Астраханская летопись отмечает, что накануне взятия города воевода, окруженный городской аристократией и слугами, сам руководит обороной: «. . убрався с своими держалниками и со всеми дворовыми людьми в ратную сбрую, и велел пред собою вести простых коней под покровы и бить едучи тулунбасы и трубы трубити поход и поиде с головы стрелецкими и со дворяиы и с детьми боярскими, с сотники, стрелецкими и подьячими в Белой — город к Вознесенским воротам, где чаять кх воровскому быти приступу».. (Попов, ibid., стр. 250). Однако, как известно, астраханская беднота давно ждала раэинцев и, открыв другие ворота, не там, откуда ожидалось нападение, впустила их в город.

Песни о войске, посланном астраханским воеводой, изображают^, возможно, определенное событие, когда (незадолго до взятия Астрахани) посланное против разин-цев войско перебило своих начальников и перешло к Разину. Эти песни почти совершенно тождественны с песнями разпнцев.

Интересна своей исторической точностью песня о взятии Яика-города. В действительности разницы, уверив воеводу, что они желали бы поклониться святыням, таким образом проникают в город.

Некоторые моменты персидского похода разинцев нашли свое отражение в песнях. Замерзшее судно на море, дележ богатой добычи, правительственные отряды против казаков, гибель одного из есаулов Разина — все эти картины воссоздают обстановку событий.

Песни о расправе с астраханским губернатором на волжских стругах являются поэтическим откликом настроений казачества и нижневолжских вольных людей по отношению к астраханским воеводам и всяким ставленникам правительства. Песни этой группы отражают события, связанные с убийством на Дону московского посла кн. Ив. Карамышева (1630), расправу раэинцев с астраханским воеводой, кн. Ив. Сем. Прозоровским, недовольство кн. Репниными, один из которых был астраханским воеводой с 1643 по 1646 год, а также недовольство строгим астраханским губернатором петровской эпохи, кн. Меншиковым. Здесь нет имени Разина. Но по основным настроениям, которыми проникнуты песни, по исторической обстановке и по картине. изображаемого быта — они ближе всего к эпохе разинщины.

Тема о выборах атамана встречается как среди ермацких, так и среди разинских песен. Далеко на синем море (или в неопределенном, месте) собираются добрые молодцы и думают-гадают, кому бы из них «атаманом* быть, кому есаулом слыть». После выборов обсуждается вопрос, куда двинуться в поход. Содержание этого цикла сложилось на фоне условий жизни и быта голутвенного казачества и нижневолжской бедноты, часто менявших в борьбе с голодным существованием свое местожительство. По своей исторической обоснованности песни о выборах атамана скорее могут быть отнесены к ермацким. В этом отношении документальные данные о Ермаке содержат больше подтверждающих указаний, однако все их содержание также глубоко родственно и разинщине.

т

5

Что да на матушке на Волге не черным да

зачернелось,

Не черным да зачернелось, не белым» да

забелелось,

Зачернелися на Волге черноярские стружечки, Забелелися на мачтах тснкие-белые

парусочки.

Что не черной ворон гаркнул, что возговорит

Стенька Разин:

«Ох вы гой ecu, козачье наше вольное

собранье!

«Вы гребите, не робейте, белых ручек не

жалейте,

«Нам бы Астрахань-город ополноче бы

пробежати,

«Черноярской городочик, что на утренней на

заре,

«Чтоб никто нас не увидел и никто бы не

услышал».

Как один, братцы, увидел, и один, братцы,

услышал.

Господин большой боярин, черноярской

воевода:

Шел от ранния от обедни, велел в колокол

звонити,

Велел в колокол звонити во большой, во

набатной,

Чтоб стрельцы да собирались, пушкари бы

снаряжались,

Они пушки бы заряжали и по Стеньке бы

стреляли.

Што возтоворит Стенька Разин городскому да

воеводе:

«И вы пороху не теряйте и снарядов не

ломайте,

«Меня пулечка не тронет, меня ядрышко не

возмет».

