— Сколько вам дал Полев?

— Пятнадцать тысяч. — Он заговорил быстро, бессвязно:

— Все, все скажу... Только пожалейте... Помогу найти Полева и всех... Сын у меня в академии...

Романов с отвращением смотрел на этого жалкого, плачущего мужчину.

— Почему золото у Серегина не взяли?

— Боялся. Мне сказали, что Огаркин исчез... Сына жалко, — снова захныкал он. — Один он у меня...

— Кто вам сказал, что пропал Огаркин?

— Ковач, заведующий столовой на прииске.

Романов кивнул головой в сторону Лопаева.

— Уведите!

Когда инженера увели, спросил:

— Ковач уже у нас?

— Здесь! Билет покупал на самолет до Ленинграда на имя Лопаева.

— Сознался?

— Нет!

— Введите его.

Заведующий столовой осторожно опустился на кончик стула и растерянно смотрел на незнакомые лица.

— Ну, рассказывайте. Откуда у вас деньги, почему чужой паспорт?

— Из столовой я... заведующий...

— Уже знаем.

— Просил приезжий инженер билет купить. И деньги его. Угостил, конечно... Я и покупал...

— А где же этот инженер?

— Инженер?! — переспросил Ковач.

— Да!

— Пропал... Нету его.

— Паспорт вам оставил, деньги, а сам сбежал?

— Пропал... Второй день нет...

Вторично в кабинет ввели Лопаева.

— Он?

— Да!..

— Говорить будете?

— Буду. Все равно, конченый я человек, — чуть слышно проговорил Ковач и опустил голову.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Когда бывший председатель старательской артели переступил порог своего дома, он не узнал его. Все вещи были переставлены, на столе лежали пачки денег, на стульях сидели трое незнакомых мужчин.

Лукин интуитивно отступил назад и хотел было захлопнуть дверь, но сзади кто-то вежливо сказал:

— Заходите! Смелее. Вы у себя дома...

Лукин вошел, сел на предложенный ему стул и уставился на бумаги и деньги.

— Ваши деньги?

— Мои...

— Сколько здесь?

— Не знаю.

Лукин и в самом деле не знал, все ли деньги обнаружены или только часть из них.

— Откуда у вас столько?..

— Копил. Вся жизнь моя тут... Берег, отказывал себе во всем...

— А полный сарай пустых бутылок соседи вам нанесли?

— Старое это, не пью.

— Судя по этикеткам, половина бутылок опорожнена в этом году.

Лукин не мог прийти в себя от потрясения и не знал, что говорить.

— Так сколько у вас денег?

— Семнадцать...

— Нет, тридцать пять тысяч!

— Сорок пять, — поправил Ильичев.

— Забыл...

— А куда возили ночью золото с Серегиным, помните?

— Спрятали. Спрятали золото!..

Ильичев переглянулся с товарищами.

— Где?

— Далеко. В шурфе, возле затопленной шахты.

«Неужели не все золото взяли у Серегина и Лопаева? — мелькнула мысль у Ильичева. — Надо проверить».

— Поехали!..

Неподалеку от старой затопленной шахты Лукин попросил остановиться. Ткнув заскорузлым пальцем в засыпанный шурф, отрывисто сказал:

— Здесь зарыто...

По очереди стали рыть. Рыхлый грунт поддавался легко, но вскоре пошла галька и копать стало труднее. Часа через полтора лопата уткнулась в лед. Рыть дальше не было смысла.

— Лжете! — зло бросил Ильичев Лукину, который к этому времени сумел оправиться от потрясения и чувствовал себя гораздо уверенней.

— Упаси бог! Перепутал я... Кажется, в том шурфе... Пришлось снова браться за лопату. Прошел час, другой, начинало темнеть, а признаков золота не было.

«Время тянет, — понял Ильичев. — Надеется, что Лопаев успеет улететь».

— Опять не тот шурф? — спросил Ильичев, когда лопата вторично заскрежетала по льду.

— Не тот, — равнодушно подтвердил Лукин. — Память сдает...

— Продолжим завтра, — спокойно сказал Ильичев. — А вам придется эту ночь провести у нас.

В районный центр приехали поздно вечером. Ильичев познакомился с результатом допроса Лопаева, Серегина и Ковача, после чего приказал привести бывшего председателя старательской артели.

