Митци открыла глаза.

— Привет, Тенни.

— Привет, Митци.

Я протянул ей чашку кофе, но она не взяла ее и как-то недоуменно смотрела на меня.

— Ты и вправду хочешь на мне жениться?

— Хочу, черт побери…

Ей, видимо, было достаточно этих слов, ибо она кивком остановила меня.

— Я тоже, — сказала она. — Если получится. — Тут она поднялась, села на подушках и взяла чашку.

— Ну как у тебя идут дела? — спросила она, на время меняя тему.

— У меня есть несколько хороших задумок. Может, обсудим?

— Зачем? Ты сам все решай.

Вот и эта тема была исчерпана. Я коснулся ее плеча. Она не отстранилась, но и не ответила. Мне о многом хотелось поговорить с ней. Например, обсудить такие вопросы: где мы будем жить, будут ли у нас детишки, и кого бы она хотела больше — мальчика или девочку. В общем, весь тот милый вздор, который приходит в голову влюбленным. И еще о том, как мы будем любить друг друга…

Но ничего этого я не сказал. Вместо этого я спросил:

— О каких взрывателях ты говорила, Митци?

Она так резко села на кровати, что выплеснула кофе на блюдце.

— О чем ты, Тенни? — сердито воскликнула она.

— Мне кажется, тут речь идет о диверсиях. Например, взрыве спецоборудования. Ты не иначе, как занималась инструктажем своих агентов, не так ли?

— Заткнись, Тенни!

— Если это так, — спокойно продолжал я, — то это грубейший просчет. Это не сработает. До Венеры лететь долго. За это время десять раз можно перепроверить все оборудование. Больше им и делать-то нечего. Что бы вы здесь ни заменили или поломали, они все успеют починить.

Моя догадка буквально сразила ее. Не сводя с меня глаз, она отставила чашку.

— И еще одно меня беспокоит, — продолжал я, — если они поймут, что это акт саботажа, тут же начнут искать виновных. Разумеется, тайная полиция торгашей тупа и ленива, она давно не сталкивалась с саботажем. Но стоит только их расшевелить…

— Тенни, прошу, не лезь куда не надо. Занимайся своим делом. А о нашей безопасности мы позаботимся сами.

Тут я сделал то, что давно должен был сделать. Я потушил свет и скользнул под одеяло. Я обнял Митци. Мы больше не разговаривали. Когда я засыпал, мне показалось, что она плачет. Меня это не удивило. Такие испытания не для влюбленных. Но другой жизни у нас не было. Мы не могли быть откровенны. Она хранила свои тайны, я — свои.

Шестнадцатого октября, как положено, за десять недель до Рождества, витрины магазинов засверкали изобилием рождественских подарков и елочных украшений. Близился и срок выборов.

Последние десять дней — самые решающие для предвыборной кампании. Я усиленно готовился и, кажется, успешно. Чувствовал я себя неплохо, держался молодцом, разве что порой испытывал легкую нервозность при виде автомата Моки-Кока (я умышленно оставил его в кабинете как некое предостережение). Правда, я снова похудел и более не слышал прежних комплиментов, что я хорошо выгляжу. И вполне понятно. Кто выдержит такую нагрузку, да еще бессонные ночи — кошмары о ждущем возмездии продолжали мучить меня.

Диксмейстер не входил, а влетал в мой кабинет, как на крыльях, опьяненный высоким доверием и важностью возложенной на него задачи.

Каждый раз, когда я знакомил его со своими новыми планами, он неизменно восклицал:

— Потрясающе, мистер Тарб! — и тут же добавлял почти в смятении: — Выдумаете, это получится? Не слишком ли мы много на себя берем?

— Если бы это было так, мисс Ку давно бы нас остановила, — успокаивал его я.

Может, и остановила, если бы знала. Но я ей ничего не говорил. Да и было уже поздно. Я слишком далеко зашел.

— Диксмейстер, — удержал его я, когда он поспешил к двери. — Поступили жалобы на наши передачи. Плохой звук, помехи, исчезает изображение и все такое прочее…

— Исчезает изображение? Мистер Тарб, я не получал ни единой жалобы, поверьте мне!..

— Скоро получишь! Сейчас этим занимаются мои ребята. Я хочу сам во всем разобраться. А от тебя мне нужна схема блока связи всего здания: где проходят подводящие кабели, все входы и выходы, включая магистральные каналы под землей.

