родные берега. Репортеры осаждали Руала Амундсена.

— О нашем трансполярном дрейфе писали так много, что нет необходимости повторяться,— уклончиво сказал он.

— Маршрут не изменился?

— Нет, «Фрам» пойдет Атлантическим океаном на юг... В пути сделаем остановку, чтобы пополнить запасы пресной воды, а затем возьмем курс к мысу Горн.

Августовским вечером 1910 года экспедиция вышла в рейс протяжением около 30 тысяч километров. На судне было девятнадцать человек. Девяти предстояло зимовать на Великом барьере, пятерым — совершить исторический поход к Южному полюсу, но знали об этом пока лишь сам Амундсен и капитан Нильсен.

Даже Хельмер Хансен и Адольф Линдстрем, спутники Амундсена в экспедиции «Йоа», были убеждены, что «Фрам» стремится к Берингову проливу, а оттуда пойдет в Арктику.

— Удивительное дело, Хансен,— сказал приятелю Линдстрем.— Чего ради мы везем чуть ли не сотню собак, разве мало их на Аляске? На судне свободного местечка не осталось, а вой на всю Атлантику.

— Ладно, допустим, что начальник хотел иметь эскимосских собак из Гренландии,— отозвался Хельмер Хансен, числившийся в секретном списке пяти участников будущего похода к Южному полюсу.— Но не пойму я, зачем мы взяли домище — с тройными стенами, двойной крышей, здоровенной плитой, десятью койками! Неужели его поставят на плавучие льды, в море? Чудно! Спросить бы у лейтенанта Преструда...

— Спрашивал я, когда грузили части дома, а Прест-РУД буркнул: «Так нужно!»

— Ну, стало быть, он и сам не знает.

Амундсен проведал, что его офицеры оказались в неловком положении и пригласил к себе лейтенантов Преструда и Ертсена:

— Обещайте, что никому не обмолвитесь, даже не намекнете о плане, с которым я вас ознакомлю.

— Честное слово моряка!.. Клянусь!

— Этого достаточно. Так вот: «Фрам» не пойдет ни к мысу Горн, ни к Берингову проливу, ни в Северный Ледовитый океан,— отчетливо сказал начальник, развертывая карту, на которой пунктиром был обозначен маршрут.— Мы направляемся в самую южную точку земного шара, которой можно достигнуть морем.

Глаза офицеров следили за прерывистой линией. Атлантика... В обход Южной Африки... Море Росса! Антарктида!..

— Наша цель — Южный полюс! Об этом известно Леонарду Амундсену, который встретит нас на Мадейре, капитану Нильсену и мне, теперь знаете и вы. Не сомневаюсь, что в вашем лице я нашел верных помощников.

— Безусловно! Высоко ценим доверие!..

В начале сентября показался остров Мадейра. «Фрам» встал на якорь у города Фуншал. Это был последний пункт, откуда экспедиция могла держать связь с миром. На борт судна поднялся Леонард Амундсен.

Ветерок доносил ароматы фруктовых садов и плантаций. Вместе с норвежцами на цветущую землю глядел Александр Степанович Кучин, единственный иностранец в экспедиции. Сердце его тосковало по родине. Окончив Архангельское мореходное училище и опасаясь репрессий за участие в революционном движении, Кучин переехал в Норвегию и практиковался в океанографии на Бергенской научной станции под руководством профессора Фритьофа Нансена. Тот и посоветовал своему ученику отправиться на «Фраме».

Всех вызвали на палубу. Глаза людей не отрывались от карты, которую разворачивал капитан Нильсен.

— Сейчас мы услышим какие-то новости,— шепнул Хансен парусному мастеру Мартину Ронне.

Амундсен обратился к спутникам:

— Наши планы изменились. Вместо Северного полюса, уже открытого, мы пойдем к Южному, ожидающему своих победителей. К сожалению, я не мог сообщить вам об этом прежде — огласка нанесла бы вред делу, но теперь каждый, кто пожелает, вернется домой. Капитан Нильсен, покажите наш путь и опросите всех поименно.

На радостных, улыбающихся лицах Амундсен прочитал ответ.

—■ Лейтенант Преструд?

— С радостью!

— Лейтенант Ертсен?

— Счастлив!

— Александр Кучин?

— Иду с вами!

— Хельмер Хансен?

