Два дня спустя пришло известие о смерти Фораванти, и Кастрокаро отправили в Чезену с поручением, которое мог выполнить офицер более низкого ранга. Еще через десять дней его срочно вызвали в Урбино. Выполняя приказ, он явился к герцогу прямо с дороги. И попал на военный совет. Делла Вольпе докладывал о ходе осады.
— Ты приехал вовремя, — такими словами встретил герцог мессера Лоренцо, отодвинув в сторону привезенные им послания. — Мы собрались, чтобы обсудить ситуацию с Сан-Лео. Этот Толентино не менее упрям, чем Фораванти. С сопротивлением Сан-Лео надо кончать. И ты, Лоренцо, нам в этом поможешь.
— Я? — удивился кондотьер.
— Сядь, — герцог указал на стул, который тут же и занял Лоренцо. — И слушай. Ты должен понимать, что я не могу командовать тобой в таком деле, ибо не вправе подвергать одного из лучших своих офицеров смертельной опасности. Но я расскажу, что нам нужно, причем сделать это может лишь человек, который знает то, что известно тебе, и готовый пойти на смертельный риск.
Кондотьер кивнул, показывая, что внимательно слушает. Его синие глаза не покидали лица Борджа.
— Ты рассказал нам о тропе, ведущей к Сан-Лео, о которой знают немногие, и ты в том числе, — продолжил герцог. — Ты сказал, что человек, добравшись по южному склону до стен замка, сможет с помощью крюка и веревки проникнуть в Сан-Лео. Так вот, если сделать все это под покровом ночи, бесшумно снять часового, а затем открыть ворота, остальное не составит труда. Отряд делла Вольпе подойдет по дороге к воротам, а как только они приоткроются, ворвется в замок и захватит его с минимальными потерями.
Под пристальным взглядом герцога Лоренцо обдумал его слова.
— Дельное предложение. Дельное и выполнимое, при условии, что тот, кого вы пошлете, знает тропу и бывал в замке.
— Разумеется, это обязательное условие, — Борджа пристально смотрел на кондотьера.
— Я готов, — не замедлил с ответом мессер Лоренцо. — И если небеса мне помогут, вернусь с победой.
— Но понимаешь ли ты… что будет… если тебя схватят? — спросил герцог.
— А что тут понимать? — пожал плечами Лоренцо. — Или повесят в назидание остальным, или сбросят вниз.
— Что ж, тот, кто рискует, должен знать, что его ждет не только при проигрыше, но и в случае успеха. Если мы захватим замок, ты станешь его губернатором с жалованьем в десять тысяч дукатов.
Мессер Лоренцо покраснел от удовольствия. Его глаза заблестели, а голос зазвенел от уверенности в собственных силах.
— Я вас не подведу. Когда выходить?
— Думаю, завтрашней ночью, если ты настроен столь решительно. А пока хорошенько отдохни. Силы тебе ой как понадобятся. На этом все, господа. Будем надеяться, что мы нашли-таки способ захватить Сан-Лео.
Глава 3
Надеюсь, вы понимаете, что мессер Кастрокаро не имел ни малейшего понятия о событиях той ночи, когда герцог посетил дом мессера Корвинуса Трисмегистуса. И теперь вам, несомненно, ясно, с какой тщательностью подбирал Чезаре Борджа исполнителей своих поручений.
Безошибочность выбора Борджа и вдохновила Макиавелли , лично знавшего герцога и видевшего в нем многие, если не все, черты идеального государя, на написание специальной главы о министрах.
«О государе и его интеллектуальных способностях, — пишет он, — прежде всего надо судить по тем людям, что его окружают. И если они верны ему и способны выполнить его поручения, он, несомненно, мудрый государь, ибо выбрал компетентных помощников и сохранил их верность к себе».
Макиавелли пишет лишь то, что, безусловно, написал бы Чезаре Борджа, если б он занимался теорией, а не практикой. И действительно, Макиавелли сам косвенно это признает, именно на фундаменте практических действий Чезаре строил флорентиец свои теоретические выкладки. Так что едва ли мы уйдем далеко от истины, заявив, что, хотя «Государь» написан Макиавелли, настоящим автором является Чезаре Борджа, ибо его решения и действия Макиавелли изложил на бумаге.