— Хорошо, мистер Тарб. Вы имеете в виду коммерческие каналы?

— Нет, все. И немедленно.

— Но это не так просто, мистер Тарб, — запричитал Диксмейстер. Он был семейным человеком и с ужасом представил себе, что скажет жена, если он не придет вовремя домой в эти полные забот предрождественские дни.

— Успеешь, Денни, у тебя достаточно времени.

Диксмейстер не жалел себя и действительно успел. А я был доволен, что это отвлекло его от бессмысленных поисков несуществующих жалоб, шатаний по коридорам и домыслов, чем занимается его шеф, засиживаясь допоздна на работе.

Когда он принес мне схему, я сунул ее в карман и пригласил Диксмейстера сопровождать меня. Я был намерен самолично проверить блок связи и коммутаторную, находящуюся в подвале.

— Я никогда там не был, мистер Тарб, — жалобно возразил Денни. — Не лучше ли оставить все это телефонной службе?

— Нет, Диксмейстер. Разве нам с тобой не дорога наша репутация и даже карьера, а? — Я притворно ласково посмотрел на него.

Мы спустились на лифте на цокольный этаж, а затем на грузовом лифте — еще на два этажа ниже. Здесь было темно, сыро и грязно. Огромное мрачное помещение производило гнетущее впечатление. Но это меня вполне устраивало.

Коммутаторная находилась в конце длинного коридора, а в трех соседних с нею комнатах размещался архив старых микрофильмов, в который давно никто не заглядывал.

Я внимательно осмотрел каждую из трех комнат, затем снова вернулся в коммутаторную. Здесь царила тишина, не мигали лампочки, не гудели зуммеры — это было царство безмолвной автоматики.

— Что ж, кажется, тут все в порядке.

Диксмейстер мрачно посмотрел на меня.

— Но ведь вы все равно захотите все проверить?

— Нет, зачем же? Причину помех надо, видимо, искать не здесь, а в подводящих системах.

Он открыл было рот, чтобы возразить, но я уже дал ему новое поручение.

— Убери из архива весь этот хлам. Я устрою здесь комнаты для отдыха и размышлений.

— Мистер Тарб…

— Диксмейстер, — тихо прервал его я, — когда ты станешь профессионалом рекламы высокого класса, ты поймешь, как необходимы нам иногда тишина и уединение. Принимайся за дело прямо сейчас, без промедлений.

На этом я покинул его и отправился к Митци, втайне надеясь, что она наконец будет дома. Мне необходимо было обсудить с ней пару действительно важных вопросов, хотя я понимал, что она мало чем может мне помочь. И все же одно ее присутствие, тепло ее бархатной кожи… я молил судьбу, чтобы Митци оказалась дома.

Но меня ждала всего лишь записка, в которой Митци извещала меня, что уехала в Рим на два дня.

Конечно, я был огорчен. Я сидел и смотрел в окно на спящий город и потягивал слабый коктейль. И тут я вдруг подумал, что в сущности и это не так уж плохо.

Все мои сценарии были уже готовы. Отобранные мною кандидаты на главных героев были надежно укрыты в разных концах города и ждали моего вызова. Отобрать их было довольно просто, ибо я точно знал, кто мне нужен. Сложнее было доставить их всех вовремя в Нью-Йорк, обеспечить полную секретность, а затем подготовить к предвыборной борьбе. Но и это я сделал. Утром из квартиры Митци я отдал распоряжение агентам сыскного бюро Вейкерхата незамедлительно привезти их на телестудию агентства. Когда я приехал туда, они уже ждали меня.

После пятичасовой репетиции запись прошла вполне удачно. Готовя своих героев к съемкам, я выложился, как мог, пустив в ход весь свой профессиональный опыт. Тексты они произнесли непринужденно и убедительно, ибо я постарался, чтобы они как можно больше соответствовали личности и характеру каждого. Некоторую заботу доставила съемочная группа. Я постарался сделать ее совсем малочисленной — чем меньше круг посвященных, тем безопаснее. После съемок пришлось отправить их всех в Сан-Антонио, подальше от Нью-Йорка, — там я велел им ждать моего приезда и дальнейших распоряжений. Разумеется, ни того, ни другого я не собирался делать. Главное было — на время убрать их подальше, чтобы не сболтнули лишнего. А всех «актеров» после записи я велел отвезти во вновь оборудованное мною помещение в подвале Агентства. Теперь осталось выполнить последнюю и самую неприятную лично для меня задачу.