Что метался Стенька Разин на угольную на

башню,

Со Беликова раскату воеводу долой сбросил, Ево маленьких деток он всех за ноги повесил.

6

Уж вы, горы мои, горы!

Прикажите-ка вы, горы,

Под собой нам постояти:

Нам не год-то годовати,

Не неделюшку сто ятя,

Одну ночку ночевати,

И тою нам всю не спати,

Легки ружья эаряжати,

Чтобы Астрахань нам город Во глуху полночь проехать,

Чтоб никто нас не увидел,

Взятие Астрахани войсками Разина в июне 1670 г. С гравюры неизвестного художника Гос. Исторический мурей

Чтоб никто нас не услышал. Как увидел и услышал Астраханский воевода.

Приказал же воевода Сорок пушек заряжати,

В Стеньку Разина стрел яти: «Ваши пушки меня не возьмут, «Легки ружьица не проймут; «Уж как возьмет ли, не возьмет «Астраханска девка Маша».

По бережку Маша ходит, Шелковыим платком машет, Шелковым платком махала, Стеньку Разина прельщала. Стеньку Разина прельстила,

К себе в гости заманила,

За убран стол посадила, Пивом-медом угостила И до пьяна напоила,

На кровать спать положила И начальству объявила.

Как пришли к нему солдаты, Солдатушки молодые,

Что сковали руки-ноги Железными кандалами, Посадили же да Стеньку Во железную во клетку:

Три дни по Астрахани возили, Три дни с голоду морили. Попросил же у них Стенька Хоть стакан воды напиться И во клетке окатиться:

Он во клетке окатился —

И на Волге очутился.

7

Разлилася матя Волга По широкыму раздолью,

Пу усим па мхам, пу балотам, Па сянным, братцы, пакосам. Мы устанемтя, рибяты,

Па утру, раным-ранинька,

Мы умыимся, рибяты,

Ключавой вадой халодныю,

Мы утремтися, рибяты,

Тонким белым палатном,

Мы памолимся, рибяты, Стараверскьиму чудатворцу,

Мы поедимтя, рибяты,

Ки горыду Астрахану,

Ки горыду Астрахану,

Ки заутрени, сабору!

Нихто нас ня услышить,

Нихто нас там ня увидить,

Вот и услынить, вот и увидить Адна девка-астраханка. Приказал нам ваявода Воротики запирати,

На развал пушки катати, Сеньку Разина стреляти.

«И вы палитя, ни палитя,

И сваей силы ни губитя,

Мяне пушичка ня вобьеть, Мелкая ружичка ня возьметь, А только вобьеть и возьметь Адна деука-астраханка,

Вот она «мяне с сушила И живот-серца сукрупгала.

Течет Яик быстрехонько.

Урываючи круты бережки;

Желты пески сыпучие все поверх воды, сверх

воды несет.

Все поверх-то воды он несет.

Ни сверх было Яика, ни — сверх бьгло Горыныча

было самого,

Сверх Горыныча. было самого.

Не серые гуси там все возгоковали,

возгоковали.

Воэгоковали. Не черные там,

Черны там три ворона возлетывали,

возлетывали.

Из устьица там выбегали три стружка.

Один из них, стружек, наперед всех выбегал,

вперед выбегал.

Вперед он бежит, как сокол летит.

Уж как этот-то стружечек изукрашен был,

изукрашен был. Изукрашен был знаменами он,

Дубовыми весельцами, копьями, ровно лесом,

усажен.

Середь этого все стружечушка

Золотой бунчук стоит, а под бунчуком сидит

атаманушка,

Атаманушка Степан, по имю Степан Разин.

Уж он громко речь возговорил, он

возговорил.

Он возговорил, как в трубу протрубил.

«Уж вы гряньте-ка, ребята, ко городу Гурьеву,

дд ко Гурьеву,

«К крутому его, его бережку.

«Мы стружечки причалим и положим сходенки

на крут бережок».