— Внимание! Инженер Ундрич включает прожектор. Лучи невидимы вследствие яркого солнечного освещения. Прожектор разыскивает самолет. Внимание! Внимание!

Чьюз почувствовал, как сын крепко сжал его руку. "Смотри, смотри!" — услышал он голос Эрнеста, и в тот же момент раздался рев толпы. Чьюз перевел бинокль на удалявшийся самолет: по фюзеляжу его, чуть ближе к хвосту, проворно бежала огненная змейка, она извивалась, расширялась, и вдруг всю центральную часть самолета охватило пламя. Толпа исступленно кричала.

— Неужели обманул? — воскликнул Эрнест.

"Что? Дауллоби обманул? — подумал Чьюз. — Нет, не может быть. Зачем?" Ему представилось лицо Дауллоби: широкое, открытое, честное. Не может быть! Захотелось увидеть это лицо, и он снова направил бинокль на парашютиста. Дауллоби был недалеко от земли: три четверти пути он уже проделал. И вдруг Чьюз увидел, как из кожаного комбинезона майора вырвалось пламя, змейки разбежались во все стороны… В толпе раздались новые крики, крики ужаса. "Не думаю, чтобы я превратился в пылающий факел…" — вспомнились Чьюзу слова Дауллоби. Пылающий факел опускался к недалекой земле, оставляя за собой огненно-дымный след. За самолетом никто уже не следил — забытый, он падал, разваливаясь на куски, на свое кладбище. Люди соскочили с трибун и бежали по летному полю к точке, куда опускался пылающий человек: у некоторых в руках были огнетушители. Чьюз вскочил, он готов был броситься туда же. Сын удержал его за руку. Догоравший человек опустился на землю прежде, чем кто-либо успел добежать. Да и чем бы ему помогли? На момент широкий купол парашюта прикрыл огонь, затем пламя вырвалось наружу, вспыхнуло, пробесновалось несколько мгновений — и все было кончено…

Сын и отец молча смотрели друг на друга. Их обступили друзья. Что это? Это та неожиданность, о которой их предупреждали? Спрашивали только недоуменными взглядами… Но по лицам обоих ученых видно было, что случилось нечто совершенно неожиданное и для них.

Что случилось? Одни и те же мысли мучили Эдварда и Эрнеста Чьюзов. Значит, не фотоэлемент? Значит, они толкнули Дауллоби на смерть, согласившись, чтобы он спрятал у себя самовоспламеняющуюся "сигару"? Но почему же загорелся самолет? Почему загорелся самолет?.. Значит, лучи действуют? Зачем тогда "сигара"?

— Внимание! Внимание! — сотни репродукторов во всех концах аэродрома разносили голос из микрофона. — Внимание! Случилось большое несчастье. Вследствие неожиданной неисправности в механизме, управляющем прожектором, луч случайно задел спускавшегося на парашюте майора Дауллоби. Мы все скорбим о гибели славного героя. Специальная научная комиссия и следственная власть, в распоряжение которой отдает себя инженер Ундрич, расследуют причины несчастья. Просим публику соблюдать спокойствие! Спокойно, спокойно, спокойно! Покидайте свои места и по указанию распорядителей направляйтесь к выходам.

Старый Чьюз поднялся с места. Что же произошло? Случайность? Непонятно…

Но что бы там ни было, смерть Дауллоби на совести Ундрича! И окружающие услышали первое и единственное слово, которое произнес старик в этот день, полный неожиданностей. Повернувшись к центральной ложе, где у прожектора возились люди, Чьюз отчетливо сказал:

— Убийца!

Загадка должна быть раскрыта во что бы то ни стало! Не произнося этого вслух, не сговариваясь друг с другом, отец и сын твердо это решили, и каждый понял, что такое же решение принял и другой. Во что бы то ни стало! Может быть, трагическая смерть Дауллоби и на их совести?

Вечером того же ужасного дня они оба уединились в кабинете старика, где так недавно майор рассказывал то, что он сам назвал своей исповедью. Кропотливо, тщательно, ничего не пропуская, они припоминали, исследовали, взвешивали…

— Прежде всего, что нам точно известно? — спрашивал себя и сына Чьюз. — Известно, что существовал какой-то дополнительный аппарат, какой, пока не знаем…

— Но это при условии, что майор не обманул.

