Автор «проекта в будущем» будто в подтверждение слов крестецкого дворянина, будто в развитие его центральной идеи воспитания, обращается к русскому государю— «источнику законов», с написанным им самим манифестом— проектом необходимых России преобразований. Веруя, что Екатерина ждет прихода человека, который открыл бы ей истину, дал бы спасительный совет, он смело пишет от ее имени о преступности рабства, о необходимости освобождения крестьян. Манифест, написанный им, есть яркое свидетельство его веры, что все необходимые преобразования в России осуществимы лишь по воле монарха. Оттого монарх в манифесте предстает мудрым, всепонимающим, печалующимся о судьбе своих сограждан, жаждущим творить благо. Этот монарх пишет, обращаясь ко всей нации: «Родившись среди свободы сей, мы истинно братьями друг друга почитаем, единому принадлеже семейству, единого имея отца, бога», и дальше: «Может ли

Государство, где две трети граждан лишены гражданского звания, и частию в законе мертвы, называться блаженным?»

Но если монарх понимает, что крепостное право есть преступление, что же мешает ему в его человеколюбивых действиях? Дворяне,—отвечает «великий отченник». Дворяне своекорыстия ради выступают «поборниками неволи». И вот автор «проекта в будущем», в союзе с русским монархом, обличает дворян и уговаривает их освободить крестьян: «Неужели толико чужды будем ощущению человечества, чужды движениям жалости, чужды нежности благородных сердец, любви чужды братния; и оставим в глазах наших на всегдашнюю нам укоризну, на поношение дальнейшего потомства, треть целую общников наших, сограждан нам равных, братий возлюбленных в естестве, в тяжких узах рабства и неволи?»

Чувствуя, что уговор мало подействует на «поборников неволи», «гражданин будущих времен» и русский монарх начинают угрожать дворянству новым пугачевским восстанием, если они сами добровольно не освободят крестьян: «Не ведаете ли, любезные наши сограждане, коли-кая нам предстоит гибель, в коликой мы вращаемся опасности. Загрубелые все чувства рабов и благим свободы мановением в движение не приходящие, тем укрепят и усовершенствуют внутренние чувствования. Поток, загражденный в стремлении своем, тем сильнее становится, чем тверже находит противустояние. Прорвав оплот единожды, ничто уже в разлитии его противиться ему не возможет. Таковы суть братия наши, во узах нами содержимые. Ждут случая и часа. Колокол ударяет. И се пагуба зверства разливается быстротечно. Мы узрим окрест нас меч и отраву. Смерть и пожигание нам будет посул на нашу суровость и бесчеловечие».

Вот какой выход предложили путешественнику герои «Крестцов» и «Хотилова»—возложить надежду на русского монарха, чтобы в союзе с ним явиться перед лицом «любящего человечество» и осуществить спасительные реформы, пристыдив «поборников неволи».

Как же отнесся к этому путешественник? Решая вопрос для себя лично—как жить дальше, что делать для спасения отечества, он тем самым помогал найти выход из создавшегося в 80-е годы кризиса общественного движения. Вот почему свою индивидуальную веру в монарха он сопоставляет с верой и убеждениями духовных вождей общества. Крестецкий дворянин и автор «проекта в будущем»—оба крупные мыслители, общественно активные граждане и патриоты. Их воззрения прямо совпадают с убеждениями и практической деятельностью крупнейших русских писателей-просветителей, стоявших в течение двух десятилетий (70-е и 80-е годы) во главе передового русского общества,—Новикова и Фонвизина.

Начиная с «Трутня», Новиков на протяжении двадцати лет неустанно проповедовал идею воспитания как единственного надежного средства обновления отечества. В 80-е годы в «Прибавлениях» к своей газете «Московские ведомости» он печатает цикл педагогических статей «О воспитании и наставлении детей». Идея воспитания общественно активных патриотов и граждан, наделенных «российскими добродетелями», развертывается в его философских статьях, в журналах «Утренний свет» и особенно «Московском издании». Полнее всего просветительские убеждения Новикова о нравственном воспитании изложены во второй части «Живописца»—журнала, многократно переиздававшегося в 70-е и 80-е годы и имевшего редкую в России популярность. Именно с новиковскими воззрениями и соотнесена у Радищева система нравственного воспитания, развиваемая крестецким дворянином.

