Только некоторые проливы, не имевшие у курильцев названий, получили их от Головнина. На карте появились: пролив Дианы, пролив Среднего (в честь штурманского помощника «Дианы» Василия Среднего), пролив Екатерины (в честь транспорта «Екатерина», проходившего в 1793 г. с русским посольством в Японию через этот пролив). Такое бережное отношение Головнина к вопросу о присвоении названий привело к тому, что большинство названий, данных Головниным, сохранилось до сих пор.

5 июля «Диана» бросила якорь в бухте южного берега острова Кунашир у японского поселения и небольшой крепости. Бухта эта была удобна для якорной стоянки. Головнин предполагал во время пребывания в этой бухте основательно перебрать грузы в трюмах и принять пресную воду и, кроме того, положить на карту Южно-Курильский пролив, через который никто из европейцев до того не проходил.

Японцы встретили «Диану» весьма неприязненно. Как это отмечает Головнин, японцы были испуганы появлением русского военного корабля[298]. Во время переговоров как с офицерами «Дианы», так и с самим Головниным японцы упорно напоминали о деятельности на Сахалине в 1806 и 1807 гг. лейтенанта Хвостова.

Эта деятельность заключалась в следующем: Резанов, русский посол в Японию, побывавший в 1804–1805 гг. на «Надежде» в Нагасаки, был чрезвычайно уязвлен неудачей своих переговоров. В то же время он считал, что торговля с Японией необходима для Русской Америки, жившей на привозных продуктах. Резанов решил, что можно добиться применением военной силы того, чего он не смог добиться дипломатическим путем.

Как раз в то время, когда Резанов прибыл в 1805 г. на «Надежде» в Петропавловск, там оказались лейтенант Николай Александрович Хвостов и мичман Гавриил Иванович Давыдов – первые морские офицеры, привлеченные на службу в Российско-американскую компанию. Хвостов и Давыдов уже побывали в Русской Америке в 1802–1803 годах.

В том же 1805 г. Резанов вместе с Хвостовым и Давыдовым отправился в Русскую Америку и, «удостоверясь в отличном мужестве и в знаниях Хвостова и Давыдова», решил именно им поручить осуществление своего замысла. А замысел был такой: Резанову было известно, что Сахалин оставался «беспризорным», хотя давно считался русским, и что японцы, воспользовавшись этим, завладели его южной частью. И вот он решил послать морскую экспедицию на этот остров и выгнать с него японцев, «все заведения их на нем истребить, все, что можно, забрать с собою, остальное же отдать жителям острова или предать огню. Сахалинцев же взять под свое покровительство, раздать старшинам серебряные медали и объявить их российскими подданными. Сверх сего захватить нескольких японцев, а особенно стараться взять их жреца с кумирнею и со всеми в ней идолами и утварями… Взятых японцев отвезти в Охотск, содержать их как можно лучше, позволить жрецу отправлять всякое по обрядам их священнослужение, и по прошествии года всех отвезти обратно в Японию, дабы они там рассказывали о поступках наших с ними, и чрез то внушили бы народу лучшую к нам доверенность»[299].

В соответствии с таким решением Резанов 29 августа 1805 г., находясь в Ново-Архангельске, написал Хвостову и Давыдову письмо, в котором излагал свои соображения об экспедиции.

25 июля 1806 г. Резанов на купленном судне «Юнона», которым командовал Хвостов, вместе со специально по приказу Резанова построенным тендером «Авось», которым командовал Давыдов, покинул Ново-Архангельск, намереваясь лично принять участие в задуманном им предприятии. Однако уже 8 августа Резанов переменил свое намерение. Он приказал Давыдову итти прямо к Сахалину, а сам на «Юноне» пошел в Охотск, откуда решил немедленно ехать в Петербург.

По прибытии в Охотск Резанов сразу съехал на берег, захватив ранее данную Хвостову инструкцию с тем, чтобы ее дополнить. Когда «Юнона» была готова к выходу в море, Резанов возвратил Хвостову прежнюю инструкцию и прислал, кроме того, дополнительную, подписанную 24 сентября 1806 года. Последняя инструкция была написана туманно: она и не уничтожала, и не подтверждала первую. Получив эту инструкцию, Хвостов отправился на берег к Резанову для получения объяснений, но Резанова в Охотске уже не было.

