Через минуту бледная, как полотно, наверх вылезает и девушка с пушистыми косами.

Почти одновременно с нею из дома под руки любезно выводят супругу лесника.

Шпионская точка была захвачена. Регулярно каждую декаду немецкая разведка продолжала получать «секретные данные» о наших воинских частях…

Воскрешение из мертвых

В тот же день я явился к Усову.

Невысокий худощавый человек с добродушным лицом поднялся мне навстречу.

«Да, — подумал я, — прав был генерал, когда рассказывал, что за десять лет совместной работы он не слышал от Усова и десяти слов о самом себе… Таким людям все хорошо, лишь бы дело шло и подчиненные всем были обеспечены».

— Ну, Ефрем, свет Никитович, рассказывай, — положил он обе руки на мои плечи и усадил в кресло.

Я подробно доложил обо всем.

Тут же при мне допросили Вихляева и Елену. Но они мало чем дополнили мои сведения.

— Все, что знаем, рассказали, — на коленях клялся Вихляев.

Его поднимали, усаживали в кресло, предлагали папиросу. Он жадно глотал дым — и опять валился на пол. Елена заламывала руки:

— Смилуйтесь! Не виновата я. Все, как на духу, рассказала.

Так мы от них больше ничего и не узнали.

Нам нужна была ниточка, след. Как раз этого мы и не добились.

Петров, так ловко расставивший сети для Елены… Где он?

А Головин — Головкин, или что-то похожее на это… Как выяснить точно фамилию? Кто скрывается под этим именем?

Все это оставалось загадкой…

Целыми днями с помощниками Усова перебирали мы в штабе армии личные дела офицеров, запросили части. Оказалось, что в частях армии служит одиннадцать лейтенантов Петровых, один из них Анатолий, но Николаевич. Двое Сергеевичи, но не Анатолии… Нашелся один Головков, но в части служит давно и никуда не выбывал. В одну из частей недавно из госпиталя прибыл Голованов. Обнаружилось и два Головина. Один из них в полку всего месяц, другой полгода назад прибыл из училища.

— Значит, всего четыре! — рассуждал Усов. — Двое отпадают. А вот за Головиным надо посмотреть… Да и Голованова стоит на учет взять.

Поиски Петрова продолжались, а пока вплотную занялись Головиным. Мне поручили к нему присмотреться.

В форме старшего лейтенанта я прибыл в стрелковый полк, где служил Головин. Вскоре познакомился с ним, старался не упускать из виду, но при беседах никогда не начинал разговора первым. Он оказался разбитным свойским малым, любопытным не в меру, большим любителем веселой компании и спиртного. Обычно после выпивки он жаловался на боли в желудке. Рассказывал, что в детстве бабка спросонья налила ему вместо воды спиртного и сожгла все внутренности, теперь каждый раз мучается. Но пить не прекращал.

«Объективные данные в нашу пользу, — сообщал я через своих людей Усову, — но смущают его глаза… Уж больно доверчивы, как у ребенка, почти наивны…»

«Вам уже приходилось иметь дело с обманчивыми глазами, — отвечал Усов. — Забыли Вихляева? Сами говорили, что за «покорителя» девичьих сердец еще сойдет. Не верьте глазам, смотрите в душу».

Я следил, старался заглянуть «в душу». И тут вдруг случай, переполошивший весь полк. У лейтенанта В., стоявшего на одной квартире с Головиным, исчезла планшетка с кодированной картой. Начались поиски, перевернули весь дом, опросили Головина, хозяйку квартиры, ее семилетнего сына. Планшетка будто сквозь землю провалилась. Никого в квартире из посторонних не было, из дома никто не выходил… И все-таки планшетка с картой исчезла.

Головин «с горя» перепил, слег в медсанбат. Еле-еле отходили. Вместе с Головиным в медсанбате появился новый санитар. Он почти не отходил от больного, услужливо подавал стакан, исправно приносил микстуру.

Однажды навестил Головина и я. Как раз в это время, когда я вошел в палату, у его постели сидел врач и записывал что-то в истории болезни. Санитар, плотный, коренастый, стоял у входа. Его лицо мне показалось знакомым.