Творчество Фонвизина было дорого и близко Радищеву. Он отлично знал не только его печатные произведения, но также и ходившие в рукописях. Фонвизинские политические убеждения были крайне противоречивы, отличались редкой непоследовательностью. Писатель блестящего сатирического дарования, он в своих произведениях смело обнажал язвы крепостнического правопорядка, гневно и бесстрашно требуя немедленного изменения существующего положения. И в то же время резкая критика екатерининского режима и действий самой Екатерины сочетается у него с самыми наивными просветительскими иллюзиями, с уверенностью, что только в единении с монархом возможна борьба с поборниками рабства,—скоти-ниными и про становыми.

Фонвизин выступал в роли советчика Екатерины и мужественно брал на себя миссию спасителя отечества. В «Недоросле» он советовал Екатерине вмешаться в отношения помещиков и крепостных, вступить в борьбу с «поборниками рабства». Когда его не послушались, он не отказался от своих намерений. Так появился проект манифеста о крупнейших преобразованиях России, написанный Фонвизиным вместе с Никитой Паниным; этот манифест хотели вручить Павлу, когда он займет престол. Самое большее, в чем мог отступить Фонвизин от своих воззрений, это отказаться от мысли, что его проект исполнит Екатерина,—вот почему это был «проект в будущем», адресованный будущему императору. Этот проект после смерти Никиты Панина Фонвизин передал в руки его брата Петра Панина, а тот, не дождавшись смерти Екатерины, отправил его «просвещенной монархине». Результат—опала Панина и Фонвизина.

История с проектом манифеста, написанным Фонвизиным и Паниным, несомненно была известна Радищеву. И именно этот факт русской общественной мысли, факт, свидетельствовавший о банкротстве дворянского радикализма, и использует Радищев в своей книге. Он заставляет своего героя пройти не через вымышленные испытания, а через испытания реальные, конкретно исторические, заставив его прочесть «проект в будущем», написанный дворянином «великим отчинником», его современником и духовным вождем общества.

Радищев, решая в своей книге кардинальные вопросы русской жизни и прежде всего вопросы русской революции, не мог пройти мимо деятельности духовных руководителей общества. Он весь связан с русской традицией. Начиная свой путь, Радищев ясно и открыто высказал отношение к своим предшественникам. Он изучает творчество Ломоносова и дает объективную оценку великих заслуг и великих заблуждений этого деятеля. Он называет своего учителя—русского философа Ушакова. Оба этих деятеля к этому времени уже умерли. О них можно было говорить открыто. Теперь же, выступая в «Путешествии» с теорией крестьянской революции, как единственного пути к свободе и спасению отечества, он не мог пройти мимо тех, кто до него вот уже два десятилетия мужественно служил делу просвещения, делу свободы. И Фонвизин, и Новиков, выступая с страстной критикой крепостнической России, в то же время несли в общество заблуждения, разоружали русское освободительное движение, проповедуя веру в монарха. История выдвинула новый путь, пугачевское движение ясно его определило—восстание, народная революция. Заблуждения Новикова и Фонвизина подлежали разоблачению. Русское общество должно было освободиться от этих выгодных русскому самодержавию иллюзий. «Путешествие из Петербурга в Москву» поднимало русское просвещение, русскую общественную мысль, освободительное движение на новую, высшую ступень. Поэтому Радищеву нужно было рассчитаться и с тем, что господствовало до него и в русской литературе, и прежде всего с теориями Новикова и Фонвизина. Но оба эти писателя были живы, оба были под опалой за свою мужественную деятельность,— называть их в своей книге было бы предательством. Вот почему не их изобразил Радищев, а людей, равного им типа сознания и убеждений. Вот почему, характеризуя политические воззрения этих людей, ему чуждые, Радищев изображает их носителей как людей мужественных, честных, благородных, отважных.