Хвостов, человек отважный, честолюбивый, но неуравновешенный, решил действовать по первой инструкции, исполнение которой обещало ему славу освободителя сахалинцев от японского ига.

Выйдя из Охотска 25 сентября, Хвостов в октябре прибыл в залив Анива. Здесь «он захватил четырех японцев, взял из их магазинов до 1200 пудов зерна, соли и разных вещей, сжег остальные их магазины с припасами»[300]. Одновременно Хвостов обласкал и одарил сахалинцев.

17 октября «Юнона» вышла из залива Анива и 8 ноября пришла в Петропавловск, где Хвостов увидел тендер «Авось».

Хвостов хотел еще той же осенью отправиться с Давыдовым для решительного разорения японцев «в отмщение, – как он писал Давыдову, – Японской империи, считающей себя неприступною, за отказ, сделанный Российскому посольству»[301], но состояние судов не позволило ему это выполнить.

4 мая 1807 г. Хвостов и Давыдов вышли из Петропавловска и пошли вдоль Курильских островов – одно судно по северную, другое по южную их сторону – для осмотра и производства описи.

19 мая в губе Найбо острова Итуруп Хвостов захватил еще пятерых японцев и роздал их запасы курильцам. 24 мая в бухте Шана того же острова разрушил японское укрепление, нагрузил суда товарами, а селение и склады сжег.

6 июня Хвостов и Давыдов подходили к острову Хоккайдо, а 11 июля вновь зашли в залив Анива, где сожгли еще несколько японских построек. 22 июня они вернулись к острову Хоккайдо, отпустив всех захваченных японцев, за исключением двух. 30 июня с полным грузом захваченных товаров отправились в Охотск, куда и прибыли 16 июля.

Описанные действия Хвостова и вспоминали при каждой встрече японцы, несмотря на объяснение Головнина, «что прежние суда были торговые, нападали на них без воли правительства, за что начальники оных наказаны»[302].

У Головнина были основания так говорить. Действительно, в Охотске Хвостов и Давыдов были арестованы. Через два месяца они бежали из-под стражи. По прибытии в Петербург они были направлены в действующую армию в Финляндию, где оба отличились, за что были представлены к награждению орденами. Одновременно Адмиралтейств-коллегия, рассмотрев поведение Хвостова и Давыдова на Дальнем Востоке, постановила предать их военному суду. Александр I написал: «Не получение награждений в Финляндии послужит сим офицерам в наказание за своевольство противу японцев»[303].

Японцы, по-видимому, таким объяснениям не особенно верили, а может быть и знали, что дело было не совсем так. Недоверчивость японцев увеличилась еще тем, что незадолго до того на «Диане» производилось артиллерийское учение и при этом палили из пушек.

11 июля 1811 г. Головнин вместе с мичманом Муром, штурманом Андреем Хлебниковым, четырьмя матросами и переводчиком курильцем Алексеем, отправился для переговоров с начальством острова. Здесь Головнин был захвачен вместе со своими спутниками и пробыл в плену у японцев до 7 октября 1813 года[304].

После взятия в плен Головнина в командование «Дианой» вступил его ближайший помощник и друг, лейтенант Петр Иванович Рикорд. На «Диане» остался только 51 человек, ничего решительного предпринять было нельзя. 14 июля Рикорд снялся с якоря и через 16 дней прибыл в Охотск.

22 июля 1812 г. «Диана» вместе с бригом «Зотик» под командой лейтенанта Никандра Ивановича Филатова (одного из офицеров «Дианы») вышла в море. На борту «Дианы» находились специально присланный из России японец Леонзаймо, захваченный с Сахалина еще Хвостовым, и шесть японцев с разбившегося у берегов Камчатки судна. Предполагалось, что возвращение этих японцев на родину облегчит освобождение Головнина.