Надо прибавить к этому, что Баранов, очень умный, дальновидный и решительный, в то же время был малообразованным и грубым человеком. Морские офицеры, приводившие корабли в Русскую Америку, не особенно считались с Барановым как с начальником, и между ними и Барановым происходили нередко недоразумения, приводившие иногда к разбору в специальной комиссии. Как утверждает Тихменев, «есть причины полагать, что результат этих исследований утвердил главное правление компании в мысли уполномочить начальника следующей кругосветной экспедиции Гагемейстера принять от Баранова управление колониями, если он найдет это полезным (курсив П. Тихменева.—Н. З.)»[286]. В дальнейшем Гагемейстер и сменил Баранова.

Деятельность А. А. Баранова была широко известна в северной части Тихого океана. Так, после посещения Слободчиковым в 1807 г. и Гагемейстером в 1808 г. Гавайских островов король Камеамеа через американцев предлагал Баранову вступить в торговые отношения и даже хотел сам приехать к Баранову для переговоров.

В 1814 г. Баранов отправил на Гавайские острова компанейское судно «Беринг», но это судно у Гавайских островов потерпело крушение и было разграблено туземцами.

В 1815 г. Баранов послал на Гавайские острова прибывшего на корабле «Суворов» доктора Шефера, оставшегося на службе в Русской Америке. Шефер пробовал не только завести торговые отношения с Гавайскими островами, но даже обосноваться на них. На северных Гавайских островах он основал небольшое русское поселение, заключил выгодные соглашения с королем этих островов Томари, который даже просил русского царя принять его под свое покровительство. Царь пожаловал Томари золотую медаль с надписью: «Владетелю Сандвичевых островов Томари в знак дружбы его к россиянам». Русский флаг долго развевался на северных Гавайских островах[287].

В 1816 г. Баранов пробовал завести торговлю с Манилой.

Баранов много сделал для укрепления хозяйства Русской Америки и для подъема культуры местного населения. Он постоянно также занимался географическими обследованиями занятых Российско-американской компанией районов. Для этой цели Баранов систематически посылал специальные партии. Во многих таких обследованиях он принимал участие.

В 1818 г. Баранов по распоряжению из Петербурга сдал дела вновь назначенному правителю дел Русской Америки, капитан-лейтенанту Гагемейстеру, прибывшему в Русскую Америку на корабле «Кутузов». На этом же корабле Баранов отправился в Россию, но на пути из Батавии (ныне Джакарта) в 1819 г. умер 73 лет от роду и погребен в море.

2. Плавание Крузенштерна на корабле «Надежда» в Охотском море

(1805)

Корабль Российско-американской компании – «Надежда» под командой капитан-лейтенанта Ивана Федоровича Крузенштерна пришел в Петропавловск-Камчатский 3 июля 1804 года[288]. Перегрузившись и пополнив запасы продовольствия, «Надежда» 27 августа вышла в море, обогнула с востока Японские острова и 26 сентября стала на якорь в Нагасаки. В этом порту «Надежда» простояла, пока русский посол Николай Петрович Резанов вел окончившиеся неудачей переговоры с японским правительством о торговле России с Японией.

5 апреля 1805 г. «Надежда» вышла из Нагасаки, прошла Цусимским проливом (проходом Крузенштерна) в Японское море, попутно описав западные берега Японии. 1 мая она вошла через пролив Лаперуза в Охотское море и занялась описью заливов Анива и Терпения. Встретив в заливе Терпения множество льдов, Крузенштерн решил прекратить на время опись восточных берегов Сахалина и вернуться в Петропавловск-Камчатский. «Надежда» пересекла Охотское море и 19 мая на выходе в Тихий океан из пролива, называемого ныне проливом Крузенштерна, едва не погибла на очень опасных каменистых островках, которые Крузенштерн назвал Каменными ловушками.

