— Хорошо. Расскажите мне об этом, — вежливо попросил он.

— Это случилось в пятницу во второй половине дня. Я уезжал в город. Вернулся как раз к закрытию и увидел его, он сидел в баре у окна. Сначала я не обратил на него внимания. По сути дела, я просто не заметил его, пока Руби не объявила, что бар закрывается. Через какое-то время большинство этих олухов ушло, а он продолжал сидеть. Я помогал убирать бар, подошел к нему и намекнул: «Пора двигаться, дружок», или что-то вроде этого. Он не шевельнулся, только поднял голову и сказал: «Привет, Джон!»

— Вы узнали его?

— Я понял, что это — тот тип, который вызвал такую шумиху на похоронах.

— Понятно. Продолжайте.

— Я сказал: «Что ты задумал?» Он улыбнулся: «Я твой кузен Алекс. Ты не помнишь меня?» Я сказал: «Я помню, что ты устроил посмешище из похорон моей тетушки». Он ответил: «Я не думал, что так получится, я просто хотел проститься с мамой!» Я возмутился: «К черту маму! Я не собираюсь стоять здесь и слушать этот вздор. Если ты мой кузен, тогда я — лорд Льюкан!» А еще я сказал ему, что если ему хочется надувать старого Теккерея или болтаться вокруг Трой-Хауса — это его дело. Там он придется ко двору, у Кич уже живет один третьесортный актеришка. Но если он опять попадется мне на глаза в Олд-Милл-Инн, я вышвырну его отсюда… Ему это не понравилось, он поднялся и ушел.

— Надо отдать вам должное, мистер Хьюби, вы радушный хозяин, — буркнул Паско. К его удивлению, Джон Хьюби слегка смутился.

— Ну, допустим, я немного переборщил. Да я места себе не нахожу с тех пор, как услышал, что он приходил к старому Теккерею…

— А как вы узнали об этом? — спросил инспектор, раздосадованный тем, что в первый раз пропустил эту информацию мимо ушей.

— Я был в городе в тот день. Встречался с Гудинафом, этим защитником животных. От него и узнал.

— Гудинаф? — Паско вспомнил, что Дэлзиел упоминал о человеке из Общества защиты животных. — А могу я спросить, о чем вы беседовали?

— Отчего же не спросить! — рявкнул Хьюби. — Да только это не вашего ума дело, черт побери!

Внезапно Паско почувствовал, что с него хватит этих йоркширских нравов.

— Послушайте, Хьюби! — повысил он голос. — Пора вам усвоить, что я не один из ваших треклятых клиентов, которых вы можете выталкивать взашей! Идет расследование убийства! И если я не получу ответов здесь, то обязательно получу их от вас в городе — в полицейском участке. Вы поняли?

— Успокойтесь, — примирительно сказал трактирщик, — если вам так нужно это знать, пожалуйста. Мы говорили о завещании и ни о чем другом. Этот парень, Гудинаф, не намерен ждать до следующего чертова столетия, чтоб получить свои деньги. Поэтому собирается подавать в суд. Только он хочет быть уверен, что я и старушка Виндибэнкс не поднимем шум…

— Виндибэнкс?

— Ну, кузина тети Гвен по линии Ломасов. Виндибэнкс — это имя ее плута мужа, а до замужества она звалась Стефанией Ломас.

Паско отметил «плута мужа», но удержался от соблазна развить эту линию и проследовал дальше.

— Так Гудинаф просто покупал вас? Надеюсь, вы не продешевили?

— Продешевим, если он не выиграет дело. А выиграет — получим гораздо больше. Но я поверю в это, только когда это произойдет.

— Вам причитается определенный процент? Понимаю… И тут возникает некто, объявляет себя вашим кузеном и хочет сорвать банк. Едва ли вас устраивает такой оборот событий.

— Попридержите лошадей! — взорвался Хьюби. — Конечно, мне не понравилось, когда я увидел, что этот малый сидит у меня в баре. И возможно, я был с ним более резок, чем нужно. Но если какой-нибудь прохвост станет трезвонить, что я готов убить человека за несколько монет, я голову ему оторву!

Это был любопытный способ отрицать свою способность к насилию. Однако затем последовал обоснованный аргумент, из уст Хьюби прозвучавший более чем странно:

— Все может случиться. Если этот тип — мошенник, суд никогда не признает его права на деньги. А если он — настоящий Хьюби, то деньги, бесспорно, должны принадлежать ему!

