7

Ночь плотным шатром накрыла рейд Чемульпо. С моря тянул колючий морозный ветер. На «Варяге» и «Корейце» никто не спал. Свободные от вахты матросы сидели молча, вспоминая родные лица, родные места...

Руднев тоже не ложился в эту ночь. Вечером он долго обсуждал с офицерами положение кораблей.

Оставшись один, он задумался о многом. Старинной конструкции орудия стояли на канонерке «Кореец», дальнобойность их была крайне мала. Да н артиллерия «Варяга» уступала артиллерии японцев. Как выйти* из трудного положения? В ту роковую ночь в Рудневе в полной мере проявились мужество и воля командира, умудренного многообразным тридцатилетиям опытом.

Тревожная ночь медленно плыла над рейдом. На «Варяге» и «Корейце» вахты усилены по боевому расписанию первой готовности. У орудий не смыкает глаз прислуга.

«Вот тебе и приказ наместника не чинить препятствий высадке японцев в Чемульпо!—думал Руднев.— Да и, вообще, как силой вмешиваться в это, если рейд нейтральный! Попробуй, сделай хотя бы револьверный выстрел: скандал на весь мир! Японцы сейчас же воспользуются этим и объявят нас виновниками войны! Да и высадка им разрешена Бэйли. Инициатива безраздельно принадлежит японцам, вот они и заперли «Варяг» в порту, как в мышеловке. Что же они придумают дальше?» И Руднев тяжело вздохнул.

Японцы всю ночь хозяйничали на рейде и на берегу, не встречая сопротивления со стороны корейских властей. Их корабли, один за другим, уходили в море.'

Первое известие в трагический день 27 января принес прибывший утром на «Варяг» взволнованный француз Сэнес. Он сообщил о том, что в 7 часов 30 минут утра командиры иностранных кораблей получили идентичное письмо от контр-адмирала Урну, гласившее:

«Его Императорского Величества корабль «Нанива».

Рейд Чемульпо. 26 января (8 февраля) 1904 года.

Сэр. Имею честь уведомить Вас, что ввиду существующих в настоящее время враждебных действий между Японской и Российской империями, я должен атаковать военные суда русского правительства, стоящие теперь в порту Чемульпо, силами, состоящими под моей командой. В случае отказа старшего из русских морских •офицеров, находящихся в Чемульпо, на мою просьбу покинуть порт Чемульпо до полудня 27 января (9 февраля) 1904 года, я почтительно прошу Вас удалиться от места сражения настолько, чтобы для корабля, состоящего под Вашей командой, не представлялось никакой опасности от сражения. Вышеупомянутая атака •не будет иметь места до 4 часов пополудни 27 января -(9 февраля) 1904 г., чтобы дать время привести в исполнение вышеупомянутую просьбу. Если в порту Чемульпо находится в настоящее время какой-нибудь транспорт или купеческие суда вашей нации, то я прошу Вас передать им настоящее уведомление. Имею честь быть, сэр. Вашим покорным слугой — С. Уриу, контр-адмирал, командующий эскадрой императорского японского флота».

Это известие не явилось неожиданностью для Руднева. Он спокойно слушал французского командира, вручившего ему копию письма.

Вслед за Сэнесом на «Варяг» прибыл итальянец Бореа с таким же письмом. Оба командира сообщили, что они выдали японскому офицеру расписку в его получении с указанием не только даты, но и точного ■часа. Сэнес передал также, что перед этим он посетил крейсер «Талбот» и предложил Бэйли, как старшему па рейде, заявить Уриу протест против грубого нару-аиення нейтральности порта Чемульпо, и что Бэйли приглашает всех командиров на совещание для обсуждения положения.

Затем все трое направились на «Талбот». Перед ■отъездом Руднев отдал распоряжение об усилении бдительности на корабле и предложил послать офицера к капитану «Сунгари» и предупредить, чтобы тот приготовился к затоплению парохода.

Приглашенный на совещание командир американской канонерки «Виксбург» Маршаль не счел нужным явиться, объяснив это отсутствием указаний своего командования. .

В 9 часов утра совещание открылось. Бэйли огласил текст письма Уриу. Бореа, Сэнес и Руднев предложили немедленно заявить ему решительный протест. При этом Сэнес отметил, что накануне сам же Бэйли в связи с нападением на «Корейца» выразил готовность даже пустить в ход оружие против нарушителей нейтралитета Чемульпо.

