Более ощутимые потери в лодках мы понесли при оставлении баз Пола и Катарро (28 октября), после крушения Дунайской монархии. Всего в этих портах было взорвано 10 лодок, а из числа возвращавшихся в Германию «U34» (Кладинг) пропала без вести.
Насколько моральные качества личного состава этих лодок были на высоте, указывает случай потопления в Гибралтаре английского линкора «Британия» подводной лодкой «UB50» (Кукат), покидавшей Адриатику.
С потерей Полы и Катарро подводное оружие вновь лишилось двух баз с только что налаженными и оборудованными мастерскими, позволявшими производство капитальных ремонтов.
Однако в конце концов потеря и этих баз могла быть терпима, так как Управлению подводным плаванием удалось наладить новые ремонтные мастерские в отечестве (у Финкенвердер и Любека) и расширить существовавшие.
Тем временем политические события чередовались одно за другим и быстро шли к своей развязке. Образованное в Германии новое правительство во главе с принцем Максом Баденским обратилось 5 октября к Вильсону с просьбой стать посредником мира — шаг, который неминуемо вел нашу страну к гибели. В предыдущих отделах мы уже давали оценку дальнейших событий; здесь коснемся только участия лодок в революционном движении.
Когда 29 октября на больших кораблях Флота Открытого моря вспыхнуло восстание, выразившееся первоначально в отказе части команд выйти в море для боя с противником, порядок и повиновение этих кораблей были достигнуты угрозой со стороны подводных лодок и эсминцев немедленного потопления бунтующих судов.
Зачинщики были арестованы и увезены, однако достигнутое повиновение было вновь утрачено с возвращением отдельных корабельных соединений в свои базы. В них команды почувствовали себя вне пределов власти командующего флотом и полностью связались с революционными организациями береговых морских частей, где как-раз находились наиболее активные революционные элементы. В Киле уволенные на берег команды встретились с транспортом арестованных революционеров и силой освободили последних. Пламя восстания вспыхнуло с новой силой во всех морских частях, начиная с Киля. После того как в Вильгельмсгафене морское и береговое командование, под давлением революционных войск и симпатизирующего им громадного большинства населения, вынуждено было признать рабоче-солдатские советы, все способные к выходу лодки покинули базу под командой своего начальника коммодора Михельсена. Лодки перешли сперва в Гельголанд, а затем к Вестланду, стремясь удержать эти крепости вне влияния революционного движения. Однако все попытки не привели к положительным результатам.
Та же картина повторилась и в Боркуме. Получив по радио сведения о приближении английских судов к Германской бухте, лодки в последний раз вышли в море навстречу врагу, но, никого не встретив, вернулись обратно. Ввиду отсутствия запасов продовольствия и топлива лодки не могли дольше держаться вне своих баз и их начальнику не оставалось ничего иного, как отдать приказ о возвращении всех лодок в порты, полностью захваченные к тому времени революционными частями. Большая часть команд разъехалась по домам, но вскоре была еще раз призвана для перевода своих заслуженных кораблей в Англию для сдачи.
Этим актом закончилась боевая деятельность наших подводных лодок.
Отдел IV
ПРОТИВОЛОДОЧНАЯ ОБОРОНА
Чтобы понять методы борьбы лодок, необходимо знать ту силу сопротивления, которую им приходилось преодолевать. Это сопротивление исходило не только со стороны торговых судов, снабженных в течение войны всевозможными средствами защиты и нападения, но главным образом организовывалось специальным огромным аппаратом, поглощавшим такое количество людей и средств, что это имело влияние на общий ход военных событий последних двух лет.
Начало войны, или вернее ее первые два года, отмечено почти полным отсутствием средств противолодочной обороны, а немногие существовавшие средства были еще в зачаточном состоянии.