Вернувшись в Охотское море, «Надежда» вышла в Тихий океан через пролив Креницына и 23 мая 1805 г. вновь стала на якорь в Петропавловске. Здесь посольство Резанова покинуло «Надежду», а Крузенштерн 23 июня вышел в море для продолжения начатой им описи Сахалина. 30 июня «Надежда» через пролив, названный проливом Надежды, вошла в Охотское море, 7 июля подошла к мысу Терпения, повернула на север и начала описывать восточный берег Сахалина. 28 июля «Надежда» обогнула северный мыс Сахалина, названный мысом Елизаветы.

Обогнув Сахалин с севера, Крузенштерн спустился к югу для выяснения вопроса о том, является ли Сахалин островом, как это значилось на старинных русских картах и, в частности, на картах Крашенинникова и Сарычева[289].

Спустившись к Амурскому лиману, Крузенштерн послал лейтенанта Ромберга на гребной шлюпке сделать промер поперек лимана от Сахалина до «Татарии», а сам на корабле «Надежда» лег на это время в дрейф. Ромберг начал промер от Сахалина, но до материка не дошел, так как был возвращен к «Надежде» выстрелом из пушки. В результате ни Крузенштерн, ни Ромберг противоположного берега не видели. Вода, привезенная Ромбергом, оказалась совершенно пресной.

На следующий день утром Крузенштерн хотел воспользоваться юго-восточным ветром, чтобы пройти на запад-юго-запад или хотя бы на северо-запад. Из-за сильного течения с юга Крузенштерн этого сделать не смог и повернул на северо-восток к поселению, замеченному в бухте Надежды. После посещения этого селения Крузенштерн снова пытался приблизиться к противоположному берегу, но это ему опять не удалось. 3 августа Крузенштерн взял курс на северо-восток – в Охотское море.

Свои недостаточные по настойчивости и по затраченному времени попытки Крузенштерн оправдывал следующим образом: «Сколько я ни желал изведать канал и весь берег Татарии от устья Амура до российских пределов, что для вернейшего географического определения сей части почитал весьма нужным, однако не смел отважиться на то ни под каким видом. При вторичном отходе нашем из Камчатки остерегали меня не приближаться к берегу Татарии, принадлежащей китайцам, дабы не возбудить в недоверчивом и боязливом сем народе какого-либо подозрения и не подать через то повода к разрыву выгодной для России кяхтинской торговли»[290].

Несмотря на явную недостаточность своих исследований во время неудачной попытки пройти из Охотского моря в Японское через Татарский пролив, Крузенштерн все же на основании как своих наблюдений, так и наблюдений французского мореплавателя Лаперуза, пытавшегося в 1787 г. пройти через тот же пролив из Японского моря в Охотское, посчитал, что эти наблюдения «не оставляют теперь ни малейшего сомнения, что Сахалин есть полуостров, соединяющийся с Татариею перешейком»[291].

Уже после возвращения из экспедиции Крузенштерн узнал о попытке английского мореплавателя Броутона в 1796 г. пройти Татарским проливом из Японского моря в Охотское. Броутон прошел на 15 миль севернее Лаперуза и был остановлен малыми глубинами. Неудача Броутона еще более укрепила мнение Крузенштерна, и он записал: «Итак, теперь доказано совершенно, что Сахалин соединяется с Татариею низменным песчаным перешейком и есть полуостров, а не остров»[292].

Авторитет Крузенштерна после его удачного кругосветного плавания был очень велик, и многие поверили в его утверждение. Даже осторожный и точный Г. А. Сарычев, на карте которого, приложенной к описанию его путешествия в 1785–1793 гг., Сахалин показан островом, в своем «Атласе северной части Восточного океана», изданном в 1826 г., показал Сахалин (ссылаясь на Крузенштерна) полуостровом. Эта ошибка была окончательно исправлена лишь в 1849 г. Г. И. Невельским.

3 августа 1805 г. Крузенштерн, как уже говорилось, повернул на северо-восток, 5 августа уточнил положение острова Ионы и мыса Лопатки (южная оконечность Камчатки) и 17 августа прибыл в Петропавловск-Камчатский.