Глава 1

Ближе к полудню Дэлзиел нанес свой первый визит в Трой-Хаус.

Дверь открыл молодой человек в рубашке с короткими рукавами, который представился Родом Ломасом и обратился к Дэлзиелу по имени, избавив его от необходимости называть себя. Они вошли в гостиную.

— Так вы знаете меня? — осведомился суперинтендант.

— Не знать вас — все равно что не знать самого себя!

Дэлзиел, приняв это к сведению, осведомился:

— Простите, мисс Кич дома?

— Да, но боюсь, она неважно себя чувствует. Этот случай просто потряс ее.

— Какой случай?

— Нынешний! — Ломас смотрел на него так, будто сомневался в здравом рассудке Дэлзиела. — Это убийство буквально у нашего порога.

Дэлзиел подошел к окну и поглядел в сторону кустарников, где на расстоянии четверти мили от Трой-Хауса было найдено тело Шермана.

— Ну, если ваш порог там, тогда вон тот осел пасется у вас в холле на ковре.

— Послушайте, суперинтендант. Это сельская местность, а Трой-Хаус находится в уединенном месте, поэтому мысль об убийце, свободно разгуливающем где-то поблизости, может легко встревожить старых леди. Вы не согласны?

— Возможно, вы и правы. Слышали что-нибудь прошлой ночью?

— Я уже сделал заявление, — нетерпеливо произнес Ломас. — Я ничего не видел и не слышал. Неужели нужно повторять это сто раз?

— Для человека, который зарабатывает себе на жизнь тем, что из вечера в вечер повторяет одно и то же, вы поднимаете слишком большой шум, когда вам предлагают сказать что-то дважды, — заметил Дэлзиел.

— Ну, хорошо, — вздохнул Ломас, — допрашивайте меня, если это входит в ваши обязанности.

— Зачем? Или вам нужно облегчить душу?

— Но ведь только минуту назад…

— О, у меня мысли скачут как кузнечики! Давайте поднимемся к старой леди.

— Не стоит. Доктор осмотрел ее и сказал, что ей нужен покой. — Но эту фразу он произнес вдогонку Дэлзиелу, который уже скрылся за дверью.

Толстяк двигался с удивительной быстротой, и, когда Ломас его догнал, он уже стучался в дверь спальни мисс Кич. «Войдите», — донесся оттуда слегка дрожащий голос.

Дэлзиел открыл дверь.

— Доброе утро, мадам! — приветствовал суперинтендант пожилую женщину, лежавшею в огромной кровати. — Простите, что беспокою вас.

Он вспомнил, что старая леди, по рассказам Паско, была необыкновенно живой и энергичной для своего возраста. Сомневаться не приходилось утренние события действительно явились для нее потрясением. Мисс Кич была очень бледна, черты ее лица заострились.

Ломас прошептал у него за спиной:

— Ради Бога, суперинтендант.

— Я недолго здесь пробуду.

— Но она ничего не знает!

— О найденном теле, вы хотите сказать? Может быть, и не знает. Но я хотел спросить не об этом… Мисс Кич, скажите, вы были няней Александра Хьюби, когда впервые появились в Трой-Хаусе? — Дэлзиел подошел поближе к кровати.

— Да, я была няней. Точнее, няней-горничной.

Мисс Кич, возможно, и была больна, однако в глазах ее был блеск тревоги.

— Имел ли мальчик какие-либо отличительные особенности, о которых вы можете вспомнить? Например, родимые пятна, шрамы, что-то еще вроде этого?

— Нет, ничего такого, — ответила та не раздумывая.

— Скажем точнее: не было ли у него на правой ягодице чего-то вроде родинки в форме кленового листа?

— Нет! — решительно ответила она. — У него не было ничего подобного.

— Спасибо, мисс Кич. Надеюсь, вы скоро поправитесь.

Он сосредоточенно поправил несуществующие волосы и вышел из комнаты.

— И это все? — спросил Ломас, когда они спускались по лестнице.

— Все еще хотите облегчить душу признанием? — поинтересовался Дэлзиел.

— Мне не в чем признаваться!

— Что ж, у меня пока все. Я возвращаюсь в город. Видите ли, некоторым из нас приходится работать, чтобы прокормиться.

— Всем нам приходится! — воскликнул Ломас, взглянув на часы. — Сегодня я пропустил утреннюю репетицию, и Чанг убьет меня, если я не появлюсь в театре хотя бы после обеда. А вот и миссис Брукс!

