По окончании торжеств яхты направились в открытое море. Поднял свой якорь и «Варяг», но вследствие *

очередной неисправности в машинах не смог следовать за яхтами. К немалому конфузу, на глазах всего германского флота, собранного в Киль по случаю свидания императоров, русскому крейсеру пришлось задержаться и производить починку. Немцы любезно, но, вероятно, с немалым злорадством, предложили техническую помощь, но наши моряки категорически ее отклонили. Уже далеко в море «Варяг» нагнал яхты, шедшие замедленным ходом.

Морское министерство знало о дефектах в машинах «Варяга», но не приняло никаких мер для их устранения. В таком состоянии крейсер и ушел на Дальний Восток.

«Варягом» командовал капитан 1-го ранга Бэр, обладавший сильной протекцией в высших кругах Петербурга. Он отличался крайней жестокостью в обращении с матросами. Бэр, старший офицер Крафт и несколько других офицеров по любому поводу жестоко избивали их.

Матросы всей душой ненавидели Бэра и других •«драконов», сторонников «палочной» системы, как могли мстили им втайне, ибо не имели права жаловаться, так как за это грозила каторга. Надо ли удивляться, •что «Варяг» имел самые плохие оценки боевой подготовки! На артиллерийских стрельбах меткость огня была низкая, подъем шлюпок и снятие с якоря запаздывали. На соревнованиях шлюпки крейсера обыкновенно приходили к финишу в числе последних. Бэр бесился и еще свирепее расправлялся с матросами, придираясь к мелочам. Как-то он заметил на палубе спичку, брошенную вероятно им самим же, и этого оказалось достаточно, чтобы избить первого попавшегося под руку матроса.

Однажды при подъеме сорвался и затонул катер. То ли это сделали намеренно доведенные до отчаяния матросы, то ли была простая случайность, сказать трудно. Во всяком случае, Бэр счел это «злым умыслом» н тотчас же доложил о случившемся командующему эскадрой. На «Варяг» прибыл адмирал. Экипаж построили на верхней палубе. Адмирал приказал:

— Виновные в потоплении катера — шаг вперед!

• Каково же было его удивление, когда вся команда четко сделала шаг вперед. Учитывая серьезность положения. адмирал, молча, повернулся и поспешил покинуть корабль. Доложили об этом случае в Петербург. Оттуда пришел приказ: освободить Бэра от командования «Варягом» «по болезни», но тем же приказом он зачислялся с повышением в должности в царскую свиту! Так правительство оберегало своих сторожевых псов.

Матросы говорили:

— Выслужился на нашем шкуре!

И тогда наместник и его единомышленники нашли долгожданный случаи «сплавить» Руднева из порта. В декабре 1902 года приказом по морскому министерству его назначили командиром крейсера «Варяг», что означало понижение в должности.

По этому случаю Алексеев пригласил Руднева «на чашку чая». Он лицемерно сокрушался по поводу ухода Руднева, а затем предложил тост за его «здравие».

С чувством глубокого возмущения ушел Руднев из дворца наместника, где, как ему казалось, не здравицу, а панихиду отпели!

Поздно вечером, когда в доме все уже спали. Руднев еще долго ходил по кабинету и беседовал сам с собой. Это была строгая, взыскательная исповедь перед своей совестью. Его устранили из порта. За что? Может быть, он допустил какие-нибудь промахи по службе? Но об этом речи не было. А что его ожидает в новой должности? Представился корабль, любимое море, матросы... Уж они-то будут уважать его, может быть даже полюбят! Сердце радостно забилось...

В последний раз направился Руднев в порт. Здесь, в штабе, собрались сотрудники, большей частью инженеры-механики, а также штатские служащие. Главный инженер обратился к Рудневу с краткой речью. Выступали и другие. Все выражали искреннее сожаление по поводу его ухода. От душевных слов простых людей становилось тепло на сердце.

Рудневу преподнесли на память серебряную братину работы искусных китайских мастеров. Эта братина весом около восьми килограммов находится в настоя-

щее время в Центральном военно-морском музее в Ленинграде.

