— Спасибо, Артур Ибрагимович, — сердечно поблагодарила клиента Ангелина, — я обязательно подъеду, подскажите адрес, остальное я запомнила.

Неплохо, совсем неплохо! На ловца и зверь бежит. Ангелина с трудом выбралась из-за стола, подошла к малышке Кристине и протянула ей игрушку из хэппи-милса:

— Возьми, детка, тебе она нужнее. Вы не возражаете? — спросила она у Кристининой мамы.

— Вы поменяетесь со мной на джинна? — обрадовалась девочка.

— Нет, джинн мне не нужен.

— У вашей девочки уже есть джинн? — догадалась Кристина. — А принцесса?

— Увы, у моей девочки уже есть джинн, — подтвердила Ангелина. — А принцесса ей не нужна. Она ищет принца…

— Но в детских обедах есть только Алладин…

— Боюсь, что Алладин ее не устроит, — вздохнула Ангелина.

— Не горюйте, — в глазах Кристины засветились лукавые огоньки. — Принца можно поискать в другой сказке.

— Я передам твой совет моей девочке, — пообещала Ангелина, покидая «Макдональдс».

На свежем воздухе ей полегчало, она немного постояла у машины, передыхая после сытного перекуса. К вечеру заметно подмораживало, а сверху, поблескивая в лучах фонарей, сияли редкие крупные снежинки. Они покалывали лицо и быстро таяли, остужая кожу. Но скоро наступят настоящие холода и снегопады. Ангелина любила зиму, когда выпадало много снега, и все вокруг становилось белым и праздничным. Сверкающие сугробы напоминали ей кружевные свадебные шлейфы, ниспадающие наземь. В первом замужестве у нее было скромное платье, но сейчас она могла позволить себе самое сумасбродное роскошество.

— Милый, у тебя все в порядке? — сентиментально осведомилась Ангелина, набрав рабочий номер Анатолия.

— Твоими молитвами, о мой снизошедший с небес ангел. Лишь воспоминания о потрясающей ночи согревают усталое и истерзанное страданиями больных сердце одинокого эскулапа.

Ангелина обожала его высокопарные и изысканные выражения любви, немного старомодные, но невероятно витиеватые и душещипательные.

— Сегодня тебя не донимали звонки от свихнувшихся отравителей? — она проявила небывалую чуткость, насторожившую опешившего Анатолия.

— Нет, в это дежурство все маньяки, кроме меня, отдыхали. А у тебя, дорогая, все в порядке?

— Все, — успокоила его Ангелина, — не считая возможного несварения желудка от переедания картошки и пирожков в «Макдональдсе».

— Фи, — укорил ее Анатолий. — Ангелу не пристало питаться в подобных заведениях. Расстройство желудка — банальное недомогание сибаритствующих обывателей, заботящихся лишь о бренной телесной оболочке и хлебе насущном.

— Я и сама не рада, — пожаловалась Ангелина. — Стою возле машины, дышу воздухом и размышляю, пролезу ли я с набитым животом под баранку или застряну, как Винни-Пух в норке кролика.

— Угрызения совести в девяносто процентах случаев лишь усиливают тягу к обжорству, — назидательным тоном констатировал доктор. — Обеги вокруг машины пару-тройку кружков, пища утрясется, кислород насытит угнетенный холестерином мозг, выделятся эндорфины, и нормальное функционирование организма восстановится.

— Гениально! Я тоже об этом подумала, но хотела ограничиться прыжками на месте. Спасибо, милый, что бы я без тебя делала!

— Кстати, как поживает твоя заболевшая жиличка? Моя помощь еще требуется? — вспомнил Анатолий.

— Всегда! — заверила его Ангелина. — Твоя помощь требуется всегда! Я заеду за тобой на работу, чтобы ты не тащился на метро и на автобусе.

— А ты, вообще, где? — в Анатолии вспыхнула вчерашняя ревность.

— Я должна встретится еще с одним человеком…

— Не с Ильей ли Голубевым?! — встревожился он.

— Стала бы я мучиться в «Макдональдсе», когда можно было бы задарма откушать креветок и суши с лососиной? — парировала Ангелина.

— Резонно, — отметил Анатолий.

— Я встречаюсь с женщиной по имени Ксения Ферапонтовна, преподавателем экономики.

— Она твоя клиентка?

— Потенциальная… — уклонилась от ответа Ангелина. — Знаешь, как говорят у нас в агентстве: «Клиент моего клиента — мой клиент».

— Бодрящий лозунг. Я подумаю, как его применить к моей специальности. Может так: «Больной моего больного — мой больной», — пошутил Анатолий.

— У маньяков должен быть другой девиз. Предлагаю: «Жертва моей жертвы — моя жертва».

