«Бесчисленное множество таких юношей, как он, уже стало жертвой вражеского меча. И это произошло потому, что каждый князь, заботясь о защите своего рода и щадя жизнь своих близких, избегал участия в общем деле.

Народ стал жертвой той робости, которая час назад охватила мое сердце. Но я принес всенародное обещание, я дал грозную клятву, как могу нарушить ее?.. Мой Гор не будет жить вечно. Рано или поздно смерть закроет ему глаза. Может случиться, что он умрет под моей кровлей от тайного удара злого изменника. Разве не лучше, чтобы он принял смерть на поле битвы, погибнув за родину? Чтобы вместо бесславной кончины он заслужил мученический венец? Почему не утешить себя мыслью, что я пожертвовал родине самое дорогое в жизни… И наконец, неужели моя Гоар, если узнает о смерти сына, не найдет в себе мужества сказать, как древняя эллинка: «Я для того и родила его…»

Князь так увлекся этими мыслями, что не заметил, как поднялся на склон Геха и доехал до крепостных стен. Не найдя около ворот колотушки, он поднял огромный камень и ударил по обитым железом воротам. Ворота загремели, но из башни никто не откликнулся. Князь ударил опять, и только тогда послышался чей-то хриплый голос.

— Откройте! Не время спать, глупцы! Враг у ваших ворот, — крикнул князь.

Голос Марзпетуни был знаком караульным. Они побежали к начальнику крепости, который поспешил открыть ворота. Въехав в крепость, князь сейчас же приказал трубить тревогу и поднять жителей.

— Что случилось, господин мой? Неужели враг уже подходит? — с тревогой спросил начальник.

— У меня нет времени говорить с каждым в отдельности. Пусть сюда соберется весь народ и выслушает мою речь, — ответил князь.

По приказу начальника воины сейчас же протрубили тревогу. Жители в ужасе вскочили и высыпали на улицу. Через полчаса все население Геха, вместе с женщинами и детьми, собралось на крепостной площади. Многие были вооружены мечами и копьями. Пришли и воины, охранявшие крепость. Князь приказал зажечь факелы. Затем, поднявшись на большой камень, заговорил:

— Сегодня я возвратил в Гех множество людей, бежавших отсюда. Они, должно быть, рассказали, что по приказу государя мы идем на арабов, которые сейчас расположились лагерем в долине Веди. Завтра враг должен напасть на вас, но я решил неожиданным ударом этой же ночью разгромить его. Вы должны нам помочь в этом деле, и победа будет на нашей стороне. В противном случае Гех завтра же превратится в развалины.

— Мы не можем ничем помочь! Мы бессильны, у нас нет воинов! — закричали со всех сторон.

— Замолчите и выслушайте меня, — приказал князь.

Все умолкли.

— Я не требую от вас ни войска, ни оружия. Мне нужно, чтобы все, кто находится здесь, последовали за мной и, взобравшись на холмы, окружающие долину, вместе с нашими воинами подняли громкий крик. А если найдется среди вас несколько храбрецов, которые захотят удостоиться благодарности царя и царицы, они подожгут факелами вражеские шатры. Сражаться будут мои воины, а добыча достанется вам.

Речь князя подействовала на жителей Геха. Несмотря на робкий протест некоторых, его предложение было принято. Надежда получить благодарность царя за поджог шатров воодушевила многих. Сейчас же организовались отряды. Те, у кого не было оружия, вооружились топорами и лопатами. Стражи приготовили факелы. Некоторые взяли с собой в глиняных мисках и маленьких бурдюках смолу. Все бесшумно вышли из крепости и последовали за княжеским конем.

Решено было идти тихо и осторожно. Князь ехал медленно, чтобы вернуться на место одновременно с Ваграмом. Но каково было его изумление, когда, доехав до стоянки воинов обета, он увидел, что сепух давно ждет его и огромная толпа, приведенная им из Веди и Черманиса, уже заполнила рощу на склоне горы. Все пришельцы разделились на три группы и расположились на косогорах. Люди с факелами должны были незаметно подойти к шатрам и ждать сигнала к нападению. Первый шатер подожжет сепух. После этого толпа поднимет крик, а воины обета начнут бой, стараясь обратить врага в бегство.

