Начиная с Городни путешественник общается только с крестьянами, находится только в их среде, мужественно ищет средств и путей к установлению связей с ними, на началах взаимного уважения и доверия. Так в книгу вторгается народ, русский крепостной крестьянин, становясь ее героем, занимая центральное место в повествовании.
Именно в этих главах путешественник, принявший теорию революции «новомодного стихотворца»—автора оды «Вольность»,—выступает союзником и единомышленником Радищева. Поэтому вопрос о народе, как о той политической силе, которой предстоит обновить Россию, как социальной базе для мстителей и «прорицателей вольности», равно важен и для путешественника и для Радищева. Вот почему Радищев изобразил народ в своем «Путешествии» так, как он ранее еще никогда не изображался ни в русской, ни в мировой литературе.
До Радищева в русской литературе наиболее радикальное и исторически верное изображение крепостных мы встречаем у Новикова в его журнале «Трутень» (1769). Решительно встав на защиту «питателя», Новиков документально точно воспроизводит дикую нищету этого вечного труженика, его чудовищное бесправие, полную зависимость от произвола жестокого и равнодушного к человеческим страданиям барина. Созданный им образ впавшего в отчаяние от бедности, помещичьих повинностей, смерти близких людей крепостного Филатки потрясает читателя. Вот как предстает Филатка в своей челобитне барину Григорию Сидоровичу: «Бьет челом и плачется сирота твой Филатка. По указу твоему господскому, я, сирота твой, на сходе высечен, и клети мои проданы за бесценок... Ребята мои большие и лошади померли, и мне хлеба достать не на чем и не с кем, пришло пойти по миру, буде ты, государь, не сжалишься над моим сиротством... Помилуй, государь наш Григорий Сидорович! Кому же нам плакаться, как не тебе? Ты у нас вместо отца...»
Нетрудно заметить, что беспримерный в литературе образ плачущего Филатки написан писателем гуманным, ненавистником рабства, всем сердцем сочувствующим положению обездоленного крестьянина, который для него равный ему человек. Но именно в свете этой гуманности политическая оценка явления подменялась у Новикова моральной. Следствием этой моральной оценки крепостничества и явился образ плачущего Филатки, обращающегося с просьбой к барину, ищущий защиту у своего же господина, который представляется ему, несмотря на всю жестокость, «отцом». Но те же моральные оценки позволили Новикову увидеть в крестьянах и прекрасные, истинно человеческие качества, давно утраченные дворянами—сочувствие к человеческому горю, сострадание, взаимопомощь, трудолюбие. Так, в следующей крестьянской «отписке» рассказывается, что барин Григорий Си-дорович, получив челобитную плачущего Филатки, не разжалобился, не пожалел его, не помог ни ему, ни его малым ребятам. И тогда односельчане, мужики, такие же нищие, как и Филатка, собравшись, купили ему корову, «чтоб робята не померли».
Именно новиковские очерки о крестьянстве служили для Радищева отправной точкой. Он усиливал то, что только намечалось у Новикова и что было так плодотворно , —утверждение высокого морального достоинства крестьянина, заключенного в его труде. Но к изображению крестьян в «Путешествии» Радищев подошел с противоположных новиковским, революционных позиций. Вот почему изображение народа в «Путешествии» было переворотом, составило целую эпоху в литературе.
Политически характеризуя самодержавие и крепостничество, Радищев указывает путь изменения существующего несправедливого социального строя. Путь этот— революция, творимая крепостными крестьянами. Эта позиция и определила новую природу радищевской эстетики, новое содержание как индивидуального образа крестьянина, так и собирательного образа русского народа.
Новиков негодует против положения Филаток, чтобы вызвать жалость и сочувствие у дворян к судьбе несчастного «питателя». Радищев протестует против крепостничества, чтобы вызвать ярость томящихся в оковах, чтоб ускорить час их справедливого мщения. Новиков надеется, что ему удастся уговорить дворян, удастся перевоспитать их и добиться возможности урегулировать отношение дворян и крестьян на началах разумных и человеческих. Радищев, по оценке Екатерины II, «полагает надежду на бунт от мужиков». Для Новикова крестьяне—объект приложения человеческого сочувствия и участия. Для Радищева народ—субъект истории, определяющий ее ход. Вот почему обобщенным образом новиковских крестьян является плачущий Филатка. Вот почему характерным образом крестьян у Радищева является образ бурлака: «Бурлак, идущий в кабак, повеся голову, и возвращающийся, обагренный кровью от оплеух,—многое может решить доселе гадательное в истории Российской».
