Касаясь роли ведущих политических фигур в выдвижении и разработке принципиальных положений о переходе к новой экономической политике, следует констатировать, что Сталин не проявил здесь себя с какой-то более или менее заметной стороны. Его биограф И. Дойчер пишет: «Сталин не внес какого-нибудь вклада в оригинальную программу НЭПа, которая являлась полностью творением Ленина. Ее принятие также не повлекло за собой каких-либо особых разногласий во мнениях. Эта реформа была осуществлена без предварительного обсуждения, подталкиваемая Кронштадским восстанием»[902].
Попутно стоит заметить, что Троцкий во время X съезда партии (март 1921 г.) попытался приписать себе первоначальную инициативу перехода к новой экономической политике. Вот его буквальные слова: «…я внес в ЦК, в феврале прошлого года, письменное предложение, которое я могу всем членам съезда раздать, которое почти буква в букву совпадает с тем предложением о замене разверстки продовольственным налогом, которое вы теперь будете обсуждать и принимать. Я был обвинен во фритредерстве, в стремлении к свободе торговли — и получил 4 голоса в Центральном комитете»[903].
Не будем вдаваться в детали и спорить о состоятельности утверждения Троцкого. На самом деле его предложения лежали не столько в русле экономических, сколько военно-административных мероприятий. Еще в декабре 1919 года Троцкий выступил с предложением перевести рабочих, проходивших службу в Красной Армии, в трудовые армии и использовать военный комиссариат для целей управления промышленностью. Меры примерно такого же военно-административного плана он использовал для наведения порядка на транспорте. На него была возложена задача способствовать выводу транспорта из состояния полного паралича. Троцкий вступил в конфликт с работниками железнодорожного транспорта и их профсоюзом. В конце концов вся концепция оздоровления положения дел на транспорте вылилась в знаменитые формулы Троцкого «о перетряхивании профсоюзов» и дальнейшем «завинчивании гаек».
Разногласия по этим вопросам, которые на первый взгляд, касались чисто профсоюзных проблем, а по существу являлись принципиальной политической схваткой в руководстве партии о путях и методах дальнейшего экономического, да и политического развития страны. Дискуссия о профсоюзах фактически была дискуссией о будущей судьбе коммунистического режима в России. Дискуссия началась в ноябре 1920 года в партийных организациях Москвы, Петрограда, Урала, Украины и Сибири. 12 января 1921 г. пленум ЦК РКП(б) разрешил предсъездовскую дискуссию и выборы делегатов на съезд по платформам. Сам факт начала дискуссии, а также бесспорная новация в практике партии — выборы на съезд не в общепартийном порядке, а на основе определенных политических платформ, — явление весьма примечательное. Оно явно говорило за то, что партия в целом оказалась в состоянии раскола и чисто дисциплинарными или административными мерами возникших проблем разрешить уже не удалось. Как грибы после дождя, появились несколько различных политических платформ. «Платформа 10», подписанная В.И. Лениным, Артемом (Ф.А. Сергеевым), М.И. Калининым, И.В. Сталиным, Л.Б. Каменевым, Г.Е. Зиновьевым, Г.И. Петровским, С.А. Лозовским, Я.Э. Рудзутаком и М.П. Томским, была опубликована 14 января 1921 г. Опубликованы были также «буферная» платформа Н.И. Бухарина, Ю. Ларина (М.А. Лурье), Е.А. Преображенского, Л.П. Серебрякова, Г.Я. Сокольникова (Бриллиант) и В.Н. Яковлевой; тезисы группы «Демократического централизма», платформа «Рабочей оппозиции» и др.
Я не стану углубляться в детали, анализируя содержание и особенности той или иной платформы. Это бы заняло много места, да и не имеет непосредственного отношения к предмету нашего рассмотрения. Однако необходимо все же остановиться на отдельных моментах, которые имеют не просто исторический интерес, но и помогают понять дальнейшую эволюцию политики партии и ее переход на новые принципы, получившие окончательные права гражданства уже во времена власти Сталина.
Окончание Гражданской войны и переход к новой экономической политике совершенно в иной, кардинально новой плоскости, поставил и ряд принципиально важных вопросов не только внутрипартийной, но и в целом общественной жизни в стране. Ограничения, вполне понятные и терпимые в период открытого вооруженного противостояния, когда речь шла о жизни и смерти нового общественного строя, стали восприниматься совсем иначе в условиях мирного времени, в условиях перехода к НЭПу. В партии росло довольно широкое недовольство отсутствием подлинной демократии, отсутствием свободы слова, ростом бюрократизма, зажимом всякой критики снизу. Выразителями этих настроений в партии стали прежде всего сторонники «рабочей оппозиции» и «демократического централизма» Их платформа нашла определенное отражение в ходе работы X съезда, где представители этих группировок выступили с рядом глубоко обоснованных и резких критических замечаний в адрес партийного руководства.
В рамках данной работы нет возможности более или менее полно осветить главные предметы партийных разногласий, в частности и тех, которые касаются платформы «рабочей оппозиции». Однако обойти молчанием эти вопросы также нельзя. Остановиться на некоторых ключевых моментах стоит уже в силу того, что они позволяют воссоздать хотя бы в какой-то мере обстановку, господствовавшую в то время в партии. Но самое главное — освещение этих вопросов дает возможность увидеть истоки тех не демократических, диктаторских методов, которые именно в тот период были освящены партийными решениями и затем легли в основу теории и практики, обобщенно получившей наименование системы диктата партийной верхушки.
Сам процесс возвышения Сталина в партии и затем утверждение его единовластия в большой степени опирались на теорию и практику партийной жизни, во многом заложенные в первый период после окончания Гражданской войны и введения НЭПа. Без понимания и учета именно этих особенностей данного периода невозможно понять и объективно оценить становление единовластия Сталина. Сталинизм как политическая система имеет много корней и источников. И одним из этих источников является практика партийной жизни, заложенная еще при жизни Ленина, в начальный период НЭПа.
Затрону лишь некоторые наиболее острые вопросы, по которым в тот период шла самая острая внутрипартийная борьба. В качестве иллюстрации приведу выдержки из докладной записки одного из главных представителей «рабочей оппозиции» Г.И. Мясникова, направленной им в ЦК партии, а также реакцию В.И. Ленина на главные требования и предложения Мясникова. Центральным требованием оппозиционных группировок в партии было требование свободы слова. Мясников формулировал его так: «После того, как мы подавили сопротивление эксплуататоров и конституировались, как единственная власть в стране, мы должны, как после подавления Колчака, отменить смертную казнь, провозгласить свободу слова и печати, которую не видел в мире еще никто от монархистов до анархистов включительно.
Этой мерой мы сумеем закрепить за нами влияние в массах города и деревни, а равно и во всем мире»[904].
Свою мысль он обосновывал следующим аргументом: «Но само собой понятно, что рабочая демократия предполагает наличие не только избирательных прав, но свободы слова и печати. Если те рабочие, которые управляют страной, управляют заводами, не будут иметь свободы слова, то, конечно, это ненормально»[905].
В своей записке, а затем и в письме на имя В.И. Ленина, Мясников довольно убедительно доказывает, что введение реальной свободы слова только поможет вскрыть недостатки и пороки новой власти, усилит позиции рабочего класса, поможет объединить вокруг него крестьянство, будет способствовать коренному оздоровлению всей обстановки в стране. «Мы, пролетарии, заинтересованы в том, чтоб наша страна, где власть принадлежит нам, обеспечена была такими правовыми нормами, которые давали бы возможность мирного эволюционного развития в их рамках всему социалистическому отечеству»[906]