По отношению к КПК и ее лидерам Сталин, разумеется, не мог вести себя подобным же образом: во-первых, величины были несоизмеримы – Китай при всех его экономических и иных слабостях являлся великой державой, а во-вторых, китайские коммунисты пришли к власти, прежде всего опираясь на собственные силы. Они никогда не были марионетками Сталина и не плясали под его дудку. И он прекрасно это понимал, и поэтому проводил в отношении китайских руководителей иную, куда более реалистическую и осторожную линию. Кстати сказать, он даже не пытался оказывать на них грубое давление, хотя и знал, что они получали от Советского Союза значительную помощь, сыгравшую не последнюю роль в их окончательной победе. Вопрос состоял также еще и в том, что не только Мао и его соратники нуждались в Сталине и в Советском Союзе, но и Сталин и Советский Союз нуждались в Китае. Здесь была взаимная заинтересованность, обусловленная, главным образом, международной ситуацией. Так что с учетом всех этих факторов легко можно объяснить мнимый либерализм вождя и его благоволение к китайским коммунистам.

5. Сталин и Мао заключают договор о дружбе, союзе и взаимной помощи

1 октября 1949 г. в Пекине на площади Тяньаньмэнь Мао Цзэдун торжественно провозгласил образование Китайской Народной Республики. Это было историческое событие не только в многотысячелетней истории Китая, но и в мировой истории. Оно на деле стало поворотным пунктом в развитии мировых событий, особенно в регионе Азии и Тихого океана. Советский Союз явился первой страной, признавшей новый Китай. Странным – и это бросилось в глаза всем – было то, что Сталин как глава правительства не послал положенного в таких случаях официального поздравления – ведь это была не просто смена очередного правительства, а рождение принципиально нового государства. Со стороны китайского руководства данный поступок мог получить только резко отрицательную реакцию, что незамедлительно и последовало.

Как сообщал в Москву советский посол Н.Н. Рощин (кстати, он являлся и послом при чанкайшистах, но по каким-то странным причинам не был заменен другим лицом, что также вызывало по меньшей мере недоумение, поскольку при сменах режимов, как правило, заменяют и послов), Мао Цзэдун был крайне недоволен тем, что КНР не получила официального поздравления со стороны Советского Союза, хотя от правительств ряда других государств такого рода поздравления пришли в адрес Пекина. Н.Н.Рощин после своей беседы с Мао Цзэдуном 16 октября 1949 г. писал:

«Вслед за этим Мао, вернувшись к вопросу о новых победах лагеря мира и демократии, остановился на создании Германской Демократической Республики, подчеркнув, что значение этого события видно из того, что тов. Сталин лично обратился с посланием к президенту Новой Германской Республики. В то время, когда Мао говорил, что читал текст этого послания, можно было совершенно ясно понять, что он крайне переживает, что Китай до сих пор не получил поздравления от тов. Сталина по случаю создания Китайской Народной Республики. Мао в разговоре несколько раз подчеркнул, что Германская Демократическая Республика создалась на 12 дней позже, чем Китайская Народная Республика»[926]

.

Едва ли нужно комментировать данный пассаж. Единственное, что вызывает вопрос: почему так поступил Сталин? Из-за соображений осторожности, чтобы не вызывать недовольство западных держав? Но, как говорится, все уже было сделано до этого, и питать опасения задним числом было просто нелогично. Может быть, вождь хотел этим продемонстрировать, что в Китае сменилось только правительство, и ничего более! Это тем более алогично. По крайней мере, данный демонстрационный шаг Сталина не находит разумного объяснения, а тем более оправдания. Полагаю, что все это не могло не сказаться на предстоявших в Москве переговорах. Тем более, что спорных и дискуссионных проблем и без того было более чем достаточно, хотя внешне данный факт никак не проявлялся.

16 декабря 1949 г. Мао Цзэдун поездом прибыл в Москву. Его сопровождали два помощника – Чэнь Бода, Ши Чжэ – и еще несколько человек. Никого из высокопоставленных официальных лиц в его свите не было. На Ярославском вокзале советским правительством была устроена торжественная встреча со всеми принятыми в то время в СССР высочайшими официальными почестями. Сталина на этой церемонии не было. По существовавшему в те годы дипломатическому протоколу Сталин встречать высоких гостей или провожать их на железнодорожные вокзалы или в аэропорты лично не выезжал. Так было и на этот раз. Мао Цзэдуна встречали от имени Сталина два заместителя председателя Совета Министров СССР – В.М. Молотов и Н.А. Булганин, а также министр внешней торговли М.А. Меньшиков, зам. министра иностранных дел А.А. Громыко и другие официальные лица. На церемонии встречи присутствовали сотрудники посольства КНР в Москве во главе с послом Ван Цзясяном и послы социалистических стран.

