Для Анохина семья, повторимся, была особо значима. Она была очевидной основой его профессиональных успехов, не будь ее, он вряд ли достиг бы столь впечатляющих высот. «Глядя на взаимоотношения Сергея Николаевича и Маргариты Карловны, - говорил Николаев, - я ловил себя на мысли, что это идеал отношений мужа и жены. Я видел действительно идеальную пару и вспоминаю услышанные и обращенные к Маргарите Карловне слова Сергея Николаевича: "Если бы я полетел в космос, то этот полет я посвятил бы тебе..."».
Однажды, в минуту откровения Маргарита Карловна сказала мне: "Сережа, сын, так же благороден, как отец... Не знаю, каковы истоки благородства Сергея Николаевича: вера, воспитание, природа?.. Наташа, дочь, - умница... И все же я говорю о нашей семье - изувеченная семья...".
Я заканчивал работу над компьютерной "рукописью" этой книги, когда в воскресное утро 17 сентября 2000 г. мне позвонила Маргарита Карловна. За месяц до этого, выйдя на балкон дачи в Кратове, она засмотрелась на очаровательно певших и летавших птичек, потеряла равновесие, упала, повредила ключицу и сломала несколько ребер. И вот теперь новая беда: "Сережу в пятницу сбила машина в Жуковском. Пришлось зашивать рану на виске. У него сломаны ребра. Но страшнее другое опасение - не поврежден ли позвоночник и будет ли он ходить. Он сейчас у вас там, в больнице...".
Я хорошо знал, что значит для Сережи - не ходить. В буквальном смысле этих слов - его кормят ноги. Десятки лет он работает в родном ЛИИ - курьером. Работа самая обыкновенная. Но необычайно его строгое и добросовестное отношение к ней. Человек нездоровый, инвалид с детства, он изо дня в день, в любую непогоду, при любом самочувствии приезжает на работу в самую рань. А добираться из Москвы приходится тремя транспортами - метро, электричкой, автобусом... "На своих двоих" ему приходится доставлять деловую почту во все уголки огромной территории ЛИИ. Здесь его все знают и уважают за то, с каким скромным достоинством он делает свое дело, лишь прибавляя к тому почитанию, каким и поныне пользуется фамилия Анохина.
В тот же день я был у Сергея. Он был весь в синяках и "зеленке". Но, к счастью, Сергей уже вставал, мог ходить и чувствовал себя вполне сносно. Всевышний хранил Анохиных...
Не знаю, связаны ли были слова Маргариты Карловны об изувеченной семье с тем, что мне рассказал когда-то Сергей Сергеевич Анохин. Но уловить трагическую связь можно. Однажды во время подготовки к очередному августовскому параду 1946 г. Василий Сталин не отпустил Раценскую на похороны дочери Мариночки. Как уже говорилось, она погибла на даче в Быкове, в день рождения бабушки. (Бабушка, Алевтина Павловна, работавшая бухгалтером на быковском заводе, жила вместе с дочерьми, и они приглядывали за детьми Анохиных, пока их родители, гордость страны, летали). В. И. Сталин, сославшись на "отсутствие замены" Раценской, не разрешил ей тогда отлучаться со сборов... Позже до Маргариты Карловны дошли слова Василия Иосифовича, произнесенные в ее отсутствие: "Надо детьми заниматься, а не летать в облаках...".
Николаев понял глубину и возвышенность Анохина чуть ли не с первого знакомства с ним. Когда Сергея Николаевича уже не стало и по сей день, Николаев никогда и ни в каком отношении не забывал семью Анохина, так же, как она - его.
Вячеслав Николаевич виделся в последний раз с Сергеем Николаевичем перед ноябрьскими праздниками 1985 г. В разговоре с Николаевым Маргарита Карловна ругала себя за то, что Сергей Николаевич, возможно, перетрудился на даче. Анохин сказал, что собирается лечь после праздников в госпиталь. Он был улыбчив, спокоен, ничто не говорило о какой-либо озабоченности. Впрочем, он всегда был мужчиной, не склонным чрезмерно драматизировать и трагичные события...
