Крайников пригласил Юршова в кафе, что находилось рядом с Московским вокзалом, и, хорошо угостив, предложил обстряпать одно небольшое, как он выразился, дельце. Он дает своему напарнику ключи от квартиры, говорит, что забрать — жемчуг, золотые монеты царской чеканки, две сберегательные книжки на предъявителя, а сам ждет его в такси на противоположной стороне улицы. Затем они едут в аэропорт и первым же рейсом вылетают в Москву.

Юршов, подумав, согласился.

— Тогда за дело, — сказал Евгений Евгеньевич.

Они пошли в универмаг, где приобрели добротное, но на вид не очень броское темно-синее пальто, недорогой костюм, рубашку, галстук, полуботинки. «В этом, обличье его родная мать не узнает», — подумал Евгений Евгеньевич, вручая Юршову саквояж.

— Идите переодевайтесь.

— Перчатки. Для работы мне нужны еще и перчатки, — сказал Юршов.

Евгений Евгеньевич купил перчатки.

Юршов переоделся в общественном туалете на Московском вокзале. Когда вышел и независимым шагом направился к стоянке такси, Евгений Евгеньевич удовлетворенно вздохнул: понял, душой поверил, что дело выгорит, что счастье наконец-то улыбнулось ему.

Так начиналось это необычное деловое сотрудничество.

— Вспомнили? — не выдержав столь длительного молчания, переспросил Красин.

— Вспомнил, — кивнул Евгений Евгеньевич. Я ехал по делам, а Владимир Николаевич… Он только освободился… В Москве его не прописали, сказали: уматывай, иначе еще на годик отдыхать поедешь! А вору стыдно по такой статье садиться… Что делать? Вот вы… Что бы вы сделали на его месте?

— Обо мне в другой раз поговорим, — сказал Красин. — В данный момент меня Юршов интересует. Так что он предпринял? Обворовал вас?

— Покаялся. И я понял его, вошел в положение, помог…

— Чем?

— И с работой, и с пропиской.

— И в благодарность за это он стал служить вам верой и правдой.

— Не служить — помогать. Помогать следить за машиной — профилактика там или еще какой мелкий ремонт…

— Мелкий ремонт, значит… Ну, а кто вас с Грачом свел?

— Вы меня с кем-то путаете. — Крайников с трудом приподнялся. — Вы оскорбляете меня своими подозрениями! Все, что вы говорите, полнейшая чушь! Нелепица!

— Трудный вы человек, Евгений Евгеньевич. На что вы рассчитываете?

— На гласность и справедливость. Я верю в справедливость!

— Я тоже.

— Ваша справедливость замешана на лжи. Вам не удастся меня оклеветать! Времена не те, кончились ваши времена! Ясно?

— Ясно.

— И заверяю вас: в самом скором времени я буду на свободе. Все. Я больше не намерен отвечать на ваши дурацкие вопросы!

— Нахал! Крепкий нахал! — не выдержал Климов. — В машину его, товарищ майор?

— В машину, — кивнул Красин.

Швецов подъехал к месту встречи ровно в одиннадцать и среди редких прохожих, сновавших у метро, мгновенно выделил плотную фигуру Артиста. Они долго, пытливо и настороженно рассматривали друг друга, затем пошли навстречу…

— Это ты меня желал видеть? — спросил Артист.

— Я.

— Ты действительно такое сотворил?

— Да.

— Ну и дурак!

Швецов молчал, ожидая разъяснений, и дождался.

— Ты меня куска хлеба лишил, — сказал Артист.

— Я вам хлеб с маслом предлагаю. Согласны?

— Тебе цена — рубль с мелочью. Да и то в воскресный день. А Евгений Евгеньевич — голова. У него — связи! Там… — Артист ткнул пальцем в землю. — И там… — Палец уперся в небо.

— Значит, отказываетесь?

— Завтра мы решим, что с тобой делать, — помолчав, ответил Артист. — А сейчас — иди. Спокойной ночи.

— Это ваше последнее слово?

— Я два раза не говорю. — Артист выбросил сигарету, повернулся и пошел прочь.

Скоков пил небольшими глоточками черный кофе, курил, жадно затягиваясь, и нетерпеливо поглядывал на молчащие телефонные аппараты. Сигарета, зажатая между средним и указательным пальцами, беспрерывно гасла, и он, чертыхаясь, искал по карманам спички. Родин, который сидел напротив, в конце концов но выдержал и протянул ему зажигалку.