Вот и сейчас он остановил свой выбор на самом молодом из капитанов, но, безусловно, единственном, имеющем шансы на успех. Рассмотрим же, на чем основывалось решение Борджа. В какой-то мере на том, что Кастрокаро уже доводилось подниматься к Сан-Лео по горной тропе. Но в большей степени на умении Чезаре манипулировать и людьми, и обстоятельствами.
Если сейчас читателю еще не все понятно, к концу нашего рассказа неясностей уже не останется. Но не надо думать, что события, о которых пойдет речь ниже, — дело случая. Нет, все произошло, как и планировал Чезаре. Он открыл некие силы и научился запрягать их, словно лошадей, направлять на достижение поставленных им же целей.
Чезаре отдавал себе отчет, что случай может сбавить их ход, увести в сторону, но он знал наверняка, что не случай приведет их в намеченный пункт.
Во второй половине следующего дня, отдохнув от дальней дороги, мессер Лоренцо Кастрокаро выехал из Урбино в сопровождении полудюжины солдат и к вечеру безо всяких приключений прибыл в лагерь делла Вольпе у Сан-Лео. После ужина, закончив последние приготовления, он приступил к выполнению смертельно опасного задания.
Оделся Лоренцо во все черное, чтобы не попасться на глаза не в меру бдительному часовому. Под камзол надел тонкую, но прочную кольчугу. Вооружился мечом и кинжалом. Вокруг тела обмотал веревку, крюк обернул соломой и закрепил на спине, чтобы последний не сковывал его движения.
За ужином они с делла Вольпе вновь подробно обговорили всю операцию. Пятьдесят солдат под его командованием должны были неслышно подняться к самому замку и залечь у ворот, ожидая, когда их откроет Кастрокаро. Потом им предстояло овладеть Сан-Лео.
Стояла ясная летняя ночь. В небе плыла полная луна, освещая окрестности Сан-Лео. Мессера Лоренцо это не смущало. Он знал, что, пока он преодолевает нижнюю часть подъема, увидеть его со стен невозможно. А ближе к полуночи, когда он рассчитывал достичь вершины, луна уже закатится за горизонт и темнота послужит ему надежным укрытием.
А потому он двинулся к южному склону огромной скалы, на вершине которой высились грозные стены и башни Сан-Лео, окрашенные луной в серые тона.
Поначалу шагалось легко, подъем не вызывал особых трудностей. Но скоро тропа стала уже, уклон круче, камни то и дело вылетали из-под ног. Чтобы не последовать за ними, ему приходилось соблюдать максимум осторожности, а потому продвижение сразу замедлилось. Лоренцо собрал волю и силы в кулак, понимая, что самое трудное еще впереди.
Его не обуревали ни сомнения, ни колебания. Прошло добрых десять лет с тех пор, как мальчишкой он взбирался по этим кручам. Но воспоминания детства — самые яркие, а потому он уверенно поднимался все выше и выше, словно только вчера шел той же тропой. И каждый выступ, за который он хватался, каждое углубление, куда ставил ногу, оказывались именно там, где он и ожидал.
Час спустя он преодолел уже треть подъема, но не достиг еще самого сложного участка. Найдя небольшую заросшую травой площадку, Лоренцо сел, привалившись спиной к скале, чтобы немного отдохнуть и перевести дух.
Перед ним, залитая серебристым светом, расстилалась равнина Эмилии, далеко на востоке блестело под луной море, на западе сверкали льдом пики Апеннин. А над головой громоздился серый утес, обрывистый, как стены сооруженного на его вершине замка. И опытный скалолаз, наверное, десять раз подумал бы, прежде чем взбираться по такому обрыву, да и горный козел, скорее всего, поискал бы обходной путь. Так что и мессер Лоренцо, окидывая оценивающим взглядом поднимающуюся все выше тропу, осознавал, что именно на ней подстерегает его главная опасность. А все остальное: вскарабкаться по стене, уложить часового или двух, открыть ворота — сущие пустяки по сравнению со схваткой с горой. Ибо один неверный шаг, мгновенное колебание, секундное головокружение означали неминуемую смерть.
Кастрокаро поднялся, вдохнул полной грудью ночной воздух, прошептал короткую молитву своему небесному покровителю, святому Лоренцо, и двинулся дальше. Приникнув всем телом к шершавому камню, цепляясь руками и ногами за малейшие неровности, по узкой скальной полоске он перебрался на другой выступ. Отдышался, возблагодарил святого, что тот не оставил его своими заботами.