Я объяснил, что когда мама упала в обморок, она локтем столкнула со шкафа любимый папин пятикилограммовый самородок.

— А почему мама упала в обморок? — испугался отец.

— Я попросил у нее поваренную книгу, — кротко ответил я, — хочу научиться готовить, чтобы помогать ей по хозяйству.

Отец тоже рухнул на диван рядом с мамой и, падая, столкнул с приемника любимую мамину вазочку из борского стекла.

Когда через четверть часа родители пришли в себя, меня раздели, уложили в постель, и мама сунула мне под мышку градусник.

— Он все время бредил…

— Да что же это такое? Что такое? — повторял отец.

— Но со мной правда все в порядке! — протестовал я.

Мама вынула градусник, посмотрела на него и испугалась:

— С ним правда все в порядке, так что…

И запнулась. Они с папой тут же начали безудержно радоваться моему прекрасному воспитанию.

Поваренную книгу я, разумеется, получил. Кстати, она нашлась в моей комнате под кроватью, в коробке с заброшенной коллекцией марок.

А на другой день мы собрались у Алеша.

— Кулинарное искусство, — заявил Алеш, — было и всегда будет делом мужским. С фантазией у женщин неважно!

Этой сентенцией Алеш положил конец нашим спорам относительно компонентов будущего торта.

Я принес переписанный из поваренной книги рецепт торта и шоколадной глазури, Мирек тарелки и кружевную бумагу под торт, а Ченда — свечку. Вернее, свечу, потому что она была почти полуметровой, мы даже засомневались, сможем ли воткнуть ее в торт.

— Эта свеча годится для освещения Градчан[9], а торт она просто раздавит, как муху, — сказал Мирек.

Ну, тут он был прав. На свече блестела фольга с картинкой: охотник, преследующий со сворой собак оленя. Когда мы спросили Ченду, откуда он взял свечу, он сказал, что ее дала двоюродная сестра, которая два года назад выиграла ее в лотерее на охотничьем балу.

— А что, твоя сестра охотница? — удивился Алеш.

Ченда скорчил гримасу и сказал, что если Алеш заглянет в свинарник, это еще не значит, что он свинья.

Я прыснул со смеху, а Алеш угрожающе нахмурился.

— Знаете, что мне напоминает эта картина? — оживился Мирек.

Мы с Алешем перестали готовиться к драке, а Ченда заявил, что не представляет, что эта картина может напоминать Миреку, если все мы ясно видим охотника, который со сворой собак гонится за оленем.

Алеш считал, что это не обычный охотник, а какой-нибудь там граф или герцог, я же сказал, что и герцог, и даже лорд могут быть обычными охотниками, и вспомнил анекдоты об английских лордах.

— Ха-ха! — засмеялся я, а Ченда постучал себя по лбу:

— Чего смеешься?

— Да вспомнил анекдот. Один лорд приехал в отель и в полночь позвонил слуге — попросил принести стакан воды. Слуга принес и пошел спать, но через пять минут лорд снова потребовал стакан воды. Слуга подумал, что лорда мучает жажда, и принес ему второй стакан. И пошел спать. Через пять минут лорд опять позвонил. И так звонил целых три часа подряд. Тут уж слуга перестал думать, что лорда одолевает страшная жажда, скорее всего, решил он, хозяин свихнулся. В конце концов он не выдержал и спросил: «Вы что, таким образом гасите свою жажду, милорд?» — «Вовсе нет, — ответил лорд. — Таким образом я гашу пожар в комнате».

Ченда с Алешем рассмеялись, но Мирек серьезно заявил, что эта картина напоминает ему, как Алешева бабушка спускает нас с лестницы, вернись она домой в разгар нашей готовки. Если бабушка увидит беспорядок на кухне, он предпочел бы оказаться в шкуре оленя с картины, тот как-никак умеет бегать, тогда ему не придется ничего выслушивать о плохих товарищах, оказывающих дурное влияние на хорошего Алеша.

— Точно, — согласился Алеш, и мы все трое пристыженно опустили глаза, потому что все только болтали да болтали, а к торту и не приступили.

А это было весьма рискованно, ведь бабушка пошла на выставку цветов, куда Алеш купил ей билет, и сказала, что вернется не позже пяти.

— Ну, живо за работу! — И я приказал Алешу принести из кладовки яйца, сахар и муку.