В тот же день состоялась встреча Сталина с Мао Цзэдуном. Есть свидетельства того, что при первой встрече Сталин, увидев Мао, сказал: «Я никак не ожидал, что вы такой молодой и такой крепкий. Вы одержали великую победу, а победителей не судят»[927]

.

Как пишет А.М. Ледовский, беседа носила очень теплый, дружественный, откровенный и взаимно уважительный характер. Это опровергает распространившиеся в некоторых странах в годы «холодной войны» вымыслы, будто Сталин очень долго не принимал Мао Цзэдуна и относился к нему без должного внимания и уважения[928]

.

Относительно последнего замечания А.М. Ледовского, что Сталин относился к Мао без должного внимания и уважения, существуют и прямо противоположные версии. Этого вопроса я коснусь несколько позже. Здесь я приведу свидетельства Н.Т. Федоренко – переводчика Сталина на переговорах, поскольку они представят для читателя несомненный интерес, так как касаются не только хода самих переговоров, но и атмосферы, царившей на них, такие нюансы, которые знакомы были лишь немногим.

Н.Т. Федоренко пишет: «Встречи и беседы Сталина и Мао Цзэдуна проходили обычно на подмосковной даче в Кунцеве. Время всегда было ночное. За длинным столом, в самом начале которого сидел Сталин, как правило, располагались члены Политбюро ЦК ВКП(б). Мао Цзэдун занимал место рядом с хозяином, если не считать переводчика, который находился между ними. Китайские товарищи занимали места по соседству со своим лидером.

Стол всегда был сервирован: у каждого места – обеденный прибор, бокалы, рюмки, минеральная вода, несколько бутылок грузинского сухого вина. Водка не подавалась. На столе также стояли блюда с парниковыми овощами и зеленью…»[929]

Касаясь содержания самих переговоров, Федоренко отмечает, что темы собеседований были самые различные. Строгой повестки дня не существовало. Разговор практически происходил между Сталиным и Мао Цзэдуном. Остальные молчали. Однако в ходе непринужденного разговора собеседники обменивались суждениями по военным, политическим, экономическим и идеологическим вопросам. Именно так были согласованы принципиальные положения Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи между Советским Союзом и Китайской Народной Республикой. Конкретные переговоры по содержанию статей договора велись также между делегациями – советской во главе с А.И. Микояном и китайской, возглавлявшейся Чжоу Эньлаем[930]

.

Несомненный интерес представляет то, каким воспринимался Сталин во время переговоров, как он вел их и какое впечатление на участников переговоров производила его манера вести переговоры. По словам Федоренко, Сталин во время бесед с Мао Цзэдуном был всегда спокоен, выдержан, внимателен к гостю. Он никогда не отвлекался ни на что другое. Был всецело сосредоточен на содержании беседы. Следил за точностью выражений, строением фразы, отбором слов при переводе. Он был предельно взыскателен к изложению мысли, формулировкам, речевой нюансировке. Можно сказать, что все это было внешним проявлением. Сталин искусно носил маску, за которой скрывалось нечто непостижимое. Тем более что он обладал мягкостью жестов, тонкостью интонаций… Сталин обладал какой-то гипнотической силой, грозностью, демонической державностью. Весь его облик, манера держаться, беседовать как бы говорили окружающим, что власть должна быть таинственной, ибо сила власти – ее неразгаданность. Отсюда и культ его личности окружен загадочностью, секретностью, окутан великой таинственностью. Конечно, Н.Т. Федоренко говорил о личных своих ощущениях, которые, быть может, не всегда объективны. Само место собеседований, как он его воспринимал, напоминало поле ночных демонических сил. Достаточно было Сталину появиться в комнате, как все вокруг будто переставали дышать, замирали. Вместе с ним приходила опасность. Возникала атмосфера страха[931]

.