Ночь близилась к концу. Утренняя заря уже вставала на востоке, и мрак рассеивался. Лагерь арабов был погружен в глубокий сон. Огни давно погасли, движение и шум умолкли. Не было слышно даже шагов караульных. По-видимому, они совершенно не опасались нападения армян. Да и кто бы осмелился нарушить покой стана в тысячу человек? Даже перед шатром Бешира сладко спали стражи, и, вероятно, им снилось взятие крепости, резня населения и прекрасные армянские пленницы.

Вдруг в долине загремел голос Марзпетуни:

— Вперед, мои храбрецы! Бог с нами!

— Да здравствует царь! — крикнули воины и бросились на врага.

На холмах и косогорах толпа подняла дикий рев, эхо загремело в долине. Вспыхнули шатры. Арабы в ужасе выскочили из своих палаток. Смятение охватило лагерь. Свет горящих шатров озарил холмы и толпы народа на них. Своим криком и беспорядочным движением толпа создавала впечатление спускающихся с гор огромных полчищ. Арабы, решив, что они окружены многочисленным войском, бросились бежать к выходу из долины. Каждый думал только о себе. Имеющие лошадей мчались верхом, пешие бежали вслед за ними. Все были с обнаженными мечами, но никто не бился; каждый держал щит над головой и старался спастись от ударов. Разъяренный Бешир вскочил на коня и старался криками привести в порядок войска. Но его никто не слушал. Во мраке невозможно было отличить армян от арабов. Беширу казалось, что гигантская сила сжала лагерь в тиски. Со своими телохранителями он принялся отражать нападающих на его шатер, среди которых был и Гор. Храбрый княжич, желая получить самый дорогой из трофеев, решил во что бы то ни стало пробиться к шатру военачальника. Огромного роста араб, подняв меч, уже готовился опустить его на голову юноши, когда князь Марзпетуни, не спускавший глаз с сына, крикнул:

— Несчастный! Кого ты разишь?

Затем с такой силой ударил стальным мечом в покрытую броней спину Бешира, что тот, зашатавшись, упал с лошади. Князь наехал было на него, но телохранители Бешира выросли перед ним, и он вынужден был направить против них удары своего меча. А Бешир, несмотря на свой огромный рост, ловко выскользнул из толпы воинов и ускакал на коне одного из своих телохранителей. Арабы, при виде бегства своего начальника, тоже бросились наутек. Все думали только о своем спасении.

Увидя это, ревущая на холмах толпа бросилась за бегущими. Даже некоторые из воинов обета пострадали от их мотыг и топоров.

Победа была полной.

Под утро, вернувшись назад, преследователи с удивлением увидели, что вся долина покрыта вражескими трупами. Они не могли поверить, что это дело их рук. Князь собрал воинов, чтобы подсчитать свои потери в этой неравной битве. Он с болью заметил, что не хватает трех человек. Они пали в бою. Но все же победа была такой большой и славной, что потеря трех героев не причинила ему тяжкого горя. Князь с сепухом и Гором разыскали убитых и приказали уложить их в одном из шатров. Затем князь распорядился, чтобы толпа собрала добычу, а трупы засыпали землей.

Следя за этой работой, князь Геворг обратился к сепуху:

— Помнишь, Ваграм, что ты сказал в Гарни?

— Что именно? — спросил сепух.

— Ты сказал: «Один цветок не делает весны».

— Да, помню.

— Ну как? Принес цветок весну?

— Благословен бог, да! — ответил сепух, и улыбка заиграла на его широком лице.

8. Бой на озере

Князь Марзпетуни после удачного ночного боя послал гонца на Севан сообщить о победе, одержанной под царским знаменем. С такой же радостной вестью поспешил в Гарни князь Гор. Прекрасная начальница, заметившая со сторожевой башни знакомое знамя, встретила жениха у крепостных ворот. Весть о победе с быстротой молнии облетела крепость. Княгиня Гоар, которая со дня отъезда мужа и сына жила в постоянной тревоге, со слезами радости обняла Гора. Обитатели замка и крепости окружили юношу, чтобы услышать от него подробности победы. Затем все вместе вошли в церковь и отслужили молебен в благодарность за чудо, совершенное воинами князя Марзпетуни. Остаток дня прошел в празднествах.