— Это дурное место, — остерег меня Джордж, когда я назвал ему адрес.

— Отчего же? — полюбопытствовал я.

— Там скверные женщины, — объяснил он.

Кыш со своей обычной безумной скоростью сказал несколько фраз на хинди и засмеялся.

— Ты понял, что он сказал? — поинтересовался я.

— Нет, сэр, — покачал головой Джордж. — Это, по-моему, какой-то код…

«Голубая звезда» казалась на вид закусочной, вход в которую украшала снаружи громадная цементная чашка на блюдце. Облупившаяся вывеска обещала «Программы кабаре». Мы заплатили по полтораста рупий и получили каждый по полоске кожи вроде книжной закладки.

— Что это? — спросил я кассира.

— Буфет.

— Буфет?

— Меняйте это внутри на еду, — объяснил он. — Кушайте. Приятного аппетита. Спасибо.

Внутри около сотни посетителей толпились вокруг длинного подиума. У стены три густо парящих котла изображали «буфет»[132].

— Приятного аппетита, — пожелал нам официант, отгоняя от котлов несколько эскадрилий мух. Мы все как один почувствовали, что не голодны, и потребовали пива.

— Нет пива, — ответил официант. — Только прохладительные.

Сдобренные ядовитым «Тандерболтом» или хотя бы «Кингфишером», заведение и шоу могли бы ещё оказаться сносными. Но принятый в «Империале» алкоголь понемногу выветривался, и впечатление от этого «злачного места» становилось всё более безрадостным. Мы все вдвенадцатером уселись рядком на длинной деревянной скамье — точь-в-точь пациенты в приемной у врача, — а прочие посетители поглядывали на нас со вполне понятным подозрением — или, если они уже знали безобидный характер шоу, с сочувствием или забавляясь про себя. Наконец, свет в зале убавили, подиум осветился зеленым прожектором, и оркестр заиграл. Впрочем, «заиграл» — не то слово, скорее, начал настраивать инструменты. Так это звучало.

Первая из выступавших девиц напоминала Джорджа, обмотанного рыбацкой сетью. Только она была ещё крупнее. Вед в сети. С ног до головы обмотанная сотней каких-то занавесок, девица принялась гулко прыгать по сцене, не в такт музыке — потому что уловить ритм не смог бы никто. Когда у музыкантов иссякли силы, девица умчалась вон, так и не сняв с себя ни одного лоскутка. Минуту спустя она появилась в зале и стала с каждым здороваться за руку.

— Зачем она жмёт нам руки? — спросил я Кыша. Надо было, конечно, спросить кого-нибудь с нормальной дикцией.

— Незнакомые… друзья… трахаться! — радостно проорал он, пытаясь перекричать новый приступ активности оркестра.

— Что?.. — переспросил Генри, который не сумел разобрать ответ.

— Незнакомые… друзья… трахаться, — повторил я.

Генри покачал головой, так и не поняв ничего. А я и сам ничего не понял.

Последовало ещё несколько девиц разных форм и размеров, и каждая, покабаретив немного на подиуме, спускалась в зал и торжественно жала нам руки. Чем-то это напоминало визит королевской семьи, которую развлекают народными танцами. Для Генри это было слишком (слишком много или слишком мало — не знаю).

— Они что, раздеваться-то будут? — проорал он официанту, пытаясь перекричать оркестр.

— А? Вам цыпленка?.. — заорал в ответ официант.

Мы просидели там ещё с час, и девицы не сняли с себя ни ниточки. Тогда мы дезертировали — Кыш, впрочем, остался.

— Позже… много… ого! — обещал он; впрочем, на следующее утро на работе по нему было видно, что «ого» он так и не дождался.

Из «Голубой звезды» я велел Джорджу везти меня обратно в мой отель. Со мной поехал иностранный корреспондент, который работал в Индии уже пять лет и знал чуть ли не все ходы-выходы. Мы решили принять по рюмочке на сон грядущий.

