Между тем Ленин уже слышал советы раньше, а потом услышал их из уст «ходоков». Ходоки, или ходатаи, были старой мужицкой традицией. В царские времена, когда какая-нибудь деревня или крестьянское общество чувствовало себя несправедливо ущемленным, в столицу посылали ходока с жалобой к высокопоставленному чиновнику. Бородатый и длинноволосый, одетый обычно в дурно пахнущий овечий тулуп мехом внутрь и длиной по колено, в овечьей шапке, ходок брел по снегу за сотни верст с прошением в кошельке, висевшем у него на шее, под домотканым армяком. Как приходил он в губернский город, и, если там не находил отзывчивой помощи, то шел дальше, ночуя на полу или на печи в кабаках, или на постоялых дворах, или в избе гостеприимного селянина, пока не приходил в Санкт-Петербург. Там он располагался у парадного подъезда какого-нибудь бюрократа или министра, который либо выгонял его в шею, либо награждал рублем денег и караваем черного хлеба и обещал расследовать жалобу, причем обещания обыкновенно не выполнял. Многие сотни таких ходоков ходили вдоль и поперек по русским равнинам в первые годы Советской власти. Их можно было видеть на улицах Москвы. У председателя ВЦИК Свердлова, а после его смерти — у Калинина, были для ходоков особые приемные часы. Иногда, после предварительного телефонного разговора, их соглашался принять сам Ленин. Они приносили с собой в его чистенький кремлевский кабинет высокое небо деревни, вкусный народный говорок, тяжелый запах и рассказы о тяжелой жизни. Ленин был хорошим слушателем. «В январе и феврале 1921 года Ленин принимал крестьян Тверской, Тамбовской и Владимирской губерний, Сибири и других мест — и почти все они высказывали ему свое твердое убеждение в необходимости отмены разверстки, чтобы увеличить материальную заинтересованность крестьян в подъеме хозяйства. Беседуя с ходоками, Ленин делал выводы о положении на местах, о настроениях крестьян»1.
Ленину не надо было ходоков, чтобы открыть ему глаза. С октября 1920 года в Тамбовской губернии свирепствовало крестьянское восстание, к которому присоединялись все более широкие массы населения216 217. 21 октября 1920 года Ленин послал записку в Нарком-прод: «Ставропольские крестьяне (привезшие хлеб детям) жалуются, что не дают из кооперативов колесную мазь (есть на складе), спички и другие товары. Селедки погноили, а не дали. Недовольство страшное. Губпродкомиссар ссылается на то, что кончите всю разверстку и только тогда дадим... Разверстка 27 миллионов пудов — чрезмерна, и берут семена. Будет, де, обязательно недосев»218. Ленин продолжал торопить Наркомзем с производством нескольких электроплугов для глубокой пахоты. Наркомзем пообещал внести в эксплуатацию 50 к ноябрю 1920 года, если ВСНХ поторопится с производством. Но миллионы крестьян добились бы большего с помощью своих деревянных сох, если бы только их освободили от разверстки и издевательств. Советское сельское хозяйство тормозила не технология, а политика.
30 ноября 1920 года Ленин составил для Совнаркома проект постановления о необходимости и течение одной недели «подготовить и провести единовременно как отмену денежных налогов, так и превращение продразверстки в натуральный налог»1. Продразверстка, размеры которой зависели исключительно от решения сборщика и от револьверов сопровождавших его чекистов, собиралась после жатвы, и поэтому крестьянину было выгоднее сеять меньше. Предполагалось, что натуральный налог будет установлен заранее, еще до сева, и крестьянину будет выгоднее сеять больше.
Неизвестно, справилась ли назначенная Лениным комиссия с рассмотрением вопроса о замене разверстки налогом и каковы были ее выводы. Прошло более двух месяцев. Ленина осаждали ходоки. Настроение металлистов, наверное, тоже произвело на него впечатление. 8 февраля, сидя на заседании Политбюро, он составил «предварительный, черновой набросок тезисов насчет крестьян» и прочел его своим коллегам — Каменеву, Сталину, Троцкому и Зиновьеву: «1. Удовлетворить желание беспартийного крестьянина о замене разверстки (в смысле изъятия излишков) хлебным налогом. 2. Уменьшить размер этого налога по сравнению с прошлогодней разверсткой. 3. Одобрить принцип сообразования размера налога с старательностью земледельца в смысле понижения %-та налога при повышении старательности земледельца. 4. Расширить свободу использования земледельцем его излишков сверх налога в местном хозяйственном обороте, при условии быстрого и полного внесения налога»219 220.
