— Как это? — не понял я. — Если я могу полететь оттуда, то, конечно, я могу полететь и туда?
— Самолёты летают только в одном направлении.
Это звучало странно. Что они там, в Нагпуре, собрали у себя все самолёты в Индии, что ли? Немного позже выяснилось всё-таки, что я могу полететь и туда, и обратно, но не в один день. Пришлось согласиться на поезд. Викки заверил, что у меня будет место в спальном купе первого класса с кондиционированием[176], а дорога займёт меньше семи часов. Как оказалось позже, это был очередной индийский эксперимент с истиной.
Каждый день индийские железные дороги перевозят свыше одиннадцати миллионов человек, как говорит справочник; и, по-моему, все они собрались в этот вечер на вокзале Нью-Дели.
— Не забудьте запереть свой чемодан, сэр, — предупредил Джордж, подвезя меня к вокзалу.
— Он заперт.
— Нет, сэр. Вам надо прикрепить его висячим замком к койке[177], не то его непременно украдут.
— У меня нет висячего замка.
— Купите на платформе, — утешил он.
Мы договорились с двумя коллегами — генеральным менеджером и одним из наших редакторов, Гаутамом, — встретиться на вокзале, но я не мог разыскать их среди тысячных толп. В конце концов я нашёл какого-то чиновника и показал ему свой билет.
— Идите на восьмую платформу и там ищите ваше имя в списках бронирования[178], — сказал он.
Плотность населения восьмой платформы было ещё выше, чем в остальных частях вокзала. Сотни семейств стояли на ней лагерем (возможно, они всегда тут жили), огромные тюки баррикадами преграждали дорогу. Завидев надпись на английском языке, я устремился к ней, протискиваясь сквозь толпу. «НЕ ПЕЙТЕ/НЕ ЕШЬТЕ НИ ЧЕГО ПРЕДЛОЖЕНОГО ВАМ СПУТНИКОМ/НЕЗНАКОМЦЕМ ВО ВРЕМЯ ПОЕЗДКИ НА ПОЕЗДЕ», — предупреждала надпись.
Это ли я надеялся увидеть?
Я бы хотел прочитать совсем другую надпись: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ВОКЗАЛ НЬЮ-ДЕЛИ, м-р КЕЛЛИ! ВОТ ОН, ВАШ ВАГОН ПЕРВОГО КЛАССА С КОНДИЦИОНИРОВАНИЕМ!».
Я пробился к спискам бронирования. Увы! Там не было не только М-РА КЕЛЛИ, но также и КЕДДИ, КЕРЛИ, ЧИЛЛИ, КЕЙ ЛИ или любых иных моих псевдонимов, приобретённых мною в Индии. Я взглянул на часы. Поезд должен был уйти уже пять минут назад.
— Скажите, это поезд на Нагпур? — спросил я какого-то железнодорожника.
— Да, сэр!
— У меня билет первого класса, и я не могу найти вагон.
Он посмотрел на билет, потом на поезд.
— В этом поезде нет первого класса, сэр. Должно быть, какая-то ошибка, — и он убежал прежде, чем я успел спросить его, как же эту ошибку можно исправить. Послышались свистки кондукторов, гудок паровоза, захлопали закрываемые двери вагонов, провожающие на платформе замахали отъезжающим. Только тут я увидел Гаутама, который прыгал, как мячик, метрах в десяти от меня.
— Мы уж думали, вы не придёте! — облегченно сказал он. У Гаутама была огромная борода, в которой могла бы гнездиться целая птичья стая[179]. Он учился в Англии и у него был хороший английский выговор. Гаутам отвёл меня в наше купе, которое, когда спинки диванов поднимали, превращалось в четырёхместное. Генеральный менеджер, одетый в изжёлта-зеленый тренировочный костюм и втиснутый в угол купе, уже крепко спал. На диванчике напротив сидели ещё трое пассажиров.
— По-моему, тут слишком много народу, — осторожно заметил я. — Ведь спальных мест здесь только четыре, разве не так?
— Поезда в Индии всегда переполнены, — громко утешил он меня. — Это ничего.
Интересно, как это надо понимать? Он что, надеется, что пассажиры в поезде утрясутся, наподобие кукурузных хлопьев в банке, и будут занимать меньше места?..
— Хорошо хоть ехать всего семь часов, — заметил я, втискиваясь на сиденье рядом с Гаутамом.
— Семь часов? Хо. Хо. Хо. Кто это вам сказал?
— Викки.
— Кладите все семнадцать. А то и больше.
— Семнадцать часов! — это был удар. — Но ведь до Нагпура всего километров восемьсот?..
— Сразу видно, что вы в первый раз путешествуете в Индии на поезде. Если индийские поезда чем и славятся, то только не своей скоростью! Поезд может встать где угодно и стоять порой часами…
Что до нашего поезда, то он тронулся совершенно неожиданно с резким толчком, и было это добрых полчаса спустя времени отправления, указанного в расписании. Я смотрел в пыльное окно, глядя, как на Дели спускаются сумерки. Вскоре за окном потянулись окраины, город кончился, а потом стало совсем темно.
