В справке 57 года ни о пытках, ни о следователях, ни о молниеносном суде, ни о могиле – ни звука. Конкретности из нее вытравлены – и все-таки тогда она потрясла меня и моих «невольных подруг». И вот мы читаем в официальном документе: «за отсутствием состава преступления». Значит, невиновность публично признана!.. А в 1990 году мне даже и вполне легально показали «дело Бронштейна».

Впрочем, и в так называемом «деле № П-22962», к которому меня допустили, запечатлен далеко не весь путь заключенного со дня ареста до минуты расстрела. Какие насилия совершали над ним в промежутках между допросами и на самих допросах? Однако некоторые протоколы, фамилии следователей, заступнические письма ученых и литераторов и расписка на бланке – неразборчивая фамилия того, кто выстрелил ему в затылок, – уцелели.

«Дело оперативной разработки», то есть доносы на Матвея Петровича, поступившие в НКВД еще до его ареста, мне не показали. Зато имена и фамилии «полулюдей», истязавших Бронштейна, к этому времени были мне уже известны благодаря историку-архивисту Д. Г. Юрасову. Это – Н. И. Готлиб, Н. Н. Аупандин и Г. Г. Карпов. Н. Н. Аупандин, палач с четырехклассным образованием, по-видимому, специалист по истреблению ленинградской интеллигенции, сыграл зловещую роль, в частности, в делах Бориса Корнилова, Бенедикта Лившица, Н. Заболоцкого. Дальнейшая судьба следователей примечательна: Н. И. Готлиб в 1939 году расстрелян, Н. Н. Лупандин впоследствии – пенсионер Союзного значения. (Точь-в-точь как и бывший руководитель советского государства Никита Сергеевич Хрущев!) Г. Г. Карпов стал – тут перо мое слегка запинается! – председателем Совета по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР… Фамилию того профессионала, который привел приговор, вынесенный Бронштейну, в исполнение, – мне разглядеть не разрешили.

О научной деятельности М. П. Бронштейна см. «Записки», т. 1, в отделе «Но крепки тюремные затворы…».

149 …Знаю, помню, вы защищали стихи и предисловие. – В «Литературной Москве», во втором сборнике были напечатаны стихи Марины Цветаевой с предисловием Ильи Эренбурга. Еремин в своей статье против «Литературной Москвы» трактовал Цветаеву хоть и отрицательно, однако не без уважения. Статья его, несправедливая и невежественная, была в то время среди разгромных статей вполне заурядной. Выступление же некоего Рябова («Крокодил», 1957, № 5), в смысле грубости и неприличия, выходило из ряда вон. Заметка его называлась «Про смертяшкиных». Он издевался над поэзией Цветаевой; издевался и над ее смертью, и над Эренбургом, который говорил о поэзии, судьбе и гибели Марины Цветаевой, по мнению Рябова, излишне трагическим тоном.

На пленуме я отвечала обоим: и Еремину, и Рябову.

Об издевательской заметке в «Крокодиле» я, помнится, сказала: «Поэзии Марины Цветаевой принадлежит будущее; что же касается Рябова, то если он и войдет в память потомков, то лишь как один из хулителей великого поэта: где-нибудь на задворках, мелким шрифтом, в примечаниях к Полному Собранию Сочинений Марины Цветаевой будет упомянута его нынешняя постыдная статья». – Написано в 1978 г.

В сборнике «Слушая время», куда вошли дневники и записные книжки Э. Казакевича, а также его письма (М.: Сов. писатель, 1990), опубликован черновик письма в редакцию журнала «Крокодил». Вот чем кончается его письмо к Рябову:

«Итак, никакого ладана, плача и стона, ни крокодильих слез на берегах Москвы-реки нет. На берегах этой знаменитой реки идет плодотворная созидательная работа по углублению и расширению советской культуры, в том числе живая большая работа по воскрешению из мертвых того, что не заслуживает смерти, – вопреки противодействию всякого рода смердяковых…» – Продолжено в 1991 г.

150 Первые три из названных Анной Андреевной стихотворений см. ББП-М, с. 84 и 107; четвертое полностью опубликовано в России в газете «Воля народа», № 206 в 1917 г. и через 50 лет за границей – см.: Осип Мандельштам. Собр. соч. в 3-х томах. Т. 1 / Под редакцией проф. Г. П. Струве и Б. А. Филиппова. Нью-Йорк: Международное Литературное Содружество, 1967, с. 67.

