Селезень подплыл шагов на тридцать, повернулся боком — самое убойное место. Решающие секунды… Охотник смотрит, где кряква, и целится в селезня.

Указательный палец плавно нажимает на спуск. Громко раскатывается звук выстрела по заливу. Где-то в лесу его подхватывает эхо. Но вот все смолкает. Как ни в чем не бывало, утка ныряет, умывается, встает на воде, отряхивает крылья и опять: «кря, кря, кря…»

Какое удовольствие бродить в высоких сапогах по заливу и собирать плавающие трофеи!

По воде плывут золотые цветы ивы-бредины. А по всему заливу в широких блестящих лопухах поднялись огнецветы-калужницы. Не будь их, как далеко бы уплыл селезень!

Вот почему важно соблюдать правило охоты на воде — садиться так, чтобы течение относило убитых птиц к берегу, где стоит шалаш.

Помнится, на разливе Волги за Костромой ветер угнал селезней в залитые водой ольхи, где они стали добычей ворон.

Весной запрещается беспорядочная стрельба по утиным стаям. Из шалаша с подсадной уткой или чучелом стреляют только селезней.

ОКОП НА ГУСЕЙ

Темь и тишь. Вокруг робко плещутся волны. Среди разлива темнеют залитые водой деревья. На сухой гривке горит костер, освещая привал охотников. В прохладную апрельскую ночь уютен охотничий бивуак.

…Красным парусом вспыхивает пламя. Вода маслянится в игривых отблесках костра. Низкие кусты ивняка в полумраке ночи кажутся дремучим лесом.

Прозвенела в воздухе в стремительном полете стайка уток-гоголей. С островов доносится гусиный гогот. Звучный голос весны! Оживленный «птичий базар» среди полой воды зовет охотничье сердце. А потом снова устанавливается тишина. Завтра охота на зорьке.

Из далеких теплых стран летят гуси на гнездовья в тундры, на свою северную родину. Летят строем (углом и шеренгой) по точному курсу и всегда появляются у нас в срок. Пока не оттаяла тундра, гусиные косяки останавливаются отдохнуть на больших водоемах Подмосковья.

В определенное время гуси перелетают с суши на воду и обратно. Охотники спешат заранее окопаться в яме. Не годятся никакие шалаши. Только окопы. Окопчик маскируется бурьяном, прутиками. Сметлив дальнозоркий гусь. С высоты он видит даже свеженарубленные щепки и обычно облетает шалаш.

Место перелета — косогор между разливами. Сперва заметишь в бинокль, где летают гуси. Облюбуешь удобное для обстрела место — чаще это пригорок заливного луга.

…На востоке забелело. Синий мрак ночи отступает на запад, светлеют залитые водой леса. Ярко засеребрилась Венера-утренница. Она-то с неба и подает сигнал: «По лодкам!» Охотники снимаются со стана и разъезжаются в разные стороны по разливу, усеянному отражениями звезд. Лодки скользят мимо залитых кустов тальника. Гребцы держат курс на сухие гривы.

Занимается заря. Охотник садится в готовую траншею. И вот зазвенела упоительная музыка весеннего утра. Словно в серебряные трубы журавли спозаранку сыграли «зорю». Заливаются жаворонки. Жалобно стонут вертолеты — чибисы-плаксы. Крякают утки. Тренькают чирки-трескунки.

И вдруг… Все заглушили новые звуки. Под облаками провисло оборванное ожерелье. Гуси! Охотники пригибаются в окопе. Ружья на изготовке.

Издалека стая не замечает замаскированного окопа: кочка и кочка, но видит фанерные или жестяные фигуры гусей. Они расставляются вокруг окопа плоскостями во все стороны, их отовсюду видно. Птицы принимают выставленные фигуры за своих сородичей.

Стая строем снижается, развертывается в воздухе, делает сначала обычный круг. Бдительная проверка избранного птичьего «аэродрома». Все вокруг выглядит мирно.

Косяк гусей летит прямо к макетам на посадку. Пружинят сильные крылья. Волнующий момент!..

Но вот птичий строй нарушается. Беспорядочной кучей сгрудился в воздухе весь косяк. Стая взмыла кверху. Облачная тень от крупных птиц бегло проносится мимо окопа.

