Солнце, наконец, раскидало свои лучи над небольшой горной долиной — Эль Валье.
Нет, не поддавайся опрометчиво первому чувству разочарования, увидев край с жидкими лохмами наполовину засохшего леса, щетиной убогих пастбищ, где бродят две-три худосочные коровы. Тщетно искать здесь живописные веера кокосовых пальм, о которые еще вчера в сумерках разбивался прибой заката над побережьем Тихого океана. Глаза, избалованные вечным пиршеством тропиков, протестуют. Им хотелось бы окунуться в буйные фонтаны цветов и зелени, насытиться этим безумным плодородием. без конца упиваться теми потоками жизни, что неистово бьют из земли там, на взморье. Обманутым глазам хочется переметнувшись через горы, вернуться к синеве океана, к золоту пляжей; они порываются бежать из этой серенькой невзрачной долины в сверкающее ревю тропиков.
Но легкие, кровь, каждый нерв кричит: нет! Довольно того потного, сводящего с ума пекла! Здесь дышится легко, как у нас дома, — ощущаешь на лице ласковое прикосновение прохлады. Здесь весна, сегодня, завтра, круглый год; днем ты почувствуешь себя вдвое сильнее, ночью будешь спать сном младенца; солнце лишь приголубит тебя, по не станет расплавлять твои мозги, как там, на юге. Этот горный венец вокруг Эль Валье — Долины, это кольцо каменных крепостей защитят тебя покоем и свежестью от набега варварских тропиков.
— Вы как-нибудь все же заберитесь вон на ту гору, на Серро-Ганталь, — сказал, показывая пальцем в сторону горизонта, наш новый знакомый Джимми, управляющий пансионом, сидя с нами на веранде за чашкой чаю. — Такое вам придется увидеть не часто, поверьте мне на севере Атлантический океан, ка юге — Тихий. С одного места можно видеть сразу два океана, стоит лишь повернуться!
В этом-то и заключается весь секрет Эль Валье с ее вечной весной. Морские ветры, несущиеся с обеих сторон через гребень перешейка Центральной Америки на высоте почти тысячи метров, превращают душное приморье в уголок свежести. Здешний климат мог привлечь сюда целые деревни индейцев и метисов, но скупая земля не дает тут и минимальных средств к существованию. Во всей долине насчитывается лишь два-три небольших селения, куда более бедных, чем самые убогие рыбачьи деревушки на побережье.
Только в последние годы, когда от канала в глубь страны хоть на сто километров прополз червячок дороги, здесь начали, как на глазах, расти роскошные резиденции и особняки панамских богачей. Их просторные виллы, а также возможность найти около них работу приманили других поселенцев. Бедняки панамны переселились сюда с семьями. За пропитание и несколько центов в день они до упаду трудятся на кухнях, стирают белье, убирают, ухаживают за садами, сторожат, строят себе деревянные домишки, с новыми надеждами стоят за прилавками зеленных лавок и распивочных, у новой бензоколонки, в новой автомастерской. Здесь почти все новое. Эль Валье растет.
Зажиточные владельцы летних дач чересчур хорошо сознают полную зависимость несознательных и неорганизованных работников. Они злоупотребляют этим, ничем себя не ограничивая, и порою пускаются на ухищрения, напоминающие средневековье.
Это произошло в Эль Валье с молниеносной быстротой. Было воскресенье, только что закончилась утренняя месса. Девушки выходили из небольшой деревянной церкви, когда на шоссе остановились два шикарных автомобиля. Из них вышли несколько очень, очень хороню одетых женщин. Они могли быть только из города, из Панамы. Неожиданно они схватили рослую тринадцатилетнюю девочку, силой втащили ее в машину, и не успели подружки молодой Росалинды Алонсо Родригес прийти в себя от испуга, как за обоими автомобилями уже клубилась пыль.