Первую строку забытой мною четвертой эпиграммы («знакомства нашего на склоне») А. А. приводит в своих воспоминаниях о Мандельштаме, рассказывая обо всех стихотворениях, посвященных ей Осипом Эмильевичем.

151 Я не запомнила, какие из семи (или восьми?) стихотворений Пастернака, полученных Анной Андреевной в подарок, вызвали ее суровый отзыв. Но помню твердо: она всегда неистово бранила «Вакханалию», посмеивалась над «Евой» и с иронией отзывалась о стихах «Быть знаменитым некрасиво» – «Пятитомник-П», т. 2, с. 112, 76, 74.

«В больнице» – там же, с. 102; «Ненастье» – там же, с. 93; «Ночь» (Летчик) – там же, с. 96; «Когда разгуляется» – там же, с. 86.

152 Строки из поэмы Осипа Мандельштама, озаглавленной «Стихи о неизвестном солдате». Эти стихи (одни из последних) печатались уже не раз; история текста и наиболее точная публикация стихов принадлежит И. М. Семенко – см. НМ, 1987, № 10.

153 …В этой симметрии что-то кроется. – А. А. имела в виду две статьи, появившиеся почти одновременно: статью Е. Серебровской «Против нигилизма и всеядности», напечатанную в Ленинграде, в журнале «Звезда» (1957, № 6), и статью Коваленкова «Письмо старому другу», напечатанную в Москве, в журнале «Знамя» (1957, № 7). И в той, и в другой оба критика великодушно прощали Ахматовой акмеистические грехи ее молодости за патриотизм, проявленный во время войны; и в той, и в другой статье Ахматову противопоставляли значительнейшим из поэтов, ее современников: в одном случае Марине Цветаевой, в другом – Осипу Мандельштаму.

154 Анна Андреевна… вдруг… не дав мне даже допить мою чашку, повелительно увела обратно к себе. – А дело было в том, что Анне Андреевне не хотелось продолжать разговор о Любимове. «Основная работа Любимова, – сообщает КЛЭ, – книга воспоминаний «На чужбине»». (Отдельное издание этой книги вышло в 1963 году, но в 1957-м, незадолго до нашего разговора, воспоминания появились в «Новом мире» (№№ 2–4). КЛЭ находит, что Лев Дмитриевич Любимов (1902–1976), раскаявшийся эмигрант, покинувший Россию в 1919 году и возвратившийся в 1948-м, автор искусствоведческих работ об Эрмитаже, Русском музее и русской иконописи «ярко отразил – в своих воспоминаниях – судьбу русской эмиграции, ее расслоение и разложение». А. А., как и я, прочла в «Новом мире» мемуары Любимова и ощутила в них нечто мутное, уклончивое, недостоверное. К тому же от лиц, чьих имен она не назвала мне, от людей, вернувшихся вместе с Любимовым в Россию в 1948 году, до нее доходили слухи, что сначала Любимов был сотрудником французских газет и русской эмигрантской газеты «Возрождение»; потом, во время немецкой оккупации сотрудничал во французской прогитлеровской газете «Je suis partout», издававшейся немцами; а когда немцев из Франции выгнали, вступил в «Союз советских граждан» и сделался сотрудником газеты «Советский патриот». «О собственном разложении он умолчал. Балансирует, как на канате», – сказала А. А., когда мы вошли в ее комнату. «Что мы знаем об эмиграции? Не нашего ума это дело».

Сборник Заболоцкого, о котором мы якобы «ушли договаривать» – Н. Заболоцкий. Стихотворения. М., 1957.

155 «Остров доктора Моро» – фантастический роман Герберта Уэллса о враче-физиологе, который разными способами, не исключая и вивисекции, пытался перекраивать живых зверей.

Елисавета Багряна (1893–1991) – болгарская поэтесса. Начиная с 1927 г. ею опубликовано несколько сборников лирических стихотворений. Поэзия ее, как указано в КАЭ, посвящена «темам любви, больших человеческих чувств». Ахматова перевела 11 стихотворений Багряны, печатавшихся предварительно в журналах, а затем в сборнике: Елисавета Багряна. Сердце человеческое. М.: Гослитиздат, 1959.