Гуси обнаружили подвох. Но уже поздно.

Выстрел, другой… Грузно падают гуси. Если патроны наготове, иногда успеваешь сделать два дуплета.

Пролетных гусей стреляют весной и осенью на Московском море, на Оке. Глазомер подсказывает охотнику, какую надо брать дистанцию: далеко и быстро летит гусь — бери вперед на два, на три корпуса птицы. В Подмосковье встречаются гуси трех видов: гуменник, серый гусь, белолобая казарка. Охотиться на них можно на перелетах.

НА ГЛУХАРЕЙ

В ночной мгле пылает костер. Яркий пламень дрожит и на миг вырывает из тьмы бархатистые ветви елей, зеленые кочки в брусничнике. Сияют возбужденные лица охотников. На суку висит ружье.

Ночной привал. Желанная лесная тишина… Беззвучие ночи и приятная усталость клонят ко сну.

Поутру предстоит самая поэтическая весенняя охота — на току. Уже подслушали на вечерней разведке, где слетались и садились токовики. Древние обитатели лесов — отшельники-глухари не любят близкого жилья. Всегда ютятся в глуши.

…Ранний запев глухаря — часа за два до восхода солнца — сокращает и без того мимолетную вешнюю ночь. Чай выпит. Пора трогаться. Гасится костер.

Однако какая тьма-тьмущая кругом, и без огня совсем неуютно стало в таинственной лесной глуши.

Приглядываемся. На синем небе рассыпались не видимые при костре звезды. Неясно чернеют силуэты деревьев.

Скоро мы все же осваиваемся в ночном мраке, выбираем маршрут и поодиночке идем в обход.

С пригорка спускаемся в обширное моховое болото. Над нами раскинулись ветви невысоких корявых сосен. Разлапистые коленчатые суковины — любимые насесты глухарей на току.

В темноте ступаешь наугад. Мягко и бесшумно утопает нога в упругом бархате моховых кочек. Осторожно пробираешься закрайками болота. Слух улавливает каждый звук. Откуда-то издалека донеслись журавлиные крики. Первая ранняя побудка весенней ночной тишины. Проснулся и прохохотал свое дикое «кукареку» белый петух-куропач. Высоко над головой, словно ягненок, проблеял невидимый бекас.

Идешь и слушаешь… И вот вкрадчиво возникают приглушенные, таинственные звуки. Невыразимы эти птичьи шепоты. Что-то негромко защелкало, будто капли дождя падают где-то на камень. Стукнет, как спросит: «тэ-ке», и утвердительно ответит: «тэ-ке»… И снова учащенное: «тэ-ке, тэ-ке…» Вслед слышится: «хичи-фра, хичи-флить».

А после двойное: «тэ-тек». Это как команда приготовиться к маневру. Глухарь запел, и стрелок стремительно делает три прыжка. Шагнешь раньше или позже — все пойдет насмарку. Глухарь улетит или замолчит. Стой, не двигайся до тех пор, пока не запоет снова.

Когда обрывается песня, охотнику приходится замирать в самых неестественных позах.

Чем дальше, тем азартнее песнь глухаря. Тут хоть кричи, хоть стреляй — все равно не услышит. Пение глушит слух. Не случайно птица так названа — глухарь. А в паузы малейший шорох под ногой, тончайший хруст ветки настораживают птицу. Глухарь замолкает и долго прислушивается.

Под покровом темноты и нависших хвойных лап, волнуясь, подскакиваешь к сосне. Где-то над головой, слышно, поет глухарь. Близко, а где — не видно. В сумраке осматриваешь сплетения ветвей. Звук песни тих и неясен. Но на вид — какая это огромная птица! Нетерпеливо переступая мохнатыми лапами, глухарь ходит взад-вперед по толстой суковине. Подергивается опущенная шея со взъерошенными перьями. Трясется бородатая краснобровая голова с седым клювом. И вся птица — большая, черная — распушилась, как рассерженный индюк.

Не сводя глаз, стоит и волнуется очарованный стрелок. Под песню поднимет он не спеша ружье, и выстрел гулко раскатится по лесу.

На мху распластан цветистый глухарь. Зеленым металлом отливает большой зоб.

В ягдташе охотника редкий трофей.

НА ТЯГЕ