После завтрака, который к несчастью, также был вегетарианским, отряд быстро собрался и направился вглубь леса по едва заметной тропинке. Впереди следовала Немезида, сопровождаемая огромным кентавром, вооруженным внушительной дубиной. Рядом шел, опираясь на посох, Иленев в плаще и широкополой шляпе, остальные двигались, как и положено, след в след, внимательно отслеживая ситуацию по секторам – после битвы во дворце следовало быть настороже.

Путь оказался недолгим, примерно через два часа они вышли к поляне, посередине которой зеленел сочной травой невысокий холм. Вход в пещеру, обложенный грубо отесанными известняковыми плитами был едва заметен за густым кустарником. Судя по всему, здесь очень давно никого не было – и сами плиты, и каменная дверь глубоко ушли в землю.

Немезида остановилась перед зарослями.

– Бойко, Султангиреев, – скомандовал Коржавин.

– Йе-э-эх, – Бойко испустил радостный клич, и взмахнул саблей.

Но непростыми, очень непростыми оказались эти кустики. А точнее те, кто их тут посадил. Острая казацкая сабля отпружинила от тонких веток, едва не вылетев из рук Бойко. Не лучше получилось и у Султангиреева. Ветви, словно издеваясь, слегка покачивались, показывая полное отсутствие следов от молодецких ударов.

Бойцы были явно обескуражены. Коржавин потащил из ножен Эскалибур, но Немезида жестом остановила его.

– Нет силы, способной открыть путь Предназначения, кроме воли Творца.

Бойко ухмыльнулся:

– Так пусть Творец выскажет свою волю. Иленев, валяй.

А Иленев, не отрываясь, смотрел на Немезиду.

– Почему ты не сказала сразу? – резко спросил он.

– Прости меня, повелитель, – в ее голосе звучало такое отчаяние, что Коржавин невольно вздрогнул.

– Почему ты не сказала сразу? – повторил Иленев.

– Я… я хотела, чтобы ничто нам не мешало… хотя бы в эти дни…

Иленев снял шляпу, бросил ее на траву, туда же положил посох, выпрямился и, запрокинув голову вверх, посмотрел на безоблачное небо.

– Какое хорошее утро… – он говорил совершенно спокойно, не восторгаясь красотами природы, а констатируя факт их существования. – Лучшее время для смерти.