— Не все ли мне равно — на Северный или на Южный...

— Мартин Ронне?

— Можно бы и не спрашивать!

— Стубберуд?

— Только дурак откажется...

— Оскар Вистинг?

— Вместе со всеми!

— Бек?

— Я не хуже других, хотя и показал себя болваном, не догадавшись раньше...

— Сверре Хассель? Улаф Бьолан? Адольф Линдст-рем? Йохансен?

— Да! Не тороплюсь возвращаться... И я тоже... Да!

— Карениус Ульсен?

— Если я не пойду, кто же вас кормить будет! — пошутил кок, самый молодой участник экспедиции.

Ни одного «нет» не прозвучало на палубе. Даже невозмутимый Амундсен был растроган, жесткие глаза его потеплели. Молодцы! Самая тщательная подготовка, самый образцовый план могут быть испорчены неумелым или недостойным человеком... На «Фраме» таких не оказалось!

Из Фуншала привезли местную газету. Амундсен пробежал первую страницу и расхохотался:

— Необыкновенная газетная «утка»! Здешние журналисты связывают нашу экспедицию с Южным полюсом. Конечно, они ничего не знают, а просто вообразили: если какое-то полярное судно идет на юг, значит, это дело касается Южного полюса... «Утка» случайно оказалась правдой. Будем надеяться, что она не вылетит за пределы Мадейры.

Леонард Амундсен, возвращающийся в Норвегию, взял письма и телеграммы участников похода. Начальник экспедиции договорился с братом о сроке, когда следует оповестить через прессу о новом плане; лишь после этого можно разослать почту «Фрама». Среди корреспонденции было уведомление на имя капитана Роберта Скотта. Руал Амундсен извещал о своем намерении вступить с ним «в состязание относительно открытия Южного полюса». Эта телеграмма, адресованная в Новую Зеландию, не застала Скотта — «Терра Нова» уже ушла в море Росса.

«Фрам» продолжал далекий путь к Китовой бухте. Досуга у людей почти не было.

Парусный мастер Ронне часами не отходил от швейной машины. Он стал портным, шорником, сапожником. Ронне смастерил маленькую трехместную палатку; сшитая из тонкого полотна, она весила меньше килограмма и умещалась в обширном кармане. Амундсен решил установить ее на Южном полюсе.

Экспедиция вступила в тропическую зону.

— Берегите собак, следите за ними,— постоянно напоминает Амундсен своим спутникам.— Мы должны доставить на барьер все это отдаленное потомство волков.

Норвежский полярник превосходно знает повадки гренландских собак. Многие из них становятся закадычными друзьями, но самое большое их удовольствие — драка. У собак в обычае скопом набрасываться на какую-нибудь жертву. Если их вовремя не остановить, жизнь животного будет мгновенно загублена.

Собак держали на цепи. За несколько недель они стали покладистыми, чуть ли не ручными. Почему не дать им немного прогуляться по палубе, конечно, в прочных намордниках? К вечеру животных спустили с привязи, но они долго не покидали привычного места. Потом какой-то пес поднялся и пошел. Лежавшие вблизи собаки встрепенулись, добрый десяток бросился на беднягу. Но ремень, стягивавший челюсти, не давал всадить клыки в тело жертвы; она потеряла лишь немного шерсти. Первое нападение вызвало общую свалку. В течение двух часов шерсть летела клочьями, но шкуры уцелели.

— Сегодня намордники спасли не одну жизнь,— сказал Амундсен.

— Да-а, симпатичные песики,— протянул Ронне.

Путешественники узнали, почему некоторые собаки

до этого вечера были унылы: их старых друзей случайно поместили в другом месте палубы, и разлука испортила настроение.

Драчливых животных старались смирить, и те скоро поняли, что побоища не поощряются. Но одолеет ли выучка прирожденные свойства гренландских собак?..

К исходу пятого месяца плавания с «Фрама» увидели айсберги и белые поля. Экспедиции посчастливилось. Паковый пояс моря Росса, через который недавно три недели пробивалась «Терра Нова» Скотта, а спустя десятилетия задержавший на пятнадцать суток два сильных американских ледокола, оказался для Амундсена «местом приятной четырехдневной прогулки». На разрозненных плавучих полях спокойно лежали сонные тюлени. Норвежцы без труда добыли больше тонны свежего мяса и сала. Собак накормили до отвала.