В дверях появилась средних лет женщина, щербатая и косоглазая, на голове ее был повязан платок.

— Миссис Брукс приходит к мисс Кич убираться в доме, — объяснил Ломас. — Утром она сказала, что вернется и посидит мисс Кич, пока я сделаю свои дела. Большое спасибо, миссис руке!

— Не за что, дорогой, — отозвалась женщина, внимательно разглядывая толстяка. — Он из полиции? Я так и подумала, осмотрим, съест ли она на обед вареные яйца? Вот уж его-то я бы не хотела кормить! — заливаясь смехом и жутко кося левым глазом, она стала подниматься по лестнице.

— Извините, мне пришло в голову — если вы едете в город…

— Хотите, чтоб я вас подвез? — хмыкнул Дэлзиел. — Ну что ж, не возражаю. При условии, что вы не начнете декламировать и пугать моего шофера? Ладно, поторопитесь. Мне некогда болтать!

«И отчего это здесь никто не может подвезти человека без того, чтобы не сказать ему какую-нибудь гадость?» — удивленно подумал Род Ломас, направляясь поспешно за своей бархатной курткой.

Вернувшись в участок, Дэлзиел увидел, что Паско и Сеймур, словно пара нервных танцоров, перебирают бумаги, разложенные на столе.

— Вы что, собираетесь проглотить их, после того как прочтете? — спросил Дэлзиел. — Где Уилд? Он, когда захочет, может привести все в порядок, у него особое чутье.

— Все еще болен, — ответил Паско. — Точнее, — поправил он педантично самого себя, — опять болен! Он показался здесь, сообщил, что у него все в порядке, и снова исчез.

— Это так, — вмешался Сеймур. — Я рассказал, что здесь происходило все это время, включая сегодняшнее утро, и вдруг Уилд потерял сознание. Я кинулся за доктором, но он остановил меня.

— Тогда бумагами придется заняться нам, — проворчал суперинтендант. — Пошли в мою комнату. Питер, неси с собой все, что считаешь нужным.

В кабинете толстяк налил себе ячменного пива, такого бледного, что при беглом взгляде оно могло сойти за воду, и приказал:

— Начинайте!

— Я разговаривал с Флоренцией, — доложил Паско.

— Да ну? И что она сказала?

Паско одобрительно засмеялся, хотя Дэлзиел не любил, когда прерывали его остроты. Потом продолжил:

— Алессандро Понтелли родился в Палермо на Сицилии в 1923 году, сражался вместе с партизанами и был ранен, госпитализировали его американцы недалеко от Сиены; после войны работал как переводчик и курьер, сначала при военных властях, а когда все наладилось — в туристическом бюро. За ним не числится никаких уголовных дел, он неженат, о семье сведений не имеется. Вылетел из аэропорта Пизы за четыре дня до похорон. Последние по времени сведения о нем — регистрация в иммиграционном бюро в Гэтвике. После этого — никаких следов.

— И до этого — немного, черт побери! — пробурчал Дэлзиел с горьким удовлетворением человека, который и не ждал большего от «этих иностранцев».

— Шеф, но у нас не так уж много информации и о нашем чистокровном британском юнце! — протестующе заметил Паско.

— Этот прохвост показался мне наполовину коричневым, — возразил Дэлзиел. — Расскажи-ка теперь о нем.

— Шерман Клифф, девятнадцати лет; родился в Далвиче, Лондон; адрес, что он дал в суде: Далвич, Ликок-стрит, 29, где живет его бабушка, миссис Мириам Хорнсби, но сам он не проживал там уже более трех лет. Есть и другие адреса, которые он давал для получения социальных пособий, но ничего постоянного иди важного для нас. На прошлой неделе был оштрафован за кражу в магазине самообслуживания.

— Что он вообще делал у нас? — удивился Дэлзиел. — Приехать издалека только затем, чтобы стянуть что-то из магазина?

— Бог его знает. Сеймуру он сказал, что бродяжничает и ведет трудную жизнь. Интересно, но Сеймур не поверил мальчишке. От него не пахло грязью… Мы уже получили результаты вскрытия. Мистер Лонгботтом работал допоздна и настроен резать трупы и дальше. Он подтвердил, что смерть наступила от наезда автомашины, но перед этим он был избит. Кстати, Лонгботтом утверждает, что тело хорошо ухожено. Нижнее белье чистое и лишь внизу выпачкано испражнениями в момент смерти. Похоже, Сеймур был прав.