— Без толку, Гек, опять мы маху дали.

— Ну уж теперь-то мы маху дать не могли. Мы же точно, где тень лежала, копаем.

— Я знаю, но тут причина в другом.

— А в чем?

— Мы же с тобой времени наверняка не знали. Могли поспешить или опоздать.

Гек даже лопату уронил.

— Верно, — сказал он. — В этом вся и беда. Придется нам бросить это место. Мы ж никогда правильного времени не узнаем, да и жутко здесь, мочи нет, ведьмы с призраками так вокруг и шастают. Мне все время кажется, будто у меня за спиной кто-то стоит, а обернуться боязно, потому как, может, и впереди тоже кто стоит, и только случая ждет, чтобы на меня сзади наброситься. Я как сюда пришел, у меня с первой минуты мурашки по коже ползают.

— Вот и у меня то же самое, Гек. И знаешь, они ведь почти всегда, если под деревом клад зарывают, так мертвеца рядом кладут, чтобы, значит, присматривал.

— Господи!

— Да, так и есть. Мне про это сто раз говорили.

— Том, мне чего-то не хочется рядом с мертвецами корячиться. С ними знаешь какие неприятности можно нажить?

— Да и мне их тревожить неохота. Вдруг тот, который здесь лежит, высунет череп из земли да чего-нибудь скажет.

— Не надо, Том! Жуть какая.

— Твоя правда, Гек. Мне здесь совсем не по себе.

— Знаешь, Том, давай-ка мы это место бросим и какое-нибудь другое попробуем.

— Давай, по-моему, так лучше будет.

— А какое?

Том ненадолго задумался, а потом сказал:

— Дом с привидениями. Вот какое!

— Черт, Том, не люблю я домов с привидениями. Они ж еще хуже покойников. Покойники, может, и разговаривают, но хоть тайком к тебе в саванах не подкрадываются, через плечо не заглядывают и зубами не скрипят. Я таких дел не переживу, Том, да и никто не переживет.

— Это верно, Гек, но ведь привидения только ночами разгуливают, днем они нам копать не помешают.

— Так-то оно так, но ты ж и сам знаешь, в дома с привидениями никто соваться не любит, что ночью, что днем.

— Ну, это потому, что никому нет охоты заходить туда, где человека убили, но ведь в этом доме днем никто ничего такого не видел, только ночью, да и то всего-навсего голубые огоньки, которые в окошках плавают, а не настоящих призраков.

— Знаешь, Том, если увидишь где голубой огонечек, так спорь на что хочешь — призрак тоже где-то рядом болтается. Это ж яснее ясного. Сам же знаешь, никому эти огоньки кроме призраков не нужны.

— Да, ты прав. Но ведь мы все равно туда днем пойдем, так чего ж нам бояться?

— Ну ладно. Раз так, попробуем дом с привидениями, — но попомни мои слова, рискуем мы с тобой — будь здоров.

Мальчики уже начали спускаться с холма. Под ними в самой середке залитой лунным светом долины стоял «дом с привидениями», совсем заброшенный — забор его давным-давно сгинул, ступеньки крыльца заросли сорной травой, печная труба обрушилась, оконные рамы опустели, кровля с одного боку провалилась внутрь. Мальчики какое-то время вглядывались в него, наполовину ожидая, что в окне проплывет голубой огонек, а затем, разговаривая вполголоса, как того требовало и время, и обстоятельства, взяли вправо, чтобы обогнуть дом по широкой дуге, и пошли к городку лесом, осенявшим тыльный склон Кардиффской горы.

Глава XXVI

Ларец с золотом достается настоящим грабителям

Около полудня мальчики пришли к сухому дереву — за инструментами. Тому не терпелось отправиться в дом с привидениями, Геку тоже, более-менее, однако он вдруг сказал:

— Послушай-ка, Том, а ты знаешь, какой нынче день?

Том мысленно перебрал дни недели и уставился на друга испуганными глазами…

— О Боже! А я и не подумал об этом, Гек!

— Да и я тоже, просто мне вдруг в голову стукнуло, что сегодня пятница.

— Черт! Осторожность никогда не бывает лишней, Гек. Мы же могли в такую историю вляпаться, начав это дело в пятницу!