Это было не просто похищение, а совершенно обычная и удачная охота за рабынями. В Панаме не хватает служанок, и им приходится платить солидное жалованье. Девушка из Эль Валье не стоит ничего, а в городе она затеряется, словно песчинка в пустыне. Полгода ее будут держать взаперти в доме предприимчивой хозяйки, пока она не привыкнет, а за кормежку и поношенные тряпки она станет гнуть спину в четырех стенах своей тюрьмы, так как ей не останется ничего другого. Эль Валье на два дня переполошится, люди будут проклинать всех белых, отец Родригес с отчаяния начнет умолять соседей помочь. Он заявит о случившемся полиции, приведет двадцать добровольных свидетелей, составят длинные протоколы — и на этом все кончится. Здесь, как и во многих других странах Латинской Америки, для цветных законы имеют силу только на бумаге. Бедняк не добьется справедливости.
Четыре недели — срок и большой и короткий.
Большой, если он означает перерыл в целом путешествии.
Короткий, если недели с утра и до ночи забиты работой и подгоняются страхом перед грозящими дождями.
Но и в эти четыре недели сидения за пишущими машинками не раз стучалась к нам в дверь окружающая действительность, напоминая, что нельзя так легко отвернуться от нее или просто наблюдать со стороны. Да и сама она не всегда ограничивалась лишь робким напоминанием о себе.
Подходил к концу наш третий вечер в Эль Валье. Мы уже засыпали в скромной комнате, как вдруг здание пансиона сильно тряхнуло. Сквозь сон в голове блеснула мысль: землетрясение! Через секунду мы были на ногах. Но нет, это не походило на знакомые подземные толчки. Здание сотрясал ураган. Он ломился в окна, в двери, как бы стараясь сорвать их с петель, вырвать из рам. Ветер выл в крыше, трещали сучья деревьев перед окнами. Большой палаточным брезент, которым мы покрыли стоящую на дворе «татру», бил по машине, как по наковальне. И только в пансионе было спокойно. Никого из местных не встревожило неистовство ветра. К этому давно привыкли.
Рано утром мы решили, что машину лучше не покрывать, а оставить дождю, солнцу и проявлениям птичьего непочтения. За одну ветреную ночь брезент сбил на крыльях серебристую окраску, обнажив металл.
Арендатор пансиона, энергичный высокий старик Джимми Прайс, только рукой махнул:
— Здесь такое не в новинку. Нет ли в комнате новых трещин на стенах? Вон те старые тоже от ветра. Да это все пустяки! Вот когда я…
Тогда мы еще и не подозревали, что последует за столь невинным: «Вот когда я…» Дело в том, что нашего нового знакомого несколько лет назад многие люди в Соединенных Штатах Америки знали по радиопередачам. «Джунгле Джим» обычно рассказывал о своих богатых впечатлениях охотника и скитальца, большую часть жизни оставившего в девственных лесах тропической Америки. А теперь, на старости лет, в спокойном уголке Эль Валье он ловил любую возможность, чтобы вслух повспоминать о годах полной приключений молодости.
Пр ироду в Эль Валье он знал в совершенстве — от маленьких водопадов, открытых им в лесу, до местных особенностей цветов и животного мира. Он не упускал случая, чтобы не похвастаться чем-нибудь новым.
В пятилитровой банке из-под огурцов, стоящей на конторке в его приемной, он держал вместо квакш прекрасные экземпляры golden frogs, золотых лягушек, что изредка встречались как раз в долине около Эль Валье. Редчайшее зрелище. Они заслужили свое название и привлекали внимание гостей. Все их тело было как бы обтянуто тоненькой фольгой нежно чеканного золота. Они казались нам скорее сказочными существами, чем живыми тварями.
Однажды, вскоре после нашего приезда, Джимми вернулся с обычной прогулки по лесу, держа в охапке… ленивца.
— Как вы его поймали? — помчались мы к нему наперегонки.
Впервые в жизни нам представлялось увидеть живого «уюши», которого наши друзья шуары на реке Упано окутали таинственными преданиями.
— Да его бы и черепаха догнала! Вы только посмотрите!
Ленивец боязливо прятал голову на груди. А когда мы посадили его на развилину дерева, он пустился наутек с «бешеной» скоростью — метр за две минуты. Ему с трудом хватило полминуты, чтобы переставить одну руку и одну ногу. При этом он не спускал с нас своих испуганных, почти человеческих глаз. Добравшись, наконец, до кроны дерева, он уцепился всеми четырьмя конечностями за ветвь и два часа висел там, даже не пошевельнувшись.