— Оттойди! — зычно скомандовал за моей спиной голос с густым акцентом. — Я хочу снимайт этот девушка!

— Послушай, приятель, снимать её полагается нам! — зло ответил я. Поезд уже катил через переезд. И тут я к своему ужасу сквозь промежутки между вагонами я увидал, что один из туристов успел перебраться на ту сторону путей и теперь с двух шагов снимал нашу соблазнительницу. И, несомненно, попал на плёнку.

— Стоп! Стоп! — фальцетом заверещал продюсер.

— Когда следующий поезд? — спросил я его ассистента, предполагая, что до следующего поезда что-нибудь около часа.

— Завтра в это же время, — ответил он.

Следующий день начался несколько лучше. В отель как-то сумели завезти кое-какие продукты, никто не опоздал и все выглядели более или менее похоже на людей. Мы даже выехали на съёмки прежде, чем солнце выжгло добела все краски пейзажа.

— Что снимаем сегодня? — поинтересовался я. Его тайный или несуществующий график съёмок уже начал меня раздражать.

— Питьё пива.

Мы вновь прибыли в Сэм, где обнаружили, что кто-то — или таинственные кочевники пустыни, или швейцарские туристы — побывал возле нашего монументального холодильника-усыпальницы и истоптал всё вокруг. Кому-то пришла в голову гениальная идея — уничтожить отпечатки ног ветродуем. Включили воздуходувку, и песок поднялся густой тучей, забивая нам глаза и, что куда хуже, набиваясь в камеру.

— Вырубите чёртову машину! — заорал продюсер, вмиг став таким же грубым и деспотичным, как и его коллега-китаец в Париже.

Не более успешной оказалась и вторая попытка вернуть дюнам их девственную гладкость. В этот раз попробовали разглаживать песок большими листами картона — но разглаживальщики оставляли за собой новые следы.

— Ничего, — решил продюсер, — будем снимать актёров от пояса!

В результате дюны превратились в размытый охристый фон. Стоило ехать в пустыню! Дела шли так, что в студии мы сумели бы снять кадры как минимум не хуже этих. По крайней мере пиво осталось бы холодным. А сейчас оно было, разумеется, горячим, и вдобавок мутным.

— Пиво ни к чёрту не годится, — объявил продюсер Амиту.

— А причём тут я? — возразил он. — Вчера, когда вы выпили почти всё пиво, оно вам нравилось!

Оно понравилось и мотоциклисту: репетируя свою роль, он выдул несколько стаканов самого крепкого сорта и ко времени перерыва на обед опьянел и сделался буен. Ему показалось, что фотогеничный игрок в поло чересчур фотогеничен и как таковой представляет для него соперника в отношениях с соблазнительницей. Он начал во весь голос хамить; оскорбления перешли в угрозы, наконец оба встали в боевую стойку. Но подраться они не успели: болливудский жеребец испугался и рванул в пустыню.

— Вот дерьмо! — заорал продюсер, сатанея. Наконец-то и его проняло. — Эта скотина даже не застрахована!

— Не беспокойтесь, — улыбнулся я.

Чудеса всё-таки иногда случаются.

Чудом было то, что мы несмотря ни на что закончили съёмки. Только чудом можно объяснить то, что ни одного из их участников не пришлось хоронить в пустыне под холодильником. Мотоцикл починили, жеребца поймали, свежее пиво привезли, эпизод на переезде благополучно пересняли. Наши потери составили лишь дезертировавший в Дели Амит да перерасход по бюджету.

Съёмки были завершены, но оставался монтаж. Продюсер занялся им в Бомбее. Когда он пригласил меня посмотреть на то, что у него получилось, фильм стал fait accompli[205]. И он был чересчур длинен.

— Вам было сказано сделать ролик на сорок пять секунд, — напомнил я. — Почему у вас он идёт целую минуту?

— Слишком много материала для сорока пяти секунд.

— Значит, если вы придёте, допустим, в ресторан и закажете лёгкую закуску, а вам вместо этого принесут обед из пяти блюд, а когда вы вздумаете жаловаться, скажут, что, дескать, на кухне было слишком много продуктов, чтобы приготовить просто закуску, вы примете это объяснение?

