Готовясь к штурму Карса, Лорис-Меликов успешно проявил способности образованного, умного и здравомыслящего человека, преследовавшего одну цель — взять неприступную крепость, наиболее целесообразными действиями победить противника (см. документ № 11). Свободно объясняясь на турецком, персидском, армянском языках, он (как и прежде на Кавказе) охотно принимал у себя влиятельных лиц покоренной местности и, доброжелательно беседуя с ними, часто выяснял состояние сил неприятеля. Командующий Корпусом, допрашивая пленных, запросто беседовал с простыми крестьянами. Все это, по словам очевидца, приводило к нркному результату: «Зная, как свои пять пальцев, всю подноготную театра войны, он безошибочно мог определить степень достоверности сведений, доставляемых лазутчиками»⁷⁷.

Хорошо понимая, как важно расположить к русским турецкое население, Лорис-Меликов обратился к жителям ардаганского санджака со словами: «Русский царь воюет вовсе не с вами, он нисколько не желает притеснять вас в вашей вере, в вашем языке и в ваших обычаях. Посмотрите на меня самого: вы сами знаете, что я не коренной русский, что я исповедую армянскую веру, говорю на своем языке. Все это не помешало мне быть сардаром войск русского царя, потому что русский царь награждает всякого по его заслугам и способностям, не разбирая того, кто мусульманин и кто христианин, кто русский и кто армянин. В нашем войске не мало генералов-мусуль-ман, из черкесов и татар. Живите себе спокойно, занимайтесь вашими делами, и никто не тронет вашей веры»⁷⁸.

* * *

Битва за Карс приближалась. Лорис-Меликов понимал свою ответственность за это сражение, которое становилось главным в его военной карьере. В журналах военных действий, многочисленных докладах генерала великому князю Михаилу Николаевичу, в переписке командира Корпуса с начальниками отрядов, в дневнике Михаила Тариеловича и других документах ярко прослеживается глубокая озабоченность состоянием войск, жизнью и настроениями солдат. С особой тщательностью анализируются намечаемые удары, роль отдельных отрядов в предстоящем штурме. Впечатляют материалы, раскрывающие суровую жизнь командующего Корпусом: многочисленные осмотры частей в условиях горной местности и бездорожья, бессонные ночи, случайная пища и другие невзгоды подрывали здоровье генерала⁷⁹.

Между тем противник сумел сосредоточить свои силы: под знаменем Мухтара-паши собрались воины из отдаленных уголков Малой Азии — Багдада, Дамаска и других городов и населенных пунктов. В результате были сформированы две турецкие армии. Неприятель значительно усилился. Обстоятельства складывались не в пользу русских — пришлось отказаться от блокады Карса.

Эта неудача, отступление Корпуса Лорис-Меликова, вызвала различную оценку в исторической литературе. Одни исследователи считали отступление русских ошибкой⁸⁰. Другие — вынужденным, но совершенно целесообразным действием, приведшим к дальнейшему успеху русского оружия. Сам же Лорис-Меликов свидетельствовал, что войска Мухтара-паши в то время в численном отношении были в полтора раза сильнее русских, у которых в тылу находились восставшие народы Чечни и Дагестана. Войска поэтому не могли наступать против турок — нужно было сдерживать недовольство мусульманского населения. «Перед нами, — рассказывал Лорис-Меликов, — превосходящей численностью неприятель, сзади горючий материал, для которого была нужна лишь искра, лишь единоверная рука, протянутая в интервал русских войск хотя бы в виде двухтысячного отряда кавалерии, чтобы пожар, раздуваемый религиозным фанатизмом, вспыхнул со страшною силою, и нам пришлось бы запереться в собственных крепостях, окрркенных слившимися силами внутренних и внешних врагов»⁸¹. Поэтому войска Корпуса, не проводя широкомасштабного наступления, тревожили противника ежедневными рекогносцировками, фланговыми атаками, ложными маршами. Все это удерживало турецкую армию. Время было выиграно — с Волги и из-под Москвы подошло подкрепление.