— Если он настоящий? — удивился Паско. — Я думал, вы абсолютно уверены, что он самозванец.

— Вы опять взялись отвечать на собственные вопросы. По правде говоря, сначала я действительно так думал. И когда мы встретились во второй раз, я, само собой, не был расположен относиться к нему по-доброму. Но потом, пораскинув мозгами, я стал сомневаться, не слишком ли опрометчиво поступил. Может, мне следовало хотя бы выслушать его. Когда я велел ему убираться прочь, он кротко, как ягненок, повиновался — это очень похоже на Александра! Он никогда не умел дать сдачи.

Паско проанализировал услышанное.

— Вы сейчас говорите о том, кого помните мальчиком. Но мальчик стал офицером, прошел подготовку в десантных частях. Если этот Понтелли, предположим на миг, был вашим кузеном, он мог быть тяжело ранен, ему пришлось жить в чужой стране, отрезав себя от всего привычного и уютного, что окружало его здесь. А ведь это очень тяжело, на мой взгляд.

— Возможно… Хотя ему, пожалуй, и легче было жить вдали от дома, нежели вернуться сюда. Может быть, он понял, что для него война кончилась и незачем снова лезть на рожон. А вернись он в Гриндейл — что его там ждало? Они все время давили на него — его мамочка и папочка, да еще и тянули в противоположные стороны. Предположим, он был ранен в голову, а когда память вернулась к нему и он начал вспоминать свое счастливое детство, он мог подумать: а не лучше ли ему остаться там, в Италии.

Подобный анализ застиг Паско врасплох. Не то чтобы он сомневался в мыслительных способностях старого Хьюби, но до сих пор ему казалось, что трактирщик рассматривал других людей только как возможные препятствия на своем пути, которые необходимо было сокрушить.

— Жаль, что вы не проявили подобного сочувствия, когда у вас была такая возможность. Вы могли бы задать ему несколько нужных вопросов.

— Да, вы правы, — вздохнул Хьюби. — Но откуда мне было знать, что этого дурачка пристрелят?

Паско поглядел на часы и мысленно застонал. Снова он вернется поздно в лоно семьи, становящееся раз от разу все более неуютным.

— Можно от вас позвонить? — спросил он.

— У нас есть только телефон-автомат у входа. Пользуйтесь им, сколько хотите, только не забывайте подкармливать его монетами.

— Спасибо. — Паско поднялся. Когда он подошел к двери, Хьюби его остановил.

— Подождите. Я хочу сказать одну вещь. Помнится, кто-то говорил о родимом пятне или чем-то таком у Алекса. На заднице. Особенно об этом не распространялись — ведь Ломасы такие благородные!

— Родимое пятно… На ягодице, вы говорите? — откликнулся Паско с невозмутимым лицом.

— Угу. Сам-то я его никогда не видал, мы были не очень близки. Может, мой отец упоминал об этом, сейчас не помню. Что-то вроде родинки. В форме листа. Она ведь и сейчас должна сохраниться, верно, инспектор?

Когда Паско продирался через переполненный бар, он подумал, что дела здесь идут неплохо. Был славный теплый вечер — как раз для хорошей выпивки.

Сеймур стоял, облокотившись о стойку, занятый чрезвычайно важной беседой с Джейн Хьюби. Он поймал взгляд Паско, тот знаком ему показал: «Две минуты» — и прошел мимо. Телефон висел на стене подле входа; и, едва инспектор подошел к нему, дверь распахнулась, и на пороге показалась тоненькая фигурка Лэкси Хьюби.

Увидев Паско, она замерла.

— Хэлло! — приветствовал он девушку.

— Хэлло! Не произошло ничего плохого, я надеюсь?

— Вы хотите спросить, что я здесь делаю? — засмеялся Паско. — Ничего особенного, рутина, как мы выражаемся. Я просто собирался позвонить жене, предупредить, что опаздываю. О чем она уже, правда, и сама, догадалась.

Эти обыденные две-три фразы, казалось, успокоили девушку, и она смогла даже улыбнуться.

— Только закончили работу? — спросил он. — Теккерей, видно, использует вас на полную катушку!

— Да нет. Я должна была зайти в библиотеку за книгами, которые заказала.