Удобное иносказание пункта 4 надо было понимать так: разрешается свободная торговля, то самое, что Ленин совсем недавно еще объявил преступлением. Но кто измерит старательность земледельца и каким образом? Все мероприятия проводились мститель-
ными коммунистами и зависели от произвола бюрократов. Что если старательность сделает человека кулаком? Никто никогда не установил, где кончается старательный земледелец и начинается кулак. Эту границу устанавливал чиновник по своему собственному усмотрению.
Черновик пролежал на столе у Ленина целый месяц, пока, наконец, в более полной форме, был представлен X съезду РКП в марте 1921 года. Между тем в южных губерниях приближалось время сева, а крестьяне ожидали спасительного кремлевского указа.
6 февраля Ленин заказал у библиотекаря две книги, полученные из Германии: «Шесть фактов как основа для суждения о нынешней политике силы» профессора Г. Ф. Николаи и «Путешествие по России» Ф. Юнга1. Через три дня он попросил два лондонских издания — «Войну золота и стали» Г. Н. Брэйлефорда и «Жизнь и деятельность Фридриха Энгельса» 3. Каган-Коутса,— а также три тома по-немецки: «Классовая борьба во Франции» Маркса, «Основание империи и коммуна» Маркса и Энгельса и «Фрейлиграт и Маркс в их переписке» Меринга221 222. А февраль 1921 года был, пожалуй, самым занятым месяцем в жизни Ленина. На его повестке дня были вопросы борьбы с кризисами — продовольственным, топливным, транспортным, создание государственной плановой комиссии, созыв съезда электротехников, координация работы разных хозяйственных ведомств, концессии иностранцам, сырьевой кризис и реорганизация Наркомп-роса.
В ленинских директивах ЦК коммунистам-работ-никам Наркомпроса223 указывалось, что партия понизила возрастную норму для общего и политехнического образования с 17 до 15 лет, исключительно удовлетворяя «временную практическую необходимость, вызванную нищетой и разорением страны под гнетом войн, навязанных нам Антантой». Тем не менее, «осуществление «связи» профессионального образования, для лиц до 15 лет, с «общими политехническими знаниями»... обязательно». «Основным недостатком Наркомп-роса является недостаток деловитости и практичности», в частности — неумение привлечь к работе опытных буржуазных учителей с хорошей подготовкой и большим стажем («Разумеется, привлечение спецов должно быть осуществляемо при 2-х непременных условиях: во-1-х, спецы не коммунисты должны работать под контролем коммунистов, во-2-х, содержание обучения, поскольку речь идет об общеобразовательных предметах, в особенности же о философии, общественных науках и коммунистическом воспитании, должно определяться только коммунистами»). Кроме того, Ленин критиковал «распределение» печатных изданий, которое проводилось так неудовлетворительно, что «газету и книгу захватывает тонкий слой советских служащих, и непомерно мало доходит до рабочих и до крестьян». «Необходима коренная реорганизация всего этого дела».
Комментируя свои директивы на страницах «Правды»1, Ленин высмеял дискуссию о «политехническом или монотехническом образовании»: некоторые коммунисты агитировали за чисто профессиональное или техническое обучение, без курсов по общественным наукам, идеологии и философии. «Общие рассуждения с потугами «обосновать» подобное понижение представляют из себя сплошной вздор. Довольно игры в общие рассуждения и якобы теоретизирование!» Опытные в педагогической практике люди, «несомненно, есть. Мы страдаем от неуменья их найти». «...поменьше «руководства», побольше практического дела, то есть поменьше общих рассуждений, побольше фактов и проверенных фактов, показывающих, в чем, при каких условиях, насколько идем мы вперед или стоим на месте или отступаем назад». Подводя итог, Ленин выразил его словами партийной программы: «В данный момент... делаются лишь первые шаги к переходу от капитализма к коммунизму».