Возможно, что это название за ним сохранилось от людей, выселенных когда-то из Чечни (из общества Мычыгыш) и обосновавшихся здесь.

47. (С. 92). В работе Д.-М. Шихалиева тяжелое правовое положение чагаров неправомерно сглаживается. Все чагары подвергались прямому внеэкономическому принуждению. Владелец, хотя и наделял своего чагара землей, но сохранял за собой право в любое время вызвать его для работы в своем поместье.

Чагар мог, кроме того, быть продан. Как видно, например, из «Сборника адатов шамхальства Тарковского и ханства Мехтулинского», собранных и систематизированных известным исследователем обычного права горцев В. А. Комаровым, условия купли и продажи чагаров были четко определены и назывались «чагар-сату» (торговля чагарами). См.: ЦГА Груз. ССР. Ф. 1087. Оп. 2. Д. 272. Л. 1-18.

48. (С. 94). Автор не точен, когда относит теркеменцев к категории рабов. Он не точен и в объяснении их происхождения. Как свидетельствуют источники, дагестанские теркеменцы в своей основной массе представляли собой часть ассимилированных еще до XV в., а возможно, и позже с азербайджанским (ширванским) населением туркменских кочевых племен, по традиции сохранявших за собой свои племенные и этнические названия, в частности «туркмен», отсюда «Теркеме», вернее, «теракемэ» (арабизированное множественное число от «туркмен»). Судя по поздней топонимике местности Теркеме (название селения) и по преданиям самих теркеменцев, в составе «теракемэ» были таты, подары и др. иноэтнические элементы, ассимилированные уже «теракемэ».

В пределах Дагестана терекеменцы были поселены главным образом на землях, принадлежавших уцмию Кайтагскому (севернее Дербента) в XVI в., где они живут и поныне (совр. Дербентский р-н) и признают себя азербайджанцами.

Часть теркеменцев в XVIII в. переселилась на земли засулакских князей (против воли уцмия) и обосновалась в селениях Темираул, Чонатаул и, частично, Костек. (См.: Бакиханов. Указ. соч. С. 89; Петрушевский И. П. Государства Азербайджана в XV в. // Сборник по истории Азербайджана. – Баку, 1949. Вып. 1; Гаджиева С. Ш. Очерк истории дагестанских теркеменцев // Ученые записки Дагестанского государственного женского педагогического института. – Махачкала, 1958. Т. П. – С. 61–97).

49. (С. 97). Автор несколько идеализирует положение рабов в кумыкском обществе. Как и везде, рабы здесь составляли самую бесправную и униженную часть общества. Их продавали и покупали, дарили и обменивали.

50. (С. 98). Шихалиев не до конца последователен в определении калыма. Зачастую он отождествляет его с кебинной платой. В действительности калым – это выкуп за невесту, а кебинные деньги – собственность жены, гарантия на случай расторжения брака по инициативе мужа.

51. (С. 99). После выхода работы Шихалиева в советской исторической науке появились работы, проливающие свет на вопрос происхождения ногайцев. (См.: Алексеева Е. П. Очерки по экономике и культуре народов Черкесии в XVI–XVII вв. – Черкесск, 1957; Она же. Древняя и средневековая история Карачаево-Черкесии. – М., 1971; Очерки истории Карачаево-Черкесии. – Ставрополь, 1967; Токарев С. А. Этнография СССР. – М., 1958; КружелеваЛ. Н. Ногайцы // Народы Кавказа. – М., 1960. Т. I; Она же. Ногайцы (из истории ногайцев XVIII – нач. XX вв.). – Махачкала: УЗ ИИЯЛ, 1964. Т. ХШ;Качекаев Б. Б. Социально-экономическое развитие ногайского общества, административно-колониальное управление ногайцами в XIX – начале XX веков: Автореф. дис. на соискание ученой степени канд. ист. наук. – Алма-Ата, 1958; Гаджиев а С. Ш. Поселения ногайцев. – Махачкала: УЗ ИИЯЛ, 1970. Т. XX; Гаджиева С. Ш., Гольштейн А. Ф. Жилище ногайцев. – Там же и др.).

52. (С. 105). См.: Комментарий 50.

Приложение

Народные юридические обычаи у кочевых мусульман Ставропольской губернии

По уставу об инородцах 6 февраля 1827 года, §§ 59–62, и основанным на нем статьям св. зак. угол, и граж., изд. 1842 и 1857 годов все гражданские дела магометан, обитающих в Ставропольской губернии, и иски на них от людей другого ведомства, а также дела о проступках и преступлениях, не заключающих в себе большой важности, подлежали разбирательству и решению по их древним обычаям и обрядам[32].

Закон этот не утратил вполне своей силы и доселе. По ныне действующим положениям все внутреннее управление этих инородцев совершается также на основании их степных обычаев и обрядов и особенных правил, в учреждении об управлении сими инородцами означенных[33], причем исковые дела у них, подлежащие первоначальному разбирательству чрез посредников из самих же инородцев и внутренним их управлением, подлежат решению на основании степных законов и обычаев даже и в общих судебных местах в случае перенесения в оныя таких дел по жалобам истцов (что, обыкновенно, бывает, если иск превышает 30 р.), и только при недостатке этих народных законов прилагаются к делу общие постановления действующего законодательства империи[34]; за преступление же и проступки маловажные: за дурное поведение, грабеж и кражу до 30 р., и притом менее трех раз, – эти инородцы и доселе судятся собственным мирским судом и подвергаются наказанию по мирским же приговорам.

В этом последнем случае действующий закон требует, чтобы приговор был поставлен с ведома народных голов и старшин и был утвержден надлежащим полицейским начальством. Постановляется также правилом, чтобы телесное наказание, назначаемое виновному мирским приговором, ни в каком случае не превышало 100 ударов розгами[35]. Только дела особой важности об убийствах, разбоях и насилиях, поджогах, делании фальшивой монеты, краже и угоне лошадей и другого скота на сумму свыше 30 р. и в третий раз судятся по общим законам империи[36].

Затем на обычном же народном праве решаются у кочевых мусульман Ставропольской губернии и все дела, проистекающие из нарушения семейственных прав и обязанностей у них, и самые права и обязанности эти основываются у них на том же праве[37], почему и раздел имуществ, остающихся после этих магометан, производится также по их закону. Только в том случае, когда участвующие в делах о наследстве объявят на решение духовенства, касающееся до их собственности, неудовольствие и обратятся с просьбою к гражданскому начальству, рассмотрение сих дел предоставляется обыкновенным судебным местам по установленному общими узаконениями порядку[38].

Вообще кочевые мусульмане Ставропольской губернии доселе как в гражданском, так в общественном и частном быту руководствуются большей частью своим традиционным правом и решают почти все дела, возникающие из взаимных отношений членов своего общества, по своим «темным обычаям и обрядам, на едином предании основанным».

Такой порядок внутреннего устройства и управления в среде этих инородцев, по ясно выраженном в действовавшем до 1876 года законодательстве, должен был оставаться дотоле, пока «с переменою нравов и образа жизни этих инородцев самое управление ими не изменится»[39].

Очевидно отсюда, что законодательство наше, делая все эти и подобные им уступки в пользу прав названных инородцев, принимало во внимание, с одной стороны, низкий уровень их просвещения и гражданского развития, в силу чего они не в состоянии знать законов Российской Империи и господствующего языка в ней и не могут соблюдать «общих правил, сими законами постановленных», а с другой – самую основу гражданского, общественного и частного быта каждого мусульманина, заключающуюся в началах их своеобразного верования, которым определяются все стороны этого быта и из которого проистекает у них всякое право – каноническое и гражданское.