— Прошу прощения, сэр, откуда вы? — вежливо спросил один из троих пассажиров напротив.
— Вообще-то из Англии, но сейчас живу в Дели.
— Из Англии? Стало быть, вы любите крикет?
Я не люблю крикет, и ещё меньше мне нравятся успехи Англии в играх последней пары лет, в том числе проигрыши в пробных матчах в Индии.
— Вообще-то не очень люблю, — ответил я.
Когда крикет отпал, оставались политика или сон. Но лечь спать тоже не представлялось возможным, если только трое наших соседей не улягутся втроём на одну полку.
— Пойду прогуляюсь, — сказал Гаутам.
— Я с вами, — подскочил я.
Гаутам отодвинул потёртую, из грубой ткани занавеску, и мы вышли в забитый людьми коридор. Поезд был большой, тесной и шумной деревней на колёсах. Чтобы добраться до конца коридора, пришлось толкаться и работать локтями. «ПОМОГИТЕ ПОЕЗДУ ДОЕХАТЬ ДО МЕСТА НАЗНАЧЕНИЯ», умоляла эмалевая табличка возле туалета.
— Подождите минутку, — сказал Гаутам, исчезая в туалете. Минут через десять он вышел, помахивая раскуренным косячком. — Это должно помочь, — пообещал он.
Наркотик оказался достаточно сильным. Его можно было бы применять для общей анестезии. Через несколько затяжек я уже не был в точности уверен, куда мы едем — в Нагпур, или, скажем, на Нептун. Да мне было уже и всё равно куда. Как в тумане я вернулся в купе, обнаружив, что пассажиры и впрямь утряслись — трое до одного — и теперь у каждого из нас была полка. Я с трудом вскарабкался на свою, намереваясь проспать много часов подряд. Или даже дней. Но Гаутаму загорелось обсуждать политику.
— Понимаете, нашей стране необходим прогрессивный, благодетельный диктатор, — начал он. — и я не одинок в этом убеждении. На прошлой неделе в газете были результаты опроса; мои взгляды разделяет шестьдесят процентов опрошенных, то есть почти две трети!
— Беда в том, — услыхал я издалека собственный голос, — что большинство диктаторов нельзя назвать благодетельными.
— Нам необходим сильный лидер, пусть даже не особо благодетельный. Кто-то, кто мог бы подгонять нас пинками под зад. Во время чрезвычайного положения, при Индире Ганди[180], по крайней мере всё работало лучше. Даже поезда ходили по расписанию.
Использовать точность движения поездов как мерило благополучия общества всегда казалось мне странной идеей. В Германии поезда шли точно, как часы, даже когда там уничтожали шесть миллионов евреев.
— Может быть, всё же не диктатор, а ответственный политик, с которого можно спросить за его работу?.. — предложил я. Не совсем уверен, что вслух.
Гаутам зажёг сигарету, игнорируя табличку «НЕ КУРИТЬ». Наш генеральный менеджер и незнакомый четвёртый пассажир недвижно лежали на своих полках.
— Понимаете, все политики в Индии — это коррумпированная мафия, — сказал Гаутам. — Они заводят толпы и превращают их в банды. Смотрите, что вышло в Айодхье[181] с разрушением мечети Бабри-Масджид! За всем этим делом стояли политиканы. Это они разжигали ненависть толп. А Индира Ганди сказала — «Не проливайте кровь, откажитесь от ненависти!»[182]
Хотя я уже вдохнул столько отравы, сколько хватило бы, чтобы усыпить и гиппопотама, я был впечатлён его красноречием.
176
В индийских поездах в целом всего 2 класса, первый и второй, но внутри их имеется множество подразделений. Во-первых, есть первый класс простой и первый класс с кондиционированием воздуха — второй тип встречается только на основных маршрутах в фирменных поездах, и цена билета в вагон с кондиционером более чем вдвое выше цены обычного первого класса. Бывают купе первого класса с туалетом и даже душем. Чуть дешевле билеты в спальный вагон первого класса с кондиционером и двухъярусными койками, затем следует первый класс с кондиционером и трехъярусными койками, наконец, сидячий вагон с кондиционированием (кресла в нём устроены на манер самолётных). Кроме того, трехъярусные купе могут отделяться от коридора не дверью, а просто занавеской. Средняя полка днём обязательно опускается. В «широких» трехъярусных вагонах есть дополнительные боковые койки, как в наших плацкартных вагонах, причем эти койки на 20 см короче и заметно уже, чем обычные, ещё существует класс «махараджа» — с огромными купе, напоминающими скорее гостиничный номер (на специальных туристских поездах — «дворец на колесах»); осталось некоторое количество вагонов, оставшихся со времён Раджа (да-да!) — с купе, вход в каждое из которых отдельный, не из коридора, а прямо с улицы. Есть сидячие двухэтажные вагоны, вагоны с вентиляторами вместо кондиционера, и вагоны не только без вентиляторов, но даже и без стекол в окнах, только с решетками. Ещё есть разнообразные виды вагонов вроде цельнодеревянного, жёсткого, но тем не менее спального вагона с купе на среднеколейных линиях (В Индии есть 4 стандарта колеи — 1,676 м, 1 м, 0,762 м и 0,610 м). Только экспрессы и скорые поезда идут более-менее быстро и по расписанию, пассажирские постоянно задерживаются, стоят на разъездах, опаздывают. Второй класс всегда переполнен, даже при резервировании мест, и «лишние» пассажиры сидят на полу или втискиваются куда удастся… На спальных местах постель можно заказать только в некоторых вагонах первого класса с кондиционированием, причем только во время бронирования билета. Вагона-ресторана обычно нет — вместо этого обед заказывается у проводника (а их в первом классе не меньше трех человек), тот передаст заказ на ближайшую станцию, и официант с подносом горячей еды будет уже ждать на платформе. Но эта услуга оказывается лишь в первом классе. Обычно в поезде есть вагон с огромными титанами, где готовится и разносится по вагонам в термосах чай и кофе… Иногда в этом же вагоне могут готовить некоторые блюда, разносимые в судках по поезду.
177
Два основных предмета багажа у индийского железнодорожного путешественника — это «бед ролл» или «бистар» — свернутые в огромный рулет матрас, одеяло и подушка, — и здоровенный металлический сундук с несколькими висячими замками. Сундуки эти кажутся неподъёмными, но носильщики ставят на голову и несут по два-три таких сундука.
178
Билет на поезд даёт право проезда, но не место в вагоне. Для получения места нужна «карточка бронирования места», то есть плацкарта. Поэтому в вагонах с фиксированными местами (вплоть до трехъярусного вагона второго класса без кондиционирования) у двери тамбура вывешивается список пассажиров, зарезервировавших места в этом классе (не обязательно в этом вагоне). В билете указывается класс, но не вагон, и пассажир должен сам разыскать своё имя в списках. Задача осложняется тем, что имена пассажиров, в особенности иностранцев, записываются как придётся, иногда догадаться бывает практически невозможно.
179
Намёк на известный стишок Эдварда Лира о старичке с такой большой бородой, что птички свили в ней гнёзда:
There was an Old Man with a beard,
Who said, «It is just as I feared! —
Two Owls and a Hen, four Larks and a Wren,
Have all built their nests in my beard!»
180
Индира Ганди победила на выборах 1966 г., а в 1975 г. в связи со сложной экономической ситуацией, активизацией оппозиции и беспорядками ввела Чрезвычайное положение. Благодаря ему удалось сдержать инфляцию и дать сильный толчок экономике и промышленности, однако не обошлось без ограничения прав и свобод, в т. ч. свободы прессы, и даже (усилиями Санджая Ганди) в рамках программы сокращения рождаемости проводилась принудительная стерилизация людей. Из-за негативных последствий чрезвычайного положения в 1977 Индийский национальный конгресс (И) проиграл выборы, и Индира вернулась к власти лишь в 1979 г.
181
Имеется в виду разрушение священной для мусульман мечети Бабри-Масджид в Айодхье (Уттар Прадеш). Айодхья — один из семи Святых Городов (Дварака, Харидвар, Варанаси, Матхура, Айодхья, Канчипурам). Считается, что здесь находится место рождения Рамы и место действия многих эпизодов «Рамаяны». В XV в. На месте рождения Рамы могольские правители выстроили мечеть Бабри-Масджид, но позже мусульманам был закрыт туда доступ, а индусам разрешено иногда проводить на этом месте пуджу (богослужение). В 1990 г. индисты хотели выстроить здесь храм Рам-Мандир, но это привело к столкновениям на религиозной почве, и культовые постройки были повреждены. В 1992 г. толпы фанатиков-хинду разрушили мечеть и построили на её месте небольшой храм Рам Джанам Бхуми («Земля Рождества Рамы»), что вызвало бурные выступления мусульман во многих районах Индии. Центральное правительство затем объявило 96 акров, включая храм, зоной своего непосредственного управления и обнесло территорию забором, установив особые меры безопасности. Правительство обещало построить здесь индуистский храм, если будет установлено, что мечеть была построена на месте ранее существовавшего храма (как утверждают воинствующие индуисты). В 1994 г. Верховный суд отказался рассматривать дело, заявив, что оно не в его юрисдикции, и дело было передано в Аллахабадский суд.
182
В этом лозунге использована многозначность глагола «to shed» — «проливать» (кровь) и «отбрасывать» (ненависть) — «Do not shed blood, shed hatred!»