— Конечно, — в том случае, если платить придётся только за закуску.

К этому времени я не видел близнецов-заказчиков уже несколько месяцев. На съёмки они не приехали, хотя я их и приглашал: мудрые люди! Со времени нашей последней встречи сценарий клипа сильно изменился, став при этом длиннее на четверть. Бюджет раздулся ещё сильнее. Я всё ещё воевал с продюсером по поводу того, как должен возникать холодильник: он утверждал, что у него не осталось достаточно денег, чтобы создать эффект «сгущения из воздуха». Короче, я не был уверен, что заказчики примут меня благосклонно.

Я представил им клип в помещении, забитом одеждой, которой предстояло отправиться в зимнюю Европу. Стоило мне начать демонстрацию, как отключили электричество; вскоре запустили аварийный генератор, но он давал недостаточное напряжение, и изображение выглядело размытым, а краски побледнели. Вдобавок видеомагнитофон работал несколько медленнее, чем положено, и таким образом мы получили возможность насладиться, вероятно, первым в мире выцветшим и растянутым рекламным клипом.

Клип закончился, и воцарилась тишина. Я нервничал.

— Ну, что ты думаешь? — спросил один брат другого.

— По-моему, это… — он сделал паузу, и моё сердце выдало барабанную дробь, как в цирке в момент объявления «смертельного номера», —…это куда лучше, чем я ожидал.

Аллилуйя!!!

Я одержал победу, будучи на грани поражения. Для разнообразия. Чёртово колесо поворачивалось — я оказался на подъёме.

Один из многих

Почти каждое утро мы с Джорджем проезжали мимо электронного табло на внутренней кольцевой дороге Дели, которое показывало растущее население Индии. Последняя цифра менялась чаще, чем раз в секунду. Я подсчитал, что каждые две недели рождается миллион индийцев. Иными словами, каждые пять месяцев рождается столько человек, сколько живёт во всём Дели. А если бы в Соединённых Штатах, которые втрое больше Индии, была такая же плотность населения, то там жило бы около трёх миллиардов человек.

— Да, сэр, это проблема нашей страны. Тут слишком много народу. Везде люди, люди, люди. А пищи на всех не хватает. И это вторая проблема, — так охарактеризовал ситуацию Джордж.

Я окинул взглядом его немалую фигуру.

— Но ты-то как будто не голодаешь.

— На самом деле, сэр, я совсем пустой внутри. Я только кажусь таким большим.

И население лачуг в джугги вокруг Кум-Кума тоже начало расти в геометрической прогрессии. Каждый день прибывали новые семейства и возводили хибары из досок, фанеры, жести и надежды. Теперь Кум-Кум был окружён с трёх сторон, а иногда и со всех четырёх — когда перед въездом во двор человек двадцать или больше играло в крикет, с воплями и криками — они мечтали когда-нибудь войти в сборную Индии. Некоторые женщины целыми днями стирали, гулко шлёпая скрученным в жгут бельём; а не реже чем раз в неделю растущая община праздновала что-нибудь, веселясь до рассвета. Короче, одиноко мне не было.

Но Джордж воспринимал рост местного населения так, словно это была накапливающая силы вражеская армия.

— От них надо было избавляться с самого начала, — укоризненно говорил он. — А теперь, сэр, они тут повсюду. И по-прежнему воруют ваше электричество, — добавлял он, показывая мне на незаконный кабель, протянувшийся от Кум-Кума в джугги.

Насчёт воровства электричества я не раз говорил с управляющим нашего офиса, но он ничего не предпринимал. Но с другой стороны, я не получал счета за электричество ни одного раза — после того, который так развеселил бывшего чаукидара. Можно было подумать, что электричество я получаю бесплатно — когда, конечно, его не отключают.

— Они не хотят нам ничего дурного, — пытался успокоить я Джорджа.

Джордж покачал головой.

— Нет, сэр, они опасные люди.

— С чего ты взял?

— Вчера только повар рассказал мне, что они угрожали убить его.