И вдруг сердце у меня учащенно забилось, с трудом сдерживая себя, я выскочил из палаты и, не оглядываясь, добежал до машины.

— В полк! — на ходу бросил шоферу.

— Ну как он, Головин? — допытывался шофер.

— Хорошо! — кивнул я и приказал: — Давай быстрее!

— А что — плохо может? — не отставал тот.

— Говорю, хорошо, — отмахнулся я. — Жми!

На следующий день я был у Усова. Он внимательно выслушал меня и похвалил:

— Верно! Хорошо! Молодцом.

Когда я в палате Головина увидел врача с историей болезни в руках, меня осенила мысль. Головин, по документам, прибыл в часть тоже из госпиталя. Значит, чтобы установить его личность, надо запросить данные о нем из госпиталя, где он лежал, — рост, вес, объем груди, легких и т. д., и сличить эти данные с историей болезни, составленной в медсанбате.

План был одобрен. Узнали в штабе армии, из какого госпиталя прибыл Головин. Сделали запрос. Через два дня получили ответ.

Все данные совпали!

— Значит, мы пошли по ложному следу, — недовольно забарабанил пальцами по столу Усов и, шумно отодвинув стул, прошел к окну. — За невинным человеком устроили слежку…

Я тоже поднялся:

— Но ведь обстоятельства так сложились, товарищ…

— Обстоятельства! — перебил меня Усов. — Утешать собрались?

…Решено было такой же запрос сделать и на Голованова. А в часть, где он служил, из штаба армии пошла телеграмма: немедленно провести медицинское освидетельствование офицерского состава.

Данные медицинского освидетельствования старшего лейтенанта Голованова в госпитале и в подразделении связи, где он служил, не совпали. Ни один показатель!

— Любопытно! — потирал руки Усов. — Из штаба армии Голованов был направлен в часть… Как показали Вихляев с бухгалтершей, видимо, он был убит. И все-таки к месту назначения прибыл. Любопытно, очень занимательно. Из мертвых воскрес…

Досадное недоразумение

С документами демобилизованного по ранению солдата Ильина я прибыл в районный центр, где стоял батальон связи. Это был обычный районный городок с одноэтажными домиками, тонувшими в густой зелени садов. «Удобное место, — подумал я, — в любом саду можно поставить рацию — и выстукивай».

— Как с работой? Не определились? — равнодушно, по обязанности спросил военком.

— Благодарю вас, — ответил я. — У меня на руках направление на базу торга. Заместителем по снабжению.

Я стал торговым работником.

— Смотрите только, товарищ Ильин, — наставлял меня директор торга, — у нас работа важная, ответственная. Это не что-нибудь там такое… Го-су-дарственное дело! Будут вам разные, вроде лейтенанта Голованова, надоедать — просить, вымаливать… Ни-ни!

На следующий же день состоялось наше знакомство с Головановым. Он бесцеремонно ввалился в мой кабинет и опешил, увидев незнакомого человека.

— Кажется, ошибся?..

— Возможно и нет. Вам, собственно, кого?

— Да я шел к заместителю…

— К нему и попали, — поднялся я навстречу и представился: — Ильин.

Он пожал протянутую руку и, не спрашивая разрешения, по-хозяйски устроился в кресле, достал сигареты и пустился в расспросы — кто я и откуда. Я охотно отвечал, не забыл упомянуть, что в этих краях впервые, никого здесь не знаю и придется обживаться заново.

— О, Голованов будет вашим лучшим другом! — шутливо заметил он.

Я сказал, что не стоит загадывать наперед, хотя ждал этого знакомства — оно было моей целью.

Передо мной сидел здоровенный, широкоплечий детина лет двадцати пяти. На его бледной физиономии с крупным, крутым подбородком постоянно играла фальшивая улыбка. Она, эта улыбка, не сходила с лица и не давала возможности понять, о чем думает Голованов. Даже трудно было, как я узнал впоследствии, догадаться зол он или весел в данную минуту. Так же непроницаемы были его странно блестящие, какого-то неопределенного цвета глаза.