Последний полет Анохина состоялся всего за несколько месяцев до ухода из жизни. В последний раз Сергей Николаевич пилотировал любимый аппарат - планер, поднимаясь с любимой Горы, в Коктебеле. Это было осенью восемьдесят пятого. Тогда Анохины приехали посмотреть полеты на научно-исследовательскую планерную базу ЦАГИ, которая располагалась как раз на месте легендарной планерной школы - ВЛПШ, где начинался их путь в большую авиацию. Здания и ангар школы были восстановлены во многом благодаря усилиям руководства ЦАГИ и начальника базы, ученого-аэродинамика и историка авиации Александра Петровича Красильщикова. Он был рад видеть у себя на полетах легендарных гостей, героев уникального музея планеризма, созданного на базе. Сам летчик, инструктор, мастер спорта, Красильщиков понимал состояние старого пилота, провожавшего планеры в небе "глазами тоскующей собаки".
Красильщиков ничего не знал о болезни Сергея Николаевича и решил сделать ему подарок - "вывезти" на двухместном "Бланике". «Я подумал, - рассказывал он, годы спустя, - что Анохину было бы интересно слетать. Но, соблюдая субординацию, решил обратиться вначале к Маргарите Карловне. Она сказала: "По-моему, Сергею это доставит большое удовольствие". После этого я пригласил Сергея Николаевича в полет. Он сел в переднюю кабину, а я - в заднюю, и мы полетели. Когда набрали высоту, я предложил ему попилотировать. Он стал делать сначала осторожные виражи, а потом перешел к глубоким виражам.
Что особенно меня удивило, шарик скольжения стоял у него будто вкопанный и точно по центру. Пилотировал он великолепно, несмотря на возраст и перерыв в полетах. Тут высший класс пилота был очевиден. Как у инструктора у меня такой стиль, я в полете много не разговариваю. Тогда весь полет, минут сорок, Анохин выполнял молча. И я молчал. Я понимал его, а он, наверное, понимал меня. Единственно, точно выполнив заход по коробочке и выйдя в район четвертого разворота, на высоте около 50 м, он твердо сказал: "Берите управление, сажайте!" Я качнул ручку управления влево-вправо, чтоб он почувствовал, взял управление и посадил планер.
Он вылез из "Бланика", поблагодарил, и по его лицу было видно, что он получил огромное удовольствие...».
Жить Сергею Николаевичу оставалось меньше полугода...
Умирал он в Москве, в больнице. Рядом с ним была дочь Наталья: Маргарита Карловна в это время была на пути к нему из дома. Он в тот период уже перестал есть, и вдруг ему захотелось киселя. Она слетала домой, сварила кисель. Сердце гнало ее к мужу, а кисель никак не застывал. Потом во внутреннем тумане, в недобром предчувствии и душевном смятении, она дважды поехала не в том направлении в метро. И приехала в клинику, когда мужа уже не стало. За несколько часов до этого у Сергея Николаевича были космонавты, и последним посетителем был летчик-испытатель Иван Иванович Шунейко. Ничто не предвещало близкого конца Сергея Николаевича. Они шутили, вспоминали былое...
Врачи и Наташа рассказывали Маргарите Карловне, что, возможно, от перенапряжения у Сергея Николаевича лопнула брюшная артерия. Кровь пошла горлом. Врачи всемерно пытались вернуть его к жизни и были поражены силой этого человека. Он выполнял их указания, их команды даже тогда, когда его единственный глаз уже потух, и его жизнь, казалось, совсем погасла...
Сергей Николаевич Анохин умер 15 апреля 1986 г. Похоронили его на Новодевичьем кладбище - недалеко от М. М. Громова и Амет-хана Султана...
До сих пор об Анохине написано до обидного мало. Хорошие книги об испытателях его поры написали И. И. Шелест и М. Л. Галлай. Но это книги о себе и товарищах вокруг себя. Интересные, талантливые книги летчиков. И субъективные. Когда я сказал Раценской, что, как мне показалось, они не воздали должного Анохину, она ответила: "Они не воздали должного всем... Это Галлай и это Шелест. Своеобразные люди...".
Многие материалы в семье Анохиных собрал журналист и писатель Ярослав Голованов. Он же, общаясь с космонавтами, не раз записывал, по их словам, рассказы Сергея Николаевича, готовя книгу о нем, как знала и Маргарита Карловна. Но книга так и не появилась, как не появилось сколько-нибудь серьезной публикации об Анохине талантливого журналиста. Он сам, кстати, сказал мне, что никаких материалов об Анохине у него нет, и о том, немногом, что знал о нем, он уже написал...