— Рассказывать будете? — спросил Ильичев.

— Буду, — угодливо улыбнулся худенький человек с большими торчащими ушами. — Ваше дело спрашивать, наше — отвечать.

— Где золото? Зачем вы нас возили к старым шурфам?

— Запамятовал адрес. Золота нету и не будет.

Он снова гаденько скривил рот.

— Сообщников назовете?

— Были — нету. Все вышли.

— Улетели сообщники с золотом?

— По щучьему веленью сплыли.

Капитан кивнул головой, и в комнату ввели Лопаева.

Еще не понимая, в чем дело, Лукин косо глянул через плечо и тут же пригнулся, будто хотел уклониться от удара.

— А-а! Будь ты проклят! — И разразился отборной бранью.

Лопаева вывели.

— Теперь говорить будете?

— Его, его золото! Моего ничего нет.

— Значит, изъятое у инженера золото не ваше?

— Не мое!

— А посылку упаковывали вы?

— Вы меня не ловите! Не знаю никаких посылок.

— И письмо в ней не ваше?

— Какое еще письмо?

Ильичев придвинул Лукину лист бумаги и ручку.

— Может, мы ошиблись, и вы здесь ни при чем. Пишите: про посылку и письмо ничего не знаю. И распишитесь.

Лукин внимательно посмотрел на капитана милиции и стал медленно писать. Поставив точку, отодвинул от себя бумагу.

— Вот и хорошо, — сказал Ильичев и вынул из папки найденное в посылке письмо.

— Стало быть, письмо не ваше?

— Нет.

— А кто же это вашим почерком пишет?

Побледневший Лукин понял, что проиграл.

— Давно с Полевым знакомы?

— Давно.

— Посылка и письмо ему?

— Ему.

— А зачем вы нас к шурфам возили?

— Думал, инженер умнее. Время ему сберегал.

— А вам-то какой от этого прок?..

На этот вопрос Лукин не ответил. Да и что он мог сказать?..

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

— Вот мы и сдали с тобой государственный экзамен, — с улыбкой сказал Ильичев Романову по дороге к стадиону. — Видишь, как вольготно зажили: даже на футбол выбрались.

— Да, — в тон ему заметил Романов. — Давно у нас не было такого выходного дня!

В светлых брюках, легкой тенниске без рукавов, с вьющимися пышными волосами и добрыми карими глазами капитан милиции выглядел сегодня совсем молодым и беззаботным. Даже его ровесник, широкий и плотный Романов, казался куда более солидным и степенным.

Они пришли ко второму тайму, когда счет уже был 2 : 0 в пользу молодой команды самого отдаленного в районе прииска.

— Эх, молодцы! — искренне восхищался Ильичев. — Ты посмотри, Владимир, сколько у них энергии! Да из таких ребят мастера спорта выйдут!

— А ты знаешь, что это за команда? — обернулся к товарищу Романов. — Это же команда танкистов!

И пояснил:

— Все одиннадцать — демобилизованные воины, комсомольцы. Закончили курсы механизаторов и сейчас работают машинистами бульдозеров и скреперов.

— Гол-л! — восторженно закричал Ильичев, и его голос потонул в всплесках аплодисментов и радостных восклицаниях болельщиков.

Шли домой веселые и возбужденные. Радовал теплый день, интересный футбольный матч и успешное завершение трудного и запутанного дела «золотишников».

— А ты не забыл, Владимир, что у нас с тобой задолженность? — спросил вдруг Ильичев. — Все сроки отправки работ в институт прошли. Ох, выгонят нас с тобой!..

— Я сегодня утром начал писать.

— Начал, говоришь, а я все еще собираюсь.

У кинотеатра «Шахтер» их нагнала взволнованная чем-то жена Ильичева.

— Что случилось, Сима?

— Разыскивают тебя. Ты срочно нужен.

Дмитрий обернулся к Романову:

— Кажется, придется юридическому институту еще подождать своего неорганизованного студента...

— Думаешь, новое задание?

— Откровенно говоря, я уже с утра собрал чемодан.

Сима грустно улыбнулась:

— Я ведь заметила твои «подпольные» действия. Белье потихоньку уложил, бритвенный прибор, полотенце, карманные шахматы. А чемодан забыл спрятать, оставил на диване. Вот так конспиратор!