— Мы приютили тебя, дали тебе крышу над головой. Семья любила тебя и заботилась о тебе. Ты была важна для нас. У тебя были кровать, тепло, обязанности, положение. К тебе относились со всей сердечностью. И чем ты отплатила, чем? Ты наплевала на нашу любовь, посмеялась над нашей добротой. Ты растоптала их, ты их полностью уничтожила. Нам омерзительно твое присутствие, нас от него просто тошнит.
— Этот дом, весь этот дом, — подхватил дворецкий, — каждый этаж, каждая комната, каждый шкаф ненавидят тебя.
— Ты — кровавое пятно на простыне, и тебя не вытравить!
— Довольно! — заорала я. Они зашли слишком далеко, и больше я этого терпеть не могла. Я дрожала, меня трясло от страха и в то же время от ярости. Я не собиралась спускать им этого, нет, больше ни минуты! — Вы сказали все, что хотели, и теперь моя очередь. Простите, что я видела ваш драгоценный Мраморный зал. Я извиняюсь, но сейчас с этим уже ничего не поделаешь. Этого не изменить. Поэтому я больше не собираюсь вас выслушивать. Честно говоря, я сыта вами по горло. Отправьте меня обратно в Филчинг. Ну же, давайте, сделайте это сегодня утром. Мне все равно. Хотя, по правде говоря, я буду рада. Я ухожу из этого места, меня от него тошнит! Жаль, что я вообще в нем оказалась!
— Она уходит! — завопила Пиггот.
— Ей жаль, что она вообще здесь оказалась! — прогремел Старридж.
— Да, мне жаль, если хотите знать. Теперь я заберу свои вещи, и вы можете посадить меня на поезд. После этого все будет кончено. Но прежде чем я уйду, мне кое-что нужно.
— Она ставит нам условия! — еще пронзительнее завопила экономка.
— Мне нужна потерявшаяся Айрмонгер, та, из моей спальни. Она может пойти со мной. Да, я возьму ее с собой. Спасибо вам большое.
Разгоряченное лицо Пиггот расплылось в оскале, продемонстрировав ее гнилые зубы.
— О какой Айрмонгер ты говоришь? О ком спрашивать?
— Вам это прекрасно известно. О той, чью кровать унесли, чье белье и личные вещи были сожжены.
— Я с уверенностью могу сказать, что не понимаю, о ком ты говоришь. Что доказывает существование человека, о котором ты говоришь? Где доказательства?
— Она сидела за обедом рядом со мной. Она была моей подругой.
— Подтверждения! Неоспоримые факты! Доказательства!
— У нее было имя.
— А! У нее было имя, неужели? А не может ли этим именем, по чистой случайности, оказаться имя Айрмонгер? — сказала она елейным голосом. Впрочем, последнее слово было произнесено резковато.
— Нет, ее имя было другим, — сказала я. — Ее звали Флоренс Белкомб.
Это сработало. Сработало более чем хорошо. Экономка потеряла дар речи. Она стояла неподвижно, словно чучело. Ее челюсть отвисла, а глаза слишком широко раскрылись. В них застыло дикое выражение. Если не считать того, что она слегка раскачивалась, ее можно было принять за статую. Я подумала, не постигла ли ее участь моих родителей. Теперь пришло время дворецкому прийти на помощь экономке. На ее поясе висел кошелек. Мистер Старридж спешно открыл его, достал оттуда металлический флакон с надписью «ПОЛИРОЛЬ ДЛЯ МЕДИ» и вытащил из него затычку. Он поводил флаконом у женщины под носом, и она начала приходить в себя. Затем дворецкий встал у нее за спиной и начал что-то развязывать. Я подумала, что он раздевает ее или ослабляет завязки, чтобы она могла дышать, но оказалось, что он отвязывает спрятанный под фартуком корсет, ее предмет рождения. Сделав несколько долгих и тяжелых вдохов, экономка с корсетом в руках наконец окончательно пришла в себя и подняла голову. На ее лице было ядовитое выражение.
— Я вышвырну тебя, — сказала она. — Теперь ты для меня просто мусор.
— Да, Клаар, правильно, — сказал дворецкий. — Вышвырни ее.
— Ой, ладно, давайте! — сказала я. — Вышвырните меня, затолкайте в поезд. Но я не уйду без Флоренс.
— Флоренс? Говорю тебе, здесь нет никакой Флоренс!
— Мы такой не знаем.
— Что вы сделали с Флоренс? Она поедет со мной. На поезде. Поедет, и вы это знаете.
— На поезде? Поедет на поезде? — сказала Пиггот. — Отсюда не уедешь. Не уйдешь. Из этого места нельзя уйти так просто, по своему желанию. Это не трактир, построенный ради твоего удобства.