— Дарю, Семен Тимофеевич, — сказал он, улыбаясь. — «Ронсон». Лучшая фирма в мире.

— Спасибо, — сказал полковник, любуясь изящными формами зажигалки. — Безделушка, а приятно.

— Если учесть, сколько коробков спичек, которые, как известно, делают из дерева, вы тратите за неделю, то это не только приятно, но и экономно.

— Сам додумался или кто подсказал?

— Крайников.

— Так это, значит, его подарок?

— Его.

— Умел жить мужик, — задумчиво проговорил Скоков. — А сгорел… Как ты думаешь, Швецов заранее все высчитал или эта идея захвата власти возникла у него, так сказать, спонтанно?

— Не знаю. Мне ясно только одно: Швецов — не из шестерок. Крайников это не учел и поплатился.

— Коса на камень нашла?

Родин ответить не успел. Резко зазвонил один из телефонов, и полковник рывком снял трубку.

— Первый слушает.

— Первый, докладывает второй…

— Понял. Почему так долго не выходили на связь?

— Пивка пришлось попить, товарищ пол… — Говоривший осекся, но тут же исправил свою ошибку. — Кузин после встречи с Кириным заехал в пивной бар на Пушкинской, где встретился с Дворцовым. Дворцов передал ему пакет, хотел было уйти, но Кузин придержал его и целых полчаса что-то втолковывал. Видимо, неприятное. Дворцов аж красными пятнами пошел…

— Дальше, — не выдержал полковник.

— Затем Кузин выехал на Садовое, добрался до Каширки и свернул на кольцевое шоссе. Здесь встал, покопался в моторе, минут через пять к нему присоединились три «жигуленка» и «Волга» — двадцатьчетверка. В каждой машине по три человека, считая вместе с водителем. Сейчас они… Сворачивают на Рижское шоссе. Идут плотно. Скорость — сто десять.

— Хорошо, — кивнул полковник. — Передайте третьему номера машин, в какую сторону они двигаются. Об исполнении доложите.

— Есть!

Полковник положил трубку и нажал кнопку телефона, связывавшего его с Климовым.

— Костя, Кирина взяли?

— Взяли.

— Теперь берите Дворцова. Задание ясно?

— Предельно.

— Ну и отлично.

Полковник прикурил, чиркнув зажигалкой, и посмотрел на Родина, отмечавшего стрелками на карте Москвы маршрут, по которому следовал Кузин.

— К Стеблеву направились?

— К нему, товарищ полковник.

— Соедини меня с Красиным.

Красин в это время находился в квартире того самого летчика Воронова, из окна которого в день ограбления универмага якобы торчала винтовка с оптическим прицелом. Сейчас у окон, а их было три, и из всех трех отлично просматривалась площадь, действительно расположились снайперы — молодые ребята из группы захвата. Для маскировки полковник Скоков решил их приодеть, поэтому внешний вид ребят — стоптанные ботинки, латаные-перелатанные джинсы, неопределенного цвета рубашки, грязные, замусоленные халаты — вызывал крайнее недоумение — то ли душманы, против которых они совсем недавно воевали в Афганистане, то ли алкаши, подсобные рабочие винно-водочного магазина.

— Стрелять только в крайней необходимости, — инструктировал Красин. — И желательно в такие места, чтобы… Понятно?

— Сделаем, товарищ майор, — бубнил в ответ сержант Коктыбаев. — Видимость отличная, расстояние… Лева, — он кивнул в сторону своего товарища, расположившегося у соседнего окна, — с такого расстояния белку в глаз бьет.

— Ему про Фому, а он про Ерему, — рассердился Красин. — В ж… бей, а не в глаз! Мне, повторяю, покойники не нужны. Ясно?

— Ясно! — щелкнул каблуками Коктыбаев, забыв, что одет не но форме.

Красин не выдержал, расхохотался.

— И не вытягивайтесь. Вы — грузчик, а не сержант специального подразделения МВД.

Зазвонил телефон.

— Слушаю, — сказал Красин, сняв трубку.

— Виктор Андреевич?

— Он самый.

— Скоков. Тебе передали номера машин?

— Да.

— Через сорок минут они будут у тебя.