— Классно, но я побежал, скорая подъехала, привезли очередную «жертву моей жертвы». Заезжай к восьми, надеюсь, катастроф, землетрясений, наводнений за этот период не случится, и я вовремя освобожусь… Пока, мой сверкающий ангел, — Анатолий чмокнул в трубку.

— Пока, любимый, — откликнулась Ангелина. — Я приеду за тобой вопреки всем катаклизмам.

Во время разговора с Анатолием Ангелина прыгала с ноги на ногу, чтобы согреться. Сапожки на тонкой подошве в машине были в самый раз, но для стояния на улице не годились. Проглоченный хэппи-милс улегся в желудке, морозный воздух взбудоражил, обещанные Анатолием эндорфины и настроение поползли вверх, обратно пропорционально температурной шкале. Вооружившись в универсаме коробкой конфет с ликером и бутылкой шампанского, Ангелина приготовилась к разговору с Ксенией Ферапонтовной.

Дама с таким громогласным именем в ее представлении должна была походить на Фаину Раневскую — высокую, колоритную и непредсказуемую. Но к ее удивлению Ксения Ферапонтовна оказалась миниатюрной женщиной сложноопределяемого возраста, в добротном сером костюме, туфлях на каблуках, и, если бы не седые, собранные в пучок волосы и подсказанные Артуром Ибрагимовичем сведения про ее старорежимную закалку, Ангелина решила бы, что она ровесница ее матери.

Ксения Ферапонтовна смутилась и долго отнекивалась от небольшого презента но, увидев бутылку шампанского, приняла пакет, сообщив Ангелине по секрету, что после лекций собирается в гости к лучшей подруге. Они часто устраивают ночные посиделки, вспоминая молодость и попивая хорошее вино.

Едва глянув на фотографию, украденную в доме отца Константина, Ксения Ферапонтовна опознала группу своих студентов и назвала имена людей, интересующих Ангелину.

— Не помню точно, какого года этот выпуск, это можно проверить в деканате по списку, но эта троица премного знаменита. Они же окончили факультет радиотехники и электроники, а я вела у них экономику отрасли. Вот этот молодой человек, — Ксения Ферапонтовна ткнула пальчиком в худощавого мужчину с печальным выражением лица, — Костя Углов. Мальчик весьма перспективный и талантливый, но неудачник. Его угораздило влюбиться в эту девушку — Ларису Смирнову. Видите, ее лицо тоже обведено на вашей фотографии. Он готов был на руках ее носить, пылинки сдувал, хотя девушка была ему не ровня — глупая гусыня, но собой хороша на диво. Лариса же предпочла ему пробивного и хваткого Сашу Клячко. На его лице дырка, но я прекрасно помню всю группу, а Саша и Лариса к окончанию института уже поженились, и на фотографии они стояли рядом друг с другом. Костя долго переживал, пакостил сопернику как мог, даже дрался с ним, но куда ему, худосочному, против такого крепыша. Он все ждал и верил, что Лариса одумается, бросит своего «приспособленца», как он называл ее мужа, приехавшего в город из провинции и прописавшегося на жилплощадь жены. Но Лариса любила Сашу без памяти, даже на его многочисленные интрижки с первокурсницами смотрела сквозь пальцы. А он, паршивец этакий, ухлестывал за всем, что двигалось и улыбалось. Но вдруг, в один прекрасный момент, до нас дошли сведения о том, что Костя Углов и Саша Клячко создали совместный, как теперь выражаются, бизнес, а раньше это считалось подпольным, незаконным способом обогащения и преследовалось в соответствии со статьей уголовного кодекса. Но они рискнули, тогда полстраны халтурило в свой карман. Это был удачный союз, хоть и просуществовал он всего три или четыре года. Костя изобрел не то какую-то микросхему, не то какую-то деталь, пользующуюся повышенным спросом. В то время, помните, наверное, с техникой была напряженка, как впрочем и со всем остальным, а эта Костина штуковина существенно удлиняла срок службы телевизоров и заменяла дефицитную дорогостоящую импортную запчасть. Саша Клячко наладил небольшое производство в собственном гараже и организовал рынок сбыта. Их доход должен был исчисляться весьма солидной суммой, это я вам как экономист говорю. Саша навещал кого-то в нашем институте, и я как-то заметила его машину у главного корпуса: новенькая шестерка цвета «коррида» была мечтой многих, а Клячко запросто мог позволить себе ее купить, с переплатой, по блату. Он и квартиру кооперативную приобрел, чтобы люди не попрекали его корыстным браком. Однако вскоре их бизнес прикрылся. Одни поговаривали, что их бандиты данью непомерной обложили, другие — что органы соответствующие проявили повышенное внимание, и им пришлось сворачивать производство и откупаться от борцов с теневой экономикой, третьи болтали, что Клячко все это выдумал, чтобы одному прикарманить все заработанные партнерами деньги…