— Могли! Не могли, а непременно вляпались бы. Может, и есть в неделе счастливые дни, но уж точно не пятница.

— Это каждый дурак знает. Не ты первым додумался, Гек.

— Так я и не говорю, что я первый. Да и не в одной пятнице дело. Мне этой ночью до того уж паршивый сон приснился — про крыс.

— Да что ты! Ну, это, как пить дать, к беде. Они что, дрались?

— Нет.

— А, тогда еще куда ни шло, Гек. Знаешь, если они не дерутся, это означает только, что беда где-то рядом ходит. Нужно просто держать ухо востро да увиливать от нее. Ладно, на сегодня мы это дело отставим и просто поиграем. Ты когда-нибудь слышал о Робин Гуде, Гек?

— Нет, не слышал. А он кто?

— Ну, один из величайших людей, какие только жили в Англии, — и самый лучший. Он был грабителем.

— С ума сойти. Я бы тоже не отказался. И кого он грабил?

— Только шерифов, епископов, богачей да королей — ну и прочую публику в этом роде. Бедных никогда не трогал. Он их любил. И всегда делился с ними по честному.

— Хороший, видать, был малый.

— Еще какой, Гек! Да он был самым благородным человеком на свете. Больше там таких нет, точно тебе говорю. Он мог отдубасить любого мужчину Англии, даже если бы ему одну руку за спину привязали, а из своего тисового лука с первой стрелы пробивал монету в десять центов, до которой от него было полторы мили.

— А тисовый лук это что?

— Откуда ж мне знать? Лук, наверное, такой, что же еще? И если он попадал только в край монеты, то бросался на землю и плакал — ну и ругался, конечно. Так что, давай поиграем в Робин Гуда — это самая что ни на есть благородная игра. Я тебя научу.

— Давай.

И они проиграли в Робин Гуда до самого вечера, время от времени бросая тоскующие взгляды вниз, на дом с привидениями, и обмениваясь замечаниями о своих ожиданиях на завтра. Когда же солнце стало клониться к западу, мальчики отправились, перерезая длинные тени, к дому и вскоре скрылись из виду в лесу Кардиффской горы.

В субботу, сразу после полудня, они снова появились у сухого дерева. Покурили в тени, поболтали, покопались немного в последней вырытой ими яме — без особой надежды, просто потому, что, по словам Тома, много было случаев, когда люди сдавались, остановившись в каких-нибудь шести дюймах от клада, а потом приходил кто-то другой и забирал его, разок ткнув лопатой в землю. На сей раз этого не случилось и мальчики, положив на плечи кирку и лопату, пошли прочь от дерева, довольные тем, что не стали шутить шутки с фортуной, но исполнили все, чего она требует от кладоискателей.

Когда они подошли к дому с привидениями, безмолвие, облекавшее его под палящим солнцем, показалось им таким жутким и страшным, а уединенность и заброшенность такой гнетущей, что они испугались и какое-то время не решались войти в него. Но, наконец, подкрались к двери и, трепеща, заглянули внутрь. И увидели лишенную пола, заросшую травой комнату, неоштукатуренные стены, древний очаг, зияющие окна, почти развалившуюся лестницу и свисавшую отовсюду драную, заброшенную ее изготовителями паутину. Они вошли в дом, осторожно, с учащенно бьющимися сердцами, разговаривая шепотом, ловя ушами малейший звук, тела их были напряжены, а сами они — готовы мгновенно удариться в бегство.

Однако мало-помалу они освоились и на смену страху пришел критический, заинтересованный осмотр комнаты, — производя его, мальчики и любовались своей отвагой, и дивились ей. А завершив осмотр, надумали подняться наверх. Конечно, это отрезало бы им путь к отступлению, однако они принялись подзадоривать друг друга, что привело, разумеется, к единственно возможному результату — мальчики бросили кирку и лопату в угол и полезли по лестнице вверх. Там царила все та же разруха. Правда, в углу обнаружился обещавший множество тайн чулан, однако обещания его оказались надувательством — ничего интересного в чулане не нашлось. К этому времени мальчики расхрабрились окончательно. Они совсем уж собрались спуститься вниз и приняться за работу, как вдруг…

— Чш! — произнес Том.