В Курске познакомился Иван с приказчиком, работал тот у купца, что ходил за Урал, по Иртышу и Тоболу. В Сибири сбывал он галантерейные товары, оттуда вез меха, интересовали его и золотые прииски около Томска.
Когда узнал приказчик, что добирался Иван до самого Якутска, то пригласил к себе в дом, за угощением расспрашивал о тамошних краях, а главное — о дорогах и речных путях.
Интересовался он, когда уходит Иван в отставку, говорил, что такой человек, бывалый да серьезный, ему бы вот как пригодился здесь, в Курске, и особо в торговых делах за Уралом, потому как хочет он скоро завести собственное дело.
Иван обещал подумать, а пока что помогал хозяину дома на подворье, иногда на складе, куда завозили товары; купец, у которого служил тот приказчик, его тоже знал и за работу платил исправно.
Надо сказать, что многие старослужащие при возможности искали и находили приработок себе в городах и селах, где стояли их части. Солдату, особенно семейному, каждый пятак не лишний.
Офицеры этому не препятствовали. Обыватели подряжали на работу солдат трезвых да умелых, а такие все делали не в ущерб службе; часть заработанных ими денег поступала, как было принято, в солдатскую артель.
Уже отмечалось, что, согласно квартирному расписанию, размещались батальоны, кроме Курска, в ряде других городов и сел.
Щигры, где стоял 1-й батальон Пензенского полка, находились в верстах пятидесяти юго-восточнее Курска, меж лесов и глубоких балок. Обыватели, числом в несколько тысяч, возделывали в этих местах землю да выращивали скот, особенно много разводили свиней. Солдаты расквартировались в домах местных жителей, и даже их, в общем-то ко всему привычных деревенских парней, донимал запах из многочисленных свинарников.
Зато грех было солдатам жаловаться на кормежку; как всегда, имели свой навар интенданты, причем без особого труда.
В больших селах Любицком и Дьякове, где размещались другие два батальона, служба и быт нижних чинов и здесь ничем не отличались. Конечно, хозяева вынужденно терпели неудобства и даже притеснения, но не роптали — бесполезно. Впрочем, такое положение сохранялось везде, где стояли армейские части.
Порой вели себя солдаты нарочито грубо и вызывающе, вынуждая хозяев быть сговорчивее в части получения дополнительного пропитания. Впрочем, здесь, на Курской земле, случалось это гораздо более редко, нежели, например, в Царстве Польском.
Вообще, многое зависело от унтер-офицеров и фельдфебелей, офицеры в подобного рода «мелочи» не вникали и целиком полагались на своих отделенных и взводных.
Короча и Новый Оскол, где квартировали батальоны Тамбовского полка, находились в ста — ста пятидесяти верстах южнее Курска. Оба уездных города располагались по берегам рек, соответственно, Корочи и Оскола; известны они с XVII века. Короча насчитывала тогда тысяч десять жителей, а Новый Оскол — не более двух.
Появление батальонов Тамбовского полка оживило течение жизни обывателей глубинки. Вместе с тем понятно, что те горожане, у которых непосредственно разместили солдат, особой радости от этого не испытывали.
Между тем основная работа в ротах и батальонах мало изменилась с тех самых пор, когда в 1849 году Иван Арефьев пошел служить Царю и Отечеству: так же продолжалось обучение молодых солдат, так же совершенствовали навыки в стрельбе и рукопашном бое нижние чины, так же изучались и заучивались в ротах уставные положения.
Правила стрельбы и штыкового боя, уставы знал Иван, как «Отче наш», в свои сорок с лишком лет многому мог научить в учебном бою молодого рекрута. Прошагав без устали тридцать верст в марш-броске, на привале тотчас обходил лежавших на земле усталых солдат, требовал «предъявить» ноги: не стерты ли, мог отвесить хорошую затрещину за неаккуратно навернутую портянку и стертые ступни. В походе следил унтер-офицер и за тем, как отмеривали крупу и отвешивали мясо для солдатского котла, к которому, как и другие унтер-офицеры, садился вместе с одной из артелей.
