— Это ужасное бремя, повесить такую ответственность на таких молодых людей, — сказал Захария, когда дверь в Зал Совета закрылась за Эммой Карстаирс и Джулианом Блэкторном. Алина и Хелен ушли вместе с ними, чтобы проводить их до дома, где они остановились. Оба ребенка едва держались на ногах от усталости к концу допроса, учиненного Советом, а под глазами появились темные тени.

В зале осталось всего несколько членов Совета: Джия и Патрик, Мариза и Роберт Лайтвуд, Кадир Сафар, Диана Рэйберн, Томас Росалес, несколько Безмолвных Братьев и глав Институтов. Многие разговаривали между собой, но Захария стоял рядом с трибуной Джии и смотрел на нее с глубокой печалью в глазах.

— Они перенесли столько потерь, — сказала Джия. — Но мы Сумеречные Охотники, многие из нас в молодости пережили большие потери.

— У них есть Хелен и дядя, — сказал Патрик, который стоял неподалеку вместе с Робертом и Маризой, которые выглядели уставшими и напряженными. — О них позаботятся, и Эмма Карстаирс, она почти что член семьи Блэкторнов.

— Зачастую те, кто нас воспитывает, кто нас опекает — не нашей крови, — сказал Захария. Джие показалось, что в его глазах она увидела особую мягкость, когда они задержались на Эмме, почти сожаление. Но, может, она просто это придумала. — Те, кто любит нас и кого любим мы. Так было и со мной. Пока она с Блэкторнами, или мальчиком — Джулианом — это самое важное.

Джия отдаленно услышала, как ее муж убеждал бывшего Безмолвного Брата, но ее голова была занята Хелен. Глубоко в душе, Джия иногда переживала за свою дочь, которая отдала все свое сердце девушке, которая была на половину фейри, раса, известная своей ненадежностью. Она знала, что Патрику не нравилось, что Алина выбрала девушку, а не парня. Она считала это эгоистичным, потому что он смотрел на это, как на окончание рода Пенхаллоу. Она же больше переживала за то, что Хелен Блэкторн разобьет ее дочери сердце.

— Вы верите в обвинения фейри в предательстве? — спросил Кадир.

— Да, — сказала Джия. — Это многое объясняет. Как фейри смогли пробраться в Аликанте и скрыться с пленниками из дома, который выделили Народу Фейри. Как Себастьян смог скрыть от нас войска в Цитадели. Почему он пощадил Марка Блэкторна — не из страха разозлить фейри, а из уважения к своим союзникам. Завтра я буду разговаривать с Королевой Фейри и…

— Со всем уважением, — сказал Захария мягким голосом. — Не думаю, что следует это делать.

— Почему нет? — спросил Патрик.

Потому что теперь у вас есть информация, о которой Королева не подозревает, сказал Брат Енох. Такое редко случается. На войне есть преимущество власти, но также есть преимущество знаний. Не упустите его.

Джия засомневалась.

— Все может быть хуже, чем вы думаете, — сказала она, и достала кое-что из кармана своего пальто. Это было послание от Спирального Лабиринта, адресованное ей. Она передала его Захарию.

Он, кажется, застыл на месте. Какое-то мгновение он просто на него смотрел, потом прошелся пальцем по бумаге, и она поняла, что он его не читал, а сразу посмотрел на подпись автора письма, подпись, которая ударила по нему, словно стрела в сердце.

Тереза Грей.

— Тесса пишет, — наконец заговорил он, а потом прочистил горло, так как голос у него был неровным. — Она говорит, что колдуны Спирального Лабиринта осмотрели тело Амальрика Крейгмессера. Его сердце было высушено, а органы обезвожены. Она говорит, что они сожалеют, но ничего уже нельзя сделать, чтобы излечить Омраченного. Черная магия могла бы заставить двигаться их тела, но их души потеряны навсегда.

— Только сила Дьявольской Чаши поддерживает в них жизнь, — сказала Джия, голос ее полон сожаления. — Внутри они мертвы.

— Если бы можно было разрушить саму Дьявольскую Чашу… — размышляла Диана.