— Выхода нет, — сказал дворецкий.
Это было заявление, констатация факта.
— Айрмонгеры-слуги не могут покинуть это место, — сказала Пиггот. — Если ты приходишь сюда, ты здесь остаешься. Сменить можно лишь комнату, улучшить или ухудшить свое положение. Только здесь — и нигде больше. У Дома-на-Свалке есть и другое имя — его называют Концом. Ты здесь — здесь и останешься. На черном как смоль дне Конца.
— Вы не можете удерживать меня здесь! — заорала я.
— Можем.
— И будем.
— Я хочу уйти. Я требую, чтобы меня отпустили!
— В таком случае дай ей уйти, Клаар. Дай ей утонуть.
— Да, Ольберт, я позволю ей уйти. Она вылетит и будет лететь до самого дна.
— Именно, Клаар. Как я и сказал, вышвырни ее.
— Что вы имеете в виду? О чем вы говорите?
— Вышвырнуть!
— Вышвырнуть!
— Вышвырнуть!
— Вышвырнуть!
— Что вы несете? Говорите по-английски!
— Ты отправишься на Свалку. Ты больше не будешь работать в этом доме, — сурово сказала Клаар Пиггот.
— Я отправлюсь домой, — сказала я.
— Если домом ты называешь Свалку — то да, ты отправишься домой. Это все, на что ты годна.
— Вы не можете заставить меня, — сказала я.
— Неверно! — осклабился дворецкий. — Можем! И заставим!
— Я об этом расскажу. Расскажу тем, кто наверху. Я знаю кое-кого наверху. Что вы на это скажете? Они мне помогут. Они этого не потерпят. Я требую встречи с ним. Да, именно так, отведите меня к нему немедленно! Он вам вправит мозги. Он не позволит этому произойти. Он посадит меня на поезд.
— Кто? — спросил дворецкий. Он заметно дрожал. — Кто «он»?
— Один из Верхних Айрмонгеров! — заорала я.
— Ты разговаривала с одним из Верхних Айрмонгеров?
— Много раз! Каждую ночь! Мы даже держали друг друга за руки. Мы даже целовались, миссис Пиггот!
— Я в это не верю, — сказала та.
— И мне это понравилось! — выкрикнула я. — И он понравился! Очень понравился.
— Назови имя хозяина, — сказал дворецкий. — Назови, пожалуйста.
— Клод!
— Мастер Клодиус? — выдохнула Пиггот.
— Клодиус, сын дочери Амбитта, его собственный внук! Я в это не верю, — сказал дворецкий.
— Его предмет рождения — затычка для ванны! — объявила я.
— Я уйду с должности! — прогремел дворецкий.
— Ты не можешь так поступить, Ольберт.
— Такого раньше никогда не происходило, Клаар.
— И больше никогда не произойдет, Ольберт.
— Боюсь, этот ужасный ребенок говорит правду, — сказал дворецкий, запинаясь.
— Я тоже так думаю, Ольберт. Мастер Клодиус всегда вызывал определенные подозрения, несмотря на свое происхождение. Как и мастер Риппит до него. Но правда это или нет — уже не важно. Об этом никто не узнает.
— Если бы это только было возможно!
— Ее нужно отослать, Ольберт. Три сотни ярдов?
— В такую погоду?
— Почему нет?
— Да, Клаар. Отведи ее на три — нет, на пять сотен ярдов! Начни с пяти сотен. Если она вернется — увеличь расстояние до мили или даже до двух. Если нужно — отведи ее на самый берег Темзы и запутай следы. Да хоть на побережье Атлантики. Кто бы ни был ее якорем, пусть он будет как можно более слабым. Пусть он будет невесомым, без всяких личностных качеств. Пусть он будет подобен перу.
— Хорошо сказано, Ольберт. Ты приходишь в себя. Какой характер!
— Я не боюсь вас! — заорала я. — Ни одного из вас.
— Тогда бойся Свалки. Пять Сотен.
— Я хочу вернуться в Филчинг.
— Тогда выметайся, — сказала Пиггот, — и иди туда сама.
— Ты уходишь, Айрмонгер Пять Сотен, — сказал дворецкий, звоня в колокольчик. — Ты выброшена.
— Нет! — заорала я. — Вы не можете этого сделать. Не можете!
— Уже сделали, — сказал дворецкий.
— Ты потеряешься, дорогуша. Ты уже достаточно большая, и, Бог свидетель, достаточно громкая, но там ты не будешь ни большой, ни громкой. Там ты будешь песчинкой. Песчинкой, затерявшейся в приливной волне.