Давно уже выстрелы и посвист пуль слышал он только на ученьях, но приказывал солдатам в атаку идти и укрытия искать со всей серьезностью, как в настоящем сражении.
При обучении штыковому бою унтер-офицер Арефьев строго приказывал надевать суконные нагрудники и маски, суконные или холщовые перчатки. Сам, правда, обходился без маски, полагая, что она, хоть и оберегает в учебной схватке, но отсутствие привычной защиты в бою может смутить солдата. К тому же маска давала еще одно преимущество неопытному бойцу: она позволяла скрыть движение взгляда, который мог подсказать искушенному противнику, куда будет нанесен следующий удар штыком или прикладом.
Умело скрывать намерения в парной тренировке было важной и сложной задачей, поэтому, стремясь сохранить жизнь своим молодым товарищам в будущей возможной жестокой схватке с врагом, учил Иван этому особо. Вновь и вновь заставлял нападать, а не только защищаться; случалось, выходил один против двоих, показывал усвоенные в бою приемы, каких не давало еще ни одно наставление. Но маску до конца службы так ни разу и не надел — не смог принять этого новшества.
Нужно заметить, что наставления, зачастую запутанные и далекие от реальности, унтер-офицеры, полистав, откладывали в сторону, и офицеры, по тем же причинам, не настаивали на их безусловном применении.
Для обучения солдат грамоте и арифметике нижние чины армии сами проходили теперь специальный двухгодичный курс; появились необходимые пособия, а позднее и книги, специально для солдатского чтения — чины Военного ведомства считали, что далеко не всякая литература будет полезна для обучения солдат.
Унтер-офицеры, по-прежнему уделяя основное внимание дисциплине и боевой подготовке, понимали теперь, что грамотный солдат, знающий азы арифметики, лучше запоминает уставы и наставления, легче осваивает приемы прицеливания с учетом дальности стрельбы и погодных условий.
Давно уже называли Ивана дядькою, а тут и вовсе стали поступать рекруты, которые ему в сыновья годились; так и относился к ним унтер-офицер Арефьев — с отеческой строгостью, учил и наказывал, если того заслуживали, но зла ни на кого не держал.
С заменой рекрутчины всеобщей воинской повинностью для всех классов и сословий начал меняться состав призывников: возраст их, за исключением льготников, составлял двадцать лет, возросло количество грамотных в армии — люди эти были более понятливы в военном деле. Методы обучения теперь соответствовали другому уровню развития, иному мышлению молодого солдата. С учетом этого уставы, наставления обновлялись, совершенствовались.
Самому Ивану тоже приходилось многому учиться; когда, например, начали поступать в полк (сначала в стрелковую роту) винтовки Бердана со скользящим затвором, осваивал новое оружие вместе с офицерами.
С полной отменой телесных наказаний в 1870 году дисциплину поддерживать следовало исходя из иного перечня взысканий и в установленном ныне порядке. В этот же период «при постепенном сокращении сроков действительной службы и при увеличении научных требований от унтер-офицеров, становилось необходимым обратить особое внимание на подготовку рядовых к унтер-офицерскому званию».
Согласно инструкций, причем Высочайше утвержденных и объявленных приказами по Военному ведомству, составлялись специальные учебные команды, куда направляли от роты пять-шесть человек. Такие команды появились к началу семидесятых годов во всех полках, обучение поручалось специально назначенным офицерам и унтер-офицерам. Нижние чины получали здесь необходимые сведения об обязанностях унтер-офицеров, «об обязанностях по внутренней службе и по нахождению в передовых постах...», основах теории стрельбы. Давались также основы знаний военного законодательства, дисциплинарного устава, некоторые сведения по организации войск и снабжению частей в пределах роты, батальона, полка.
Иван Арефьев также получал дополнительную теоретическую подготовку и свой опыт, приобретенный в боях и в мирное время, обязан был теперь передавать молодым солдатам с учетом полученных знаний, и не только прикладного (практического) характера. На занятиях припоминал Арефич известные ему случаи, которые могли бы быть примером исполнения службы в постах и караулах, важным для сбережения жизни своей и товарищей. Хорошо еще помнились внезапные нападения горцев и ночные дозоры на Кавказской линии.