Генерал-майор С.О. Кишмишев, книгу которого о войне в Турецкой Армении в 1877—1878 гг. высоко оценил Михаил Тариелович, специально рассмотрел этот эпизод отступления русских и дал ему оценку. По его мнению, снятие осады Карса «история запишет в число замечательных военных событий». Действующий Корпус русских солдат, уступающий по своей численности неприятелю, умело уходит из-под грозной, хорошо воорркенной крепости, уходит без потерь, ничего не оставив противнику. «Таким счастливым исходом мы обязаны исключительно энергии командующего корпусом, обнаруживавшейся в последние дни осады в изумительной степени: он все предвидел, все предусмотрел, всем распоряжался лично, все принял в соображение. Успех дела был достойною и лучшею наградою за громадные труды и заботы, понесенные в эти дни генерал-адъютантом Лорис-Меликовым»⁸².

Тут нам хотелось бы сделать некоторое историографическое отступление. В 1888 г. в «Русской старине» была опубликована статья А.М. Войнова «Бой под Зивином в азиатской Турции», предпосланная необычным предисловием от редакции журнала. В нем отмечалось, что автор статьи, стремясь снять с себя упреки (за неудачный исход боя), которые содержались в указанном труде Кишмишева, пытается взвалить ответственность на других. Эпизод этот имел важные последствия: снятие осады Карса было во многом связано с поражением русских под Зивином. Поэтому редакция, придерживавшаяся принципа беспристрастности, решила опубликовать статью, смягчив некоторые сркде-ния ее автора, «не касаясь существа предмета»⁸³.

Дело в том что, полемизируя с Кишмишевым, Войнов осуждает и Лорис-Меликова за его якобы неумелое руководство операцией, за двоевластие в командовании: главную роль играл генерал Гейман, а «корпусной командир находился здесь только для общего руководства»⁸⁴. Думается, что указанное предисловие преследовало цель не только восстановить в принципе историографическую справедливость, но и непосредственно защитить авторитет Аорис-Меликова (в отредактированной статье он называется бесфамильно, только — «корпусной командир»), с которым редактор «Русской старины» М.И. Се-мевский был в дружественных отношениях. 7 июля 1887 г. Семевский специально приехал к Михаилу Тариеловичу в Веве и, как нам представляется, познакомил его с первоначальным текстом статьи Войнова, получив необходимые консультации для намечаемого к публикации предисловия⁸⁵.

* * *

Для понимания подлинной роли Аорис-Меликова в Кавказских войнах необходимо выяснить характер его взаимоотношений со своим непосредственным начальником — великим князем Михаилом Николаевичем. В этой связи нас интересует и другой вопрос: как складывались слркебные отношения между великим князем и военным министром Д.А. Милютиным, представлявшим высшую либеральную бюрократию? Его дневниковые записи выясняют некоторые интересующие нас обстоятельства, иногда раскрывающие скрытые, глубинные мысли их автора. Такой курс исследования способствует определению места начальника Терской области, а потом и командира Кавказского корпуса в многотрудных ратных делах и позволяет изучить достоверность информации, получаемой императором от великого князя о Лорис-Меликове — человеке, который станет вторым лицом в государственной иерархии.

Военный министр и наместник Кавказа были далеко не единомышленниками; правда, острых конфликтов между ними не происходило — либеральному министру приходилось считаться с августейшей особой, но серьезные разногласия имелись. Великий князъ был противником многих положений военной реформы, проводимой Милютиным. Не соглашался с политической ролью Закаспийского края⁸⁶, стремился получать дивиденды от железнодорожного строительства. 18 апреля 1875 г. Милютин записал в дневнике: «Говорят, что в. к. Михаил Николаевич бомбардирует великих князей Константина Николаевича и наследника цесаревича телеграммами, в которых убедительно упрашивает их, во имя дружбы, отстоять Бакинскую дорогу. Крайне прискорбно и грустно, что дух спекуляции и жажды наживы до такой степени обуяли всех не только государственных людей, но даже членов царской фамилии»⁸⁷.