Мы все делали точно по поваренной книге, и это оказалось очень просто. Мы добавили в яйца теплой воды, сахар, взбили все миксером и подсыпали муки. Собственно, все это делал я один, Ченда только помогал и отмерял нужные дозы, а Мирек с Алешем готовили шоколадную глазурь.

Когда я вылил образовавшуюся массу в форму, Алеш, весь перемазанный шоколадом, сказал, что сейчас покажет нам такую плиту, какой мы еще наверняка не видели.

Честное слово, это была самая современная плита в мире. Алеш особенно подчеркивал, что через окошечко можно следить, как печется торт.

— Торт должен печься медленно, — важно заявил я и сунул форму в духовку.

Мирек взглянул на часы и возразил, что торту медленно печься нельзя: уже четыре часа, и как знать, уложимся ли мы до пяти.

— Да ну?! — перепугался Алеш и вспомнил, что самое время мешать глазурь.

Это было ошибкой. Мы втроем уселись на маленькой скамеечке, наблюдая, как печет духовка, и оставили Алеша без присмотра, а зря: когда дело касается еды, Алешу доверять нельзя.

Из старых газет, сложенных под плитой, Ченда сделал нам поварские колпаки, и тут Мирек вспомнил, что Алеш остался один возле плитки в комнате. Мы с самого начала перенесли электроплитку в комнату, таким образом у нас получились два рабочих места по производству кондитерских изделий, потому что, заявил Алеш, так будет лучше, мы не станем мешать друг другу, кухонька-то мала, еще, чего доброго, поссоримся, а мы не можем себе этого позволить, потому как у нас маловато времени.

Мирек пошел взглянуть на Алеша, и вскоре до нас с Чендой донесся шум перебранки.

— Уж не испортил ли Алеш глазурь? — забеспокоился Ченда.

И мы поспешили в комнату.

Какое там! Алеш вовсе не испортил шоколадную глазурь, он ее попросту слопал, хоть она и была довольно горячей. Теперь он блаженно сопел и в ответ на нападки Мирека бесстыдно утверждал, что любому известно — повар постоянно должен пробовать блюда, которые готовит.

Мирек сухо заметил, что если бы каждый повар пробовал так, как наш предводитель, ему наверняка ничего бы не удалось приготовить или испечь, скорее всего он просто лопнул бы.

— Сколько шуму из-за капельки глазури, — махнул рукой Алеш.

И, желая нам доказать, что ее осталось еще много, положил ложку на книжный шкаф и наклонил кастрюльку. Глазурь повела себя как и положено жидкости — начала капать на ковер.

— Осторожно! — предостерегающе крикнул Ченда и, желая выровнять кастрюльку в дрожащих руках Алеша, опрокинул ее содержимое на живот нашему вожаку.

— Ой! — взвизгнул Алеш. — Горячо! — И принялся исполнять странный танец живота, с которого весело по каплям стекала шоколадная глазурь.

— Ну, привет! — Мирек уселся на книжный шкаф и закрыл глаза.

И сделал это как раз вовремя, потому что Алеш, исполняя свой танец живота, размахался руками и так ударил по шкафу, что ложка с глазурью свалилась прямо на голову Миреку.

— Кто это меня?

Мирек удивленно открыл глаза, а потом испуганно прикоснулся к волосам.

Мы с Чендой пытались спасти, что удастся, и немного глазури с Алешева живота соскребли обратно в кастрюлю. Алеш, правда, визжал, а Ченда все удивлялся: когда он лопал глазурь, то почему-то не орал.

— Есть некоторая разница между животом внутри и животом снаружи, — вяло возразил Алеш.

Мы поспешно принялись все чистить и убирать в комнате, потому что было уже полпятого.

Мы еще не так много успели, как вдруг Мирек насторожился и сказал, что чувствует какой-то запах.

— Что это может быть? — покачал головой Ченда.

Мы разом бросились в кухню. Торт! В окошко плиты было видно, как он почернел.

— Беда, беда, — завопил Алеш и, схватив кухонное полотенце, вытащил из духовки сгоревшую лепешку, которая дымилась прямо как вулкан.

Мирек сказал, что, если бы мы сейчас зажгли Чендину свечу и воткнули ее в торт, дело, безусловно, кончилось бы взрывом: в лепешке наверняка содержатся самые страшные газы, какие только в состоянии выработать наше кулинарное искусство.