— Тогда бы это убило их всех, да, — сказала Джия. — Но у нас нет этой Чаши. А у Себастьяна есть.

— Убить их всех одним махом кажется неправильным, — сказал Томас с ужасом. — Они Сумеречные Охотники.

— Нет, — сказал Захария уже не таким мягким голосом, как привыкла думать о нем Джия. Она удивленно посмотрела на него. — Себастьян надеется, что мы думаем о них, как о Сумеречных Охотниках. Он надеется, что мы засомневаемся, что мы не сможем убить монстров в человеческом обличии.

— На наше милосердие, — сказал Кадир.

— Если бы меня обратили, я бы хотел, чтобы меня освободили от этого кошмара, — сказал Захария. — Вот это милосердие. Вот что Эдвард Лонгфорд дал своему парабатай, прежде чем обратить свой меч на себя. Вот за что я его уважаю.

Он прикоснулся к исчезающей руне на своем горле.

— Тогда мы должны попросить Спиральный Лабиринт сдаться? — спросила Диана. — Прекратить искать лекарство?

— Они уже сдались. Ты не слышала, о чем написала Тесса? — спросил Захария. — Лекарство не всегда можно найти. По крайне мере, вовремя. Я знаю — то есть мне известно — что нельзя на это полагаться. Мы не можем надеяться только на это. Мы должны скорбеть по Омраченным, как по умершим. И верить в то, кто мы есть — Сумеречные Охотники, воины. Мы должны делать то, ради чего были созданы. Сражаться.

— Но как мы защитим себя от Себастьяна? Было итак тяжело, когда были только Омраченные. Теперь нам придется сражаться еще и с фейри! — рявкнул Томас. — А вы просто мальчишка…

— Мне сто сорок шесть лет, — сказал Захария. — И это не первая моя непобедимая война. Думаю, мы сможем извлечь выгоду из предательства фейри. Попросим помощи у Спирального Лабиринта сделать это. И если вы послушаете меня, я расскажу вам как.

Клэри, Саймон, Джейс, Алек и Изабель пробирались в тишине через жуткие развалины Аликанте. Джейс был прав: это был Аликанте, без всякого сомнения. Они уже прошли много знакомых мест, чтобы в этом сомневаться. Стены вокруг Аликанте, теперь разрушенные. Врата, с ржавыми следами от кислотного дождя. Площадь с водонапорной башней. Пустые каналы, заросшие черным болотистым мхом.

Холм был взорван, обнажая груду породы. Указатели, где раньше пролегали дороги, теперь торчали, как шрамы по сторонам. Клэри знала, что Гард должен быть на его вершине, но если он все еще стоял, его было не видно из-за серого тумана.

Наконец они забрались по высокой насыпи щебня и оказались на площади Ангела. Клэри вздохнула от удивления — не смотря на то, что все здания вокруг площади были разрушены, сама площадь на удивление осталась цела, брусчатка тянулась вдаль желтеющего света. Зал Советов все еще стоял.

Хотя он был не из белого камня. В человеческом измерении, он похож на греческий храм, но в этом мире он был из лакированного металла. Высокое квадратное здание. Если это можно было назвать зданием. Что-то похожее на расплавленное золото, льющееся прямо с неба. Массивные гравюры обрамляли здание, как ленточка вокруг коробки. Все оно светилось тусклым оранжевым светом.

— Зал Советов — Изабель стояла со своим кнутом, намотанным на ее запястье, глядя на здание. — Невероятно.

Они начали подниматься по золотой лестнице со следами коррозии и черного пепла на ней. Наверху они остановились, чтобы посмотреть на огромную двойную дверь, на которой были квадраты из чеканного металла. На каждой панели была изображена гравюра.

— Это история, — сказал Джейс, подходя ближе и прикасаясь к рисунку пальцами в черной перчатке. Под каждой иллюстрацией была надпись на незнакомом языке. Он взглянул на Алека.

— Ты можешь это прочитать?

— Я что, единственный, кто был внимательным на занятиях по языкам? — устало спросил Алек, но сделал шаг, чтобы посмотреть поближе на неразборчивые надписи.

— Ну, во-первых, панели — сказал он, — отражают исторические моменты.