Наиболее серьезным противолодочным средством считалась легкая сеть, которую приходилось ставить с помощью судовых шлюпок по курсу лодки при ее атаке корабля. Если верить сообщениям, что на маневрах английского флота такие сети употреблялись и даже заставляли иногда лодки отказываться от атак, то причину этому следует искать в условностях маневров и вероятно в нежелании наматывать себе сети на винты.
Из книги Джеллико «Кризис морской войны», дающей полный перечень всего того, что предпринималось для борьбы с «подводной чумой», видно, что еще в декабре 1916 г. такие основные средства борьбы, как, например, ныряющие снаряды, глубинные бомбы, специальные самолеты, приборы подводной акустики и проч., были только в стадии проектирования. Несколько лучше обстояло дело со средствами обороны, — дымовыми завесами, параванами, защитными сетями и пр., однако и они были еще далеки до совершенства при переходе в новый 1917 г.
От Джеллико и из других английских источников мы узнаем, что планомерное систематическое развитие противолодочные средства получили лишь начиная с декабря 1916 г. после образования в адмиралтействе отдела борьбы с подводными лодками.
На флоте организация сил, нужных для борьбы с лодками, была произведена только весной 1917 г., а наиболее действительные противолодочные средства появились лишь в течение 1917 и 1918 годов и были даже частично еще не закончены к концу войны.
Как следствие из вышесказанного вытекает, что при более раннем начале подводной войны, чем в действительности с февраля 1917 г., борьба с нею была бы значительно труднее и менее успешна.
1. Глубинные бомбы и бомбометатели
В 1917 г. существовало два типа глубинных бомб на 54 и 136 кг взрывчатого вещества (тринитротолуол).
Предполагалось, что каждое сторожевое судно будет снабжено четырьмя такими бомбами, однако первое время их нехватало даже на такое скромное требование. Только с 1918 г. эсминцы стали снабжаться полным комплектом бомб (30―40 штук на судно). Несовершенство дистанционных трубок долгое время не допускало производить взрывы на больших глубинах, а малые бомбы оказались вообще непригодными из-за их слабого действия. Опыт показал, что для нанесения серьезных повреждений лодке взрыв крупной 136-кг бомбы должен был располагаться не далее 9 м от борта; на расстоянии в 20 м можно было надеяться только на моральный эффект.
Бомбометатели, допускавшие обстрел лодок с близких дистанций глубинными бомбами, впервые появились в июле 1917 г., а к 1 декабря того же года их было всего около 238 штук.
Кроме этих бомбометателей были введены еще гаубицы, стрелявшие по погруженным лодкам с больших дистанций, доходивших до 1100―2400 м, гранатами с весом заряда в 45 кг. Разница между обоими типами метателей заключалась лишь в том, что первые метали на короткие дистанции бомбы исключительно фугасного действия, а вторые стреляли на дальние расстояния, поражая лодки как действием взрыва, так и непосредственно осколками.
2. Гидрофоны
Роль этих приборов сводилась к замене зрения слухом, т. е. они служили для обнаружения на слух скрытых подводных лодок. Как известно, такие аппараты существовали у нас уже до войны и употреблялись с 1914 г. для подводной сигнализации, однако, к новым гидрофонам ставились требования не только принимать шум от винтов, помп и пр., но давать также направление на объект, издающий его. Запеленгованный с нескольких кораблей звук естественно давал точное местонахождение источника шума, а с определением места источника, в данном случае лодки, облегчалась и борьба с ней.
Только к концу 1917 г. стали поступать на вооружение гидрофоны, дававшие более или менее удовлетворительные результаты по определению направления звука и лишь в 1918 г. добились точности этих приборов. Большой задержкой служила также длительность обучения личного состава по использованию гидрофонов.
Весьма сомнительно, что англичанам до самого конца войны удалось добиться хороших результатов от своих систем акустических приборов, ввиду того, что они осложнили себе и без того трудную задачу улавливания звуков требованием определения направления звука на ходу корабля слухача.