Вечером состоялась долгая беседа с командующим эскадрон. Напуганный неудавшейся попыткой установить виновников случая с катером на «Варяге», адми^ рал то размахивал кулаками, то его охватывал страх. Руднев молча слушал расходившееся начальство.

— Бунтовщики! Пришлось из-за них лишиться такого милейшего человека, как Бэр!—кричал адмирал.— Вам оказана большая честь: вы назначены на «Варяг», но помните, что на крейсере все бунтовщики, все негодяи. Это бочка с порохом в нашей эскадре. Упаси бог, малейшая неосторожность может привести к взрыву, к восстанию!

Руднев едва мог скрыть улыбку. Он подумал: «Если уж искать негодяев, то не в матросских кубриках»...

— Ни малейшей пощады! — продолжал адмирал.— Установите зачинщиков, я их сгною на каторге. Мною даны некоторые указания. Крафт уже принимает ряд мер. Надеюсь, что вы сами во всем разберетесь. Итак, с богом! — заключил командующий, грузно откидываясь в кресле.— А теперь что вас интересует?

Руднев знал, что выяснять с адмиралом практические вопросы бесполезно, это надо делать с начальником штаба, и он решил узнать мнение командующего об офицерском составе «Варяга» и о состоянии главных машин.

Слушая характеристики офицеров. Руднев понимал их наоборот. Хороших, по мнению адмирала, офицеров он заносил в число сомнительных, и первым среди них Крафта, этого матерого сподвижника Бэра.

По поводу машин адмирал ответил не сразу. Назвав «Варяг» «лучшим кораблем русского флота», он заявил, что, по его мнению, машины не имеют серьезных недостатков, иначе адмиралтейство не выпустило бы крейсер из Кронштадта. Возможно, есть отдельные неполадки.

«о их легко устранить силами самого экипажа. На этом беседа закончилась.

Утром следующего дня Руднев прохаживался по берегу, беседуя со своим вестовым, а с вышки передавали флажками стоявшему на рейде «Варягу» приказание подать вельбот новому командиру.

На вельботе оказался сам Крафт, который представился Рудневу.

Прибыв на «Варяг», командир принял рапорт дежурного офицера, поздоровался с экипажем и выступил перед ним с кратким словом. Он говорил о долге личного состава корабля перед родиной, о его обязанностях и обещал со своей стороны быть справедливым, но не допускать нарушения дисциплины.

— Постараюсь быть достойным вашим начальником,— добавил он.

Речь нового командира понравилась матросам. Они разошлись с надеждой на лучшую жизнь.

Затем Руднев собрал офицеров, которым изложил свои взгляды на взаимоотношения с матросами. Он призвал поддерживать дисциплину не рукоприкладством, а добрым отношением к подчиненным.

— Пусть матрос чувствует, что вы для него не только начальники, но и воспитатели. Категорически запрещаю бить матросов и оскорблять их человеческое достоинство! — сказал Руднев.

Далеко не все офицеры разделяли такие взгляды. Некоторые начали ворчать:

— Эти либеральные новшества расшатают дисциплину!

— Это что ж такое: и ударить не смей?

— Опасные затеи, опасные!

— Поживем—увидим, что из этого получится...

Но были среди офицеров и такие, которые с нескрываемой радостью приняли обращение Руднева. Среди них оказался и молодой лейтенант Евгений Андреевич Беренс. Следует отметить, что впоследствии политические взгляды Беренса привели его на сторону Советской власти. После Великой Октябрьской соцнали-

стической революции, будучи морским атташе в Италии, он по собственному почину вернулся на родину и принял активное участие в организации революционного флота, был назначен начальником 1 лав-«ого военно-морского штаба, а затем командующим всеми военно-морскими силами молодой Советской республики.

Е. А. Беренс.

Старший врач Хра-бростин. инженер-механик Ленков и другие тоже одобрили предложения командира. Но старший офицер Крафт был явно недоволен.

С облегчением вздохнули матросы, когда весть о справедливом командире разнеслась по кубрикам.