Такие мнения участников совещания никак не соответствовали стремлениям Бэйли и он предложил продолжить совещание без участия русского командира.

Трое иностранных командиров перешли в другую каюту. Руднев остался один.

В тот момент, когда часы показывали 9 часов 30 минут, ему вручили пакет из русского консульства, в котором находилось письмо Уриу на имя «старшего из русских морских офицеров», то есть Руднева. Письмо ■было передано консулом в Чемульпо вице-консулу По-ляновскому. Оно гласило:

«Сэр, ввиду существующих в настоящее время враждебных действий между правительствами Японии ш России, я почтительно прошу Вас покинуть порт Чемульпо с силами, состоящими под Вашей командой, до полудня 27 января (9 февраля) 1904 г. В противном случае я буду обязан открыть против вас огонь в порту. Имею честь быть, сэр. Вашим покорным слугой. •С. Уриу».

Руднев остался один со своими тяжелыми думами. Вспоминались любимая Россия, семья и, как он потом рассказывал, детство, молодость, вся последующая жизнь... Он говорил, что эти двадцать минут одиночества были самыми тяжелыми в его жизни. Тяготила страшная ответственность за судьбу стольких человеческих жизней, вверенных ему, за участь кораблей...

Закрытое совещание закончилось. Бейли объявил Рудневу, что если русские корабли в соответствии с требованием Урну не покинут порт до 12 часов дня. все иностранные суда будут вынуждены выйти в море, чтобы избежать опасности. Он добавил, что все трое участников совещания подписали протест на имя японского адмирала.

Руднев, глубоко возмущенный коварством Бэйли, сохранял видимое спокойствие. «Приговор вынесен!» — подумал он, а затем обратился к англичанину с просьбой, чтобы иностранные корабли проводили «Варяг» и« «Кореец» за пределы нейтральных вод, решив принять-бой с японской эскадрой в открытом море. Но англичанин холодно, при молчаливом согласии других командиров, отказался это сделать, заявив, что такие действия явились бы нарушением нейтралитета. Между тем, просьба Руднева являлась вполне законной.

После неловкой паузы иностранцы спросили Руднева. как он намерен поступить в данных обстоятельствах. В их вопросе скрывалось скорее любопытство, чем желание помочь.

Командир «Варяга» гордо ответил:

— Сделаю попытку прорваться. Приму бой с эскадрой японцев, как бы сильна она ни оказалась. Сражаться на нейтральном рейде не собираюсь, а о сдаче не может быть и речи. Это не в обычае русских моряков!..

Это категорическое решение, явившееся выражением^ непоколебимого мужества, ошеломило участников совещания. Бэйли, очевидно, решил, что русский командир принял его сгоряча. На лице англичанина появилась-скептическая улыбка. Все молчали.

Руднев, окинув ледяным взглядом присутствующих и не подав никому руки, быстро вышел из каюты. За ним едва поспевал Бэйли, проводивший его до вельбота.

Бэйли послал протест за подписью трех командиров. но и здесь остался верен себе: протест был вручен Урну... за десять минут до первого выстрела! Кроме того. Бэйли отправил Урну протокол совещания командиров. в котором было записано, что присутствовавший на совещании Руднев заявил о намерении покинуть Чемульпо до полудня, а также просил сопровождать русские суда до выхода из нейтральной зоны, на что иностранцы не согласились. Таким образом, Бэйли фактически предупредил Уриу о тактическом плане Руднева и своим предательским поступком дал японской эскадре возможность подготовиться к встрече русских кораблей.

Прибыв на «Варяг», Руднев собрал всех офицеров, сообщил им о начале военных действий, о японском ультиматуме и о принятом им решении идти на прорыв, в случае неудачи взорвать крейсер, но ни под каким видом не сдаваться на милость врага.

— Нецелесообразно принимать бой на узком рейде,— сказал он.— Это означало бы лишить себя возможности маневрировать и тем самым поставить наши корабли под прямые выстрелы неприятельской эскадры, а также ограничить возможность нанести врагу наибольший урон. Попытка прорваться сулит, хотя н слабую. надежду, но в открытом море можно маневрировать и занять более выгодную позицию. Мы не можем пренебречь этой единственной возможностью. Помните, что у русских слова «сдаваться» нет! Сдаваться позволительно только при игре в шахматы. Честь обязывает нас выполнить пункт устава Петра Первого: «Корабли российские ни перед кем не должны спускать своего флага»...