Скуолдринг распорядился перетащить Джима в проходную. Трубя и звеня, примчалась пожарная команда, и Скуолдринг разослал сбежавшихся охранников ей на помощь и по постам.

Джим, которого положили на скамью, стал в тепле проявлять признаки жизни: раскрыл глаза, попытался было приподняться, но снова упал, прохрипев: "Воды!" Скуолдринг злобно сунул ему в зубы край жестяной кружки, Джим пил, обливаясь и захлебываясь.

— Ну, дохлятина, очнулся? — свирепо спросил Скуолдринг, когда Джим наконец уселся, опираясь спиной о стену. — Видишь этот крюк? — показал Скуолдринг на потолок. — Так вот, считай, что ты уже болтаешься на этом крюке. А не нравится, выкладывай все начистоту. Понял?

Но Джим и не собирался ничего скрывать. История была самая простая. В эту холодную ночь ему не повезло: ни в сарай, ни на чердак — нигде забиться не удалось. Вот и занесло его в доски: между штабелями были промежутки, есть где человеку погреться, все-таки там затишье. Ну, закурил, холодно ведь. Сам не заметил, как задремал, да, видно, огонек из трубки заронил…

— Ты мне глаза не отводи! — яростно закричал Скуолдринг. — Говори: кто послал поджигать?

— Я? Меня? Да господин начальник…

— Э, я думал, с тобой добром договорюсь… Ну, пеняй на себя!

Скуолдринг с таким свирепым видом подошел к бродяге, что тот завопил:

— Начальник, господин начальник, все скажу, все, что надо!..

— Забастовщики подослали?

— Они…

— Коммунисты?

— Они…

Скуолдринг услышал в коридорчике шаги Дакнайра и, наскоро показав Джиму свой знаменитый кулак, прошипел:

— Ну, смотри, попробуй отказаться от своих слов!

Дакнайр был взбешен. Этот неожиданный пожар грозил сжечь его карьеру. Скуолдринг понял, что дела его очень плохи, когда услышал, каким презрительным тоном хозяин бросил ему:

— Щенок слепорожденный! Мокрица! Туда же — взялся за охрану!.. Купи себе соску!..

— Да ведь забастовщики подослали, коммунисты… — заторопился Сэм, показывая на Джима, безуспешно пытавшегося вскочить со скамьи. — Сам сознался… Говори! — прикрикнул он на бродягу.

Джим, так и не совладав со своими ногами, снова свалился на скамью.

— Да… действительно… коммунисты… — бубнил он, — подослали… говорят: подожги… обещали… — тут бродяга запнулся, не успев придумать, что ему обещали.

Господин Дакнайр, брезгливо разглядывая бродягу, напряженно раздумывал. Конечно, можно затеять дело против забастовщиков. Да ему, Дакнайру, чести от этого мало: допустил, чтобы лазутчик коммунистов поджег завод! Выдумка хороша для Сэма, а не для будущего Великого Магистра Ордена. Здесь нужен взлет вдохновенней!

И вдруг господин Бернард Дакнайр понял: вот он, великий случай, великий шанс!

— Коммунисты сказали: подожги… обещали… — тянул бродяга.

— Заткнись! — угрожающе тихо сказал Дакнайр. — Чего врешь?

Бродяга осекся и замолчал. Он ничего не понимал: тот грозил, а этот… Скуолдринг был изумлен еще больше: хозяин не одобрял его замечательной выдумки.

— Ты видел, как упал огонь? — отрывисто спросил Дакнайр у бродяги.

— Из трубки? Не видел. Спал.

— Из трубки… — передразнил Дакнайр. — С неба!

Бродяга молчал. Он понимал только, что над ним издеваются.

— А ты видел? — повернулся Дакнайр к Скуолдрингу.

Сэм понял. У него мороз по коже подрал: хозяин гениален!

— Видел! — радостно закричал он. — Видел!

— Эх ты, дурак, — почти ласково сказал Дакнайр бродяге. — От страха все перепутал. Слушай да запомни. Ты проходил мимо досок. Вдруг с неба упал огненный луч. Тебя обожгло. Загорелась одежда. Ты потерял сознание. Ведь так?

— Так… — неуверенно сказал бродяга.

