс и мышей, она голодала.

Советую сельским юннатам доставать совят из гнезд, приучать их жить в ригах, гуменных и сенных сараях и особенно приваживать для охраны от мышей семенных початков кукурузы в хранилищах. Дело это верное. Никуда совы не улетят от амбарных мышей. В одном из подмосковных колхозов посадили двух сов в кукурузный амбар. Здесь початки свешивались с потолка до земли. Мыши забирались по связкам до самого потолка. Совы очень пригодились: дежурили на совесть, день и ночь ловили грызунов.

Сова издалека слышит еле уловимый шорох мыши, втихомолку налетает, без промаха разит ее. Пернатый мышелов сберегает от грызунов тонны хлеба. Колхозникам надо ставить на полях шесты с перекладинами для присады мышатников.

ВОЛКИ

Тусклы и коротки дни поздней осени. Непроглядно темны длинные ночи. Хмурится низко нависшее небо. «Дохнул ноябрь осенним хладом…» Только серому волку поздняя осень и зима не в диковинку. Привольно зверю разгуливать по безлюдным полям. В ноябре волки не живут в большом лесу, бегут стаями из чащ в травянистые болота, в мелколесья, в припольные овраги и ближе к деревне.

Волка ноги кормят. Иной раз за ночь отмахают звери километров пятьдесят. И все по дорогам, и все гуськом, след в след, друг за дружкой. Вразброд непуганые волки не пойдут никогда.

Волк хитер и кровожаден. Нежданно-негаданно нагрянет ночью в деревню, — берегись скот на плохо огороженном дворе! От волков особенно достается гусям. Сами себя выдают с головой. Уж очень чуткие ко всякому шороху. Раньше собак услышат хруст оледеневших луж под волчьей лапой. Враз поднимут тревогу и сами укажут, где их взять.

…В лощине задорно лают собаки. Деревня — под горой. За гумнами — глубокий овраг. На краю одиноко высится старая безлистая рябина. За рябиной — «лошадиный погост». Куда бы ни бежал голодный зверь, всегда свернет проведать овраг.

…Над голой рябиной высоко кружится угольно-черный ворон. В мглистом небе долго вьется вещая птица, настойчивым карканьем будит тишину отуманенного поля. Краток, но звучен обрывисто-гортанный клекот. Вороны, галки, сороки пируют на костях и оглашают на всю округу: харчевня открыта! Есть чем полакомиться. И волки слышат, понимают язык птиц. Но еще рано, нельзя засветло трогаться в путь. Первой звезды ждут волки, лежа на дневке в мшистом болоте.

Быстро убывает короткий ноябрьский день. Темнеет. Стелется дымчатая вуаль сумерек, затуманились окрестности. За околицей затихает птичья тризна.

Вечером вороны и галки тянут в деревню, сороки — в лес. А утром, наоборот: ворона — в лес, сорока — в деревню. Это верный ориентир заблудившемуся охотнику. По полету птиц, как по компасу, выйдешь из леса.

Мрачнеют дали, свистит ветер, качаются голые вершины леса. Последняя сорока торопливо выпорхнула из оврага и села на ель. Собаки бросились к гумнам. А болтунья вертится и без умолку стрекочет… И неспроста! Она-то видит, кого испугались собаки.

…Далеко в снежном поле показалась темная точка. Вот она становится все больше и больше, и вырастает фигура бегущей собаки. Да это волк! И вдруг их уже два, три, четыре. Как из земли вырастает стая. Семья охристо-ржавых седых волков гуськом трусит по дороге.

Осмотрительно ведет стаю старая волчиха. Прибылые и старше года — переярки следуют за ней по пятам. Шествие замыкает матерый волк.

Сорочий крик насторожил волчицу. Она остановилась. Вмиг застыла вся колонна. Не по нутру волкам птичий переполох. Молодые навострили уши. А матерый волк поднял левое ухо и тут же опустил: сорока-пустомеля! Волчица повела носом по воздуху. Деревня близко, Дымком, овцами, телятами пахнет. Сорока, вертя хвостом, огляделась и со стрекотом снялась с ели. Вот она меньше, меньше — и черной мушкой скрылась над лесом.

Волки той же мелкой рысью тронулись к рябине.

Уже завечерело. В деревне замелькали огоньки, застучали ведра у колодцев, захлопали калитки.

Стая спустилась в овраг. Послышалась возня. Хищники растаскивают кости.

А по деревне поднялся собачий лай. Как раздражает волков эта перекличка недремлющих стражей! Волк не боится собак, но не выносит, не терпит лая.

Время идет к ночи. Глохнут звуки. Гаснут огни. Смолкают голоса. Деревня затихла.

Старый волк легко и плавно выпрыгнул из ямы и побежал к гумнам. Одним махом перепрыгнул через изгородь и сразу перешел на рысь. Вот скакун!

Быстро взбежал волк на пригорок и гордо встал. Грозен дикий предок псов!

Под горой нарастает лай. Сколько же в деревне собак? Все пугают волка, а он хоть бы что!..

Облака поредели, и луна осветила зверя. На шерсти засеребрился иней. А какая грация! Высок, подборист, мощная лобастая голова. По хребту как бы протянут черный ремень. Хвост опущен. Взъерошена шерсть на широкой негнущейся шее. По ледку пронеслась синяя тень. Луну закрыло облако, и сразу потемнело. Сверкают лишь злые огоньки. Волк зорко оглядывается, прислушивается к голосам псов, нюхает воздух.

Далеко за перелеском слышится басистый лай дородного барбоса. Волк жадно глядит на дорогу — не побежит ли близко глупая дворняжка, тогда она без звука вкатится прямо в волчью пасть. Бывало это на памяти старого хищника. Вот и волчиха подвела к деревне волчат. Молодые, почуяв жилье, пятятся, хоронятся за стариков, поджимают хвосты. Боязно с непривычки.

Семейство тронулось под гору.

Погуляли этот раз волки в деревне. Но это была их последняя ночь разбоя. Уже приехал из Общества егерь с командой охотников. В санях — флажки для оклада.

…Завтра облава.

НЕБОРЕЗЫ

В охотничьем году особенно хорош и неповторим предзимник — ноябрь, дороже июля. Несравненны стрельбы черных нырков с подъезда в лодке и из шалаша с чучелами. Игрушкой кажутся в сравнении с ними утиные охоты августа и сентября. Ноябрь-ветрогон леденящим воздухом обдувает охотника в шалаше, или в лодке, а то и осыпает снежной крупой. Успех охоты с подъезда во многом зависит от сноровки… К полынье пробиться, значит, лодкой управлять, как ледоколом. Тут гребец в ботнике сам себе лоцман, боцман, штурман. Требуется и маскировка остатками увядшего камыша и осок. Глядишь, чучела перевернулись, нырнули головой — вылазь из шалаша, обивай веслом ледяную корку с чучел.

Только опытный охотник по всем правилам перебежек и пластунских подползаний может скрадом подобраться к стае нырков. Сперва ползет под укрытиями. Видит, вся стая нырнула — вскок и стремительная перебежка, залегание на краю берега. На верный выстрел дуплетом вынырнула стая, и вот стрелку награда, труд не пропал даром.

Кучно летят и сидят на полыньях упитанные крупные нырки. Стоит помучиться: считанные дни отводятся для этой мимолетной охоты…