— Зачем? Непонятно… И смотри, как все точно соответствует тому, что он заранее описал: Ундрич обнял его в последний момент. Ты сам же назвал его фокусником. А кроме того, если у майора не было "сигары", почему воспламенился его костюм?

— Ты, отец, видимо, отбрасываешь официальную версию. Воспламенился потому, что случайно попал в зону действия лучей.

— Отбрасываю. Чепуха! Как бы там механизм ни испортился, не мог прожектор так отклониться, чтоб луч попал на парашютиста. Представь себе самолет в момент загорания и парашютиста на полпути к земле. Я отчетливо вижу. Слишком далеко друг от друга.

— Пожалуй. Значит, "сигара" была у майора. Но если он не оставил ее на самолете, как загорелся самолет? Что же, лучи все-таки действуют? Выходит, Ундрич не обманывал Дауллоби, когда говорил, что аппарат нужен только для полной гарантии, а в сущности можно бы и без него? Но это же невероятно!..

— Если это даже тепловой луч, который зажигает легко воспламеняющуюся "сигару", то без нее самолета он не подожжет. Ты же, Эрни, не хуже меня знаешь, что эффективность тепловых лучей очень низка. Безобидные ручные зеркальца сиракузских красавиц, использованные Архимедом для уничтожения римского флота, вопреки авторитетным свидетельствам Плутарха и Ливия, не больше чем легенда. Кто-то подсчитал, что тут потребовалось бы зеркало диаметром не меньше нашего небоскреба "Универсал Сервис" — вещь технически так же трудно выполнимая, как и тот рычаг, которым Архимед собирался сдвинуть землю! Нет, такой высокой температуры на расстоянии можно добиться не передачей тепловой энергии, а при помощи освобождения атомной энергии. А при атомной энергии все эти разговоры Ундрича, что аппаратик, мол, ставится только для "гарантии", просто чепуха. Все равно, что бросать горящие спички в лесной пожар для гарантии, что он не погаснет!

— Все это верно, но… — задумчиво сказал Эрнест.

— Но от этого не легче, хочешь ты сказать, — усмехнулся отец. — Да, мы ни на шаг не продвинулись…

В дверь постучали. Вошла Луиза, жена Эрнеста, с маленьким сынишкой Джо. Как обычно, воскресенье они проводили у деда. Старик, и раньше горячо любивший внука, после похищения Джо и чудесного его избавления как-то болезненно привязался к мальчику. Он не мог забыть, что внук едва не погиб из-за его изобретения.

— Эрни, мы едем домой… Ты с нами?

— Нет, Луиза… Я вернусь позже…

Луиза промолчала. Она догадывалась, что разговор с отцом как-то связан с трагедией на аэродроме, где оба сегодня были на испытании. Это ее тревожило, но она знала, что бесполезно было бы вмешиваться и расспрашивать…

Джо уже сидел на коленях деда. Старик открыл ящик стола, запустил туда руку. Затем он откинул руки за спину, повертел, покрутил ими и положил на стол кулаки.

— В каком? — спросил он.

Джо не спеша выбирал. Сначала было коснулся одной руки деда, затем передумал, быстро отдернул свою ручонку и показал на другой кулак. Дед разжал пальцы: на ладони лежала конфета. Джо торжествующе засмеялся:

— Я всегда угадаю!

Дед поцеловал внука, шутя шлепнул и передал Луизе. Они вышли.

— В самом деле, у Джо какое-то чутье на конфеты, — засмеялся Эрнест. — Всегда безошибочно!

— Чутье? Еще бы! — усмехнулся старик. Он разжал другой кулак: и на этой ладони — конфета.

Эрнест молча, сосредоточенным взглядом смотрел на конфету, точно что-то соображая.

— Ты что? — спросил отец.

Сын молчал, все так же не отводя взора от конфеты. Вдруг он вскочил.

— Эврика!

— Да что ты?

— Как просто! Одна "сигара" у майора, другая — на самолете…

— Почему две? — спросил старик.