— Ну вот, и он видел, — Дакнайр показал на Скуолдринга. — И я видел. Дома, из окна… Луч с неба видел. Потому сюда и прибежал. А ну-ка повтори…

Господин Прукстер приехал, когда огонь уже сбили. Пожарники заливали догоравшие доски. Прукстер ругнулся и пошел в проходную, где, как ему сказали, был Дакнайр. Он собирался до конца разделать этого мерзавца, так, чтобы от него костей не осталось. Но поднесенная ему Дакнайром история заставила его онеметь. Он слушал и изумленно поглядывал на вещественное доказательство: бродягу в обгорелой одежде, с обожженным лицом и руками. Оба редактора самозабвенно строчили в блокноты.

"Да, этот пойдет далеко!" — подумал Прукстер о Дакнайре: он чувствовал не только изумление, уважение, почтение, но даже что-то вроде робости. И господин Бернард Дакнайр, ощутив это, понял, что великий шанс не упустил. Нет, о нем не скажут, что звезд с неба он не хватает! Разве не с неба снял он свою звезду?

Кто слышал в Великании о Медиане? Кроме самих медианцев, немногие. А теперь о Медиане говорили в столице, во всей стране, во всем мире! Теперь стало ясно, что таинственные лучи направляются из-за океана и притом удивительно точно: они попали в Медианский завод прожекторов Ундрича. Это уже не какой-то безыменный, никому не нужный островок!

Генерал Реминдол вначале смутился: откуда новый луч? Может быть, действительно Коммунистическая держава? Но в столицу прибыл господин Прукстер, генерал встретился с ним и успокоился. Черт возьми, случай снова давал ему в руки сильно действующее средство!

Возбуждение в столице царило необычайное. Депутат Скрафастер выступил в палате с громовой речью, в которой обрушился на правительство с обвинением в бездеятельности, беспечности, безрассудстве, безразличии, бестолковости, бессердечии, бесчеловечности, бессистемности и т.д. и т.д. Воистину надо быть беспечным и безрассудным, чтобы не принять мер для охраны города Медианы от нападения Коммунистической державы: ведь именно в Медиане организуется производство "лучей Ундрича". Или об этом ничего не известно нашему военному министерству?

Депутат Кэрс, известный своими нескончаемо длинными речами и потому незаменимый для обструкций, произнес самую короткую в своей жизни речь: "Не понимаю, о чем мы тут разглагольствуем? Агрессия совершена — значит, время болтовни прошло. Или у нас нет атомной бомбы?"

Выступивший с ответом военный министр генерал Реминдол был не менее краток: он сказал, что даст ответ не сейчас, а скоро, очень скоро, и не здесь, в Медиане. Ответ будет сокрушителен. Речь министра заинтриговала.

Министр просвещения сообщил, что им отдано экстренное распоряжение о проведении во всех школах атомной тревоги. Всем школьникам выдаются металлические номерки, по которым родители смогут опознать трупы своих детей, сожженных таинственными лучами.

Словом, столица была охвачена паникой, как будто бы, подобно древней Помпее, небесный огонь уже был готов испепелить ее.

Впрочем, многие господа, не поддаваясь никакой панике, умело устраивали свои дела.

Именно в эти дни выросли, как грибы после дождя, многочисленные конкурирующие акционерные компании под разными наименованиями и поэтическими девизами: "Безопасна жизнь только у нас", "С милым рай и под землей", "Не на земле, а под землей счастье…" За весьма сходную цену пионеры новой отрасли строительной индустрии предлагали клиентам уютные индивидуальные подземные убежища на одну-две персоны и на целую семью.

Тогда же возник всемирно знаменитый проект создания "Города Будущего", или, как его иначе называли, "Эдема XX века". Расположенный на глубине многих тысяч футов, он должен быть полностью изолирован от внешнего мира и снабжен всем необходимым вплоть до варьете с обнаженными девами. Нипочем ему будут бушующие наверху атомные, водородные бомбы, лучи смерти и прочие земные достижения. Население его в сотни тысяч человек, естественно, имели право составить лишь люди, доказавшие свою жизнеспособность с капиталом не менее ста миллионов. В этом подземном Эдеме счастливцы по слову божию будут плодиться и размножаться не одну сотню лет и лишь невинные праправнуки выйдут на поверхность земли, чтобы посмотреть, что же именно осталось на земле. Этот блистательный проект показал всему миру величие идей и дел Великании.