Вера начала собираться, надела гимнастерку задом наперед. Мы помогаем ей, она сопротивляется, ворчит:

— Сама не без рук. Как в гости собираете…

Но руки у нее дрожат, она не может застегнуть ремень. И вдруг решительно заявила:

— Не пойду. Я солдат…

В Керчи мы побывали через неделю после того, как вышибли немцев.

Из освобожденных районов Крыма возвращались жители. Они пришли буквально на пепелище: город почти полностью разрушен. Жителей в нем осталось всего около тридцати человек. Никаких запасов продуктов, никакого снабжения.

За годы оккупации фашисты убили около 15 тысяч мирных жителей, почти столько же угнали в Германию, уничтожили много военнопленных…

Вернувшись на аэродром, мы, потрясенные, всю ночь делились впечатлениями от увиденного — полетов в эту ночь не было. Вера — и вовсе как в воду опущенная, ни жива ни мертва. Даже знакомых никого не встретила.

Побывали мы и на горе Митридат — с цветами. Как договаривались. Но «вручили» их… павшим. Впоследствии саперы соорудили на этой вершине памятник героям-освободителям Керчи…

В эту нашу встречу Магубе-ханум нездоровилось: лицо ее заметно осунулось, хотя глаза по-прежнему были полны жизни. Она устала.

— Магуба-ханум, может, сделаем перерыв? — предложил я.

Ребята поддержали меня.

— Да, мне надо отдохнуть, подумать, — сказала она, — не пропустила ли чего-нибудь важного. И вы пока подумайте. Над чем? Ну, например… В нашем полку было 23 Героя Советского Союза. Подобного полка в наших Вооруженных Силах нет. Золотых Звезд, которые были вручены нам, хватило бы на целую армию. Не подумайте, что женщинам в военных делах давали какие-то поблажки. Нет, такого не бывает.

Магуба-ханум передохнула и, прощаясь с нами, приветливо пригласила:

— Вы все приходите, как и раньше. Почитаете мне сказки Шахерезады, а потом… Как говорил мой отец, раз уж взялись за дело, надо добраться до вершины стога. Так что я постараюсь докончить свой рассказ.