Этот неожиданный, смелый образ великолепно передает радищевскую неукротимую веру в светлое будущее России, в творческую мощь народа. В лицо «дворянскому корпусу», двору, самодержцу, бросает Радищев вызов: да, я с этим бурлаком, да, я с народом, который еще не разбужен, который принижен чудовищным рабством, но которому принадлежит будущее. Удивительна при этом эстетическая дерзость Радищева: он пишет положительный образ, вкладывает в него самые заветные свои идеалы, не боясь обвинений староверов, эстетов и помещичьих идеологов в непоэтичности, «низкости» того, кто вдохновлял его, кому верил он, во имя кого жил.
Образ бурлака открывает галлерею крестьян радищевского «Путешествия». В Любани происходит встреча с крестьянином. Судьба этого крепостного, как мы уже знаем, не из легких. Он принадлежит жестокому и скаредному барину, который заставляет своих мужиков работать шесть дней на барщине, оставляя свободным всего лишь один день, и то воскресенье. И вот как разговаривает этот крестьянин с путешественником: «Велика ли у тебя семья?—Три сына и три дочки. Первенькому-то десятый годок.—Как же ты успеваешь доставать хлеб, коли только праздник имеешь свободным?—Не одни праздники, и ночь наша. Не ленись наш брат, то с голоду не умрет. Видишь ли, одна лошадь отдыхает; а как эта устанет, возьмусь за другую; дело-то и споро».
Уже здесь Радищев подчеркивает—как ни чудовищно положение крепостного, но его труд, даже безмерно тяжелый, спасает его и от голодной смерти йот нравственной гибели. Несмотря на свою бедность, он полон достоинства. Радищевский крестьянин знает, что он кормилец не только своей семьи, что он содержит не только шестерых своих детей, но и всю Россию. У него в ответ на жестокость помещика—своя тактика: работать на себя лучше, чем на барина. Он дерзко и открыто говорит об этом путешественнику: «Да хотя растянись на барской работе, то спасибо не скажут. Барин подушных не занлатит». Он человек думающий, он делится с путешественником своими мыслями по поводу нового, заведенного помещиками обычая,—отдавать деревню в наем: «Ныне еще поверье заводится—отдавать деревни, как то называется, на аренду. А мы называем это—отдавать головой. Голой наемник дерет с мужиков кожу... Самая дьявольская выдумка отдавать крестьян своих чужому в работу».
Как видим, крестьянин из Любани не плачется, а судит своего жестокого барина. В нем нет ни капли смирения и унижения. И когда путешественник начнет ему толковать о том, что «мучить людей законы запрещают», он с досадой оборвет бесполезный разговор с барином, не знающим жизни и болтающим ему о законах, будто бы его защищающих. При этом он заявляет довольно бесцеремонно: «Мучить? Правда; но небось, барин, не захочешь в мою кожу».
Еще более характерна встреча путешественника с крепостной девушкой Анютой в деревне Едрово. Анюта— сирота, отец у нее умер, она живет с матерью и сестрой. Опять перед нами образ несчастной крестьянки. Для Новикова это был бы случай проявления человеколюбия, жалости и сочувствия к ее судьбе. У Радищева мы сталкиваемся с обратной картиной: Ашота вызывает у путешественника, да и у Радищева, не жалость, не сочувствие, а восхищение. Он любуется ею, завидует ее физическому и нравственному здоровью, цельности ее характера, ее истинно человеческим достоинствам.
Несмотря на бедность, на сиротство, на рабское положение, она независима, горда, полна достоинства. И здесь, как и у крестьянина из Любани, основа ее жизненного поведения—труд. Трудится она, ее мать, сестра. Трудом они кормятся, труд помогает исполнять повинность. По деревне о ней слава—«какая мастерица плясать! Всех за пояс заткнет, хоть бы кого... А как пойдет в поле жать— загляденье». Путешественник встречает ее тоже за работой. Она возвращается с речки, где стирала белье. На коромыслах у нее тяжелая ноша. «Поровнявшись с ней, начал я с нею разговор.