— Трудно понять, почему в стране, где когда-то царила полная сексуальная открытость, сегодня секс — табу, — начал он. Джордж вытянул шею, прислушиваясь. — Года три назад я написал статью на эту тему. Представляете, большинство мужчин здесь бывали в борделях по единственной причине: они никогда в жизни не видели обнаженной женщины!

— Вы имеете в виду — молодые холостяки? — уточнил я.

— Да нет же! Примерно четыре пятых всех женатых мужчин никогда не видели обнаженной даже собственную жену! Индийское общество крайне зажато в сексуальном отношении. Большинство мужчин, к примеру, не знают, что женщина может испытывать оргазм. Кстати, большинство женщин тоже этого не знают. Даже язык тут пуританизирован. Например, вместо «сексуального домогательства» скажут — «он дразнил даму[133]».

— Господь карает грешников СПИДом, — тоном проповедника изрек Джордж, который явно не мог более молчать.

— Я бы сказал, СПИДом людей карает их невежество! — возразил корреспондент. — На недавней медицинской конференции, которую я освещал, оказалось, что больше половины участников — врачей и ученых-медиков, между прочим! — практически ничего о СПИДе не знают. Это при том, что носителей вируса сегодня уже больше миллиона. А к концу века жертвами СПИДа станет около пятнадцати миллионов человек…

— Между прочим, мы предложили разработать кампанию против СПИДа, — сказал я, — собственно, я ее разработал. Удалось даже договориться о размещении материалов кампании в прессе, на радио и телевидении, — почти везде были готовы помещать эти материалы даром. Но соответствующие власти не проявили интереса.

— Что вы, правительство и не проявит никакой инициативы в этом направлении. Существует реальная угроза смертельной и заразной болезни, но правительство не может или не хочет говорить об опасности — потому что нельзя открыто обсуждать что бы то ни было, связанное с сексом.

На другое утро, по дороге в офис, Джордж нервно спросил меня:

— Сэр, ведь СПИДом нельзя заболеть только из-за того, что говоришь о нем, правда?..

Через некоторое время после нашей экспедиции в «Голубую звезду» в Дели прилетел один из наших иностранных клиентов, представитель международной компании. Я уже встречался с ним в Гонконге и несколько ночей подряд показывал ему город. Но в Дели обширная экскурсионная программа не планировалась. За коктейлем в его гостинице он поинтересовался, чем мы займемся вечером.

— Ну, — сказал я, — сперва я угощу вас ужином. А потом, пожалуй, вы сможете отдохнуть. Вероятно, вы устали после перелета.

На его лице обозначилось разочарование.

— Не очень-то заманчиво звучит, — заметил он. — И я нисколько не устал, ведь я летел всего лишь из Сингапура. Так где тут веселятся?..

— Честно говоря, на особое веселье в Дели вам лучше не рассчитывать, — признался я.

— Не может быть. Столица, девять миллионов жителей, страна Камасутры[134]… Должно же быть какое-то место, где собирается народ?

— Конечно. Есть такое место. Тысячи людей со всего света, дешевые импортные спиртные напитки, пиво и вино…

— Превосходно! — обрадовался гость, потирая руки. — Что за место?

— Международный аэропорт имени Индиры Ганди[135].

Искусство войны

Когда англичане правили Индией с высот Шимлы, то, если их одолевала скука, они порой играли в довольно странную игру под названием «Пастушья беседа». Играющие разбивались на пары (это пока что нормальное начало для веселого времяпровождения), подходили к мирно пасущимся овцам и начинали распевать: «Бэ-ээ, бэ-ээ, черная овечка, где твоя шерсть?». Овца, естественно, пугалась (а вы бы на её месте не испугались?) и блеяла от страха. Играющая пара должна была затем записать, что, как им кажется, ответила им овца.

Я читал об этой забаве в двух разных книгах, и обе сообщали, что выигрывала та пара, которая первой правильно угадывала ответ овцы. Правильный ответ?.. Интересно, кто определял правильность ответа — самая мудрая овца в стаде?.. С гордостью должен отметить, что я не занимался переводом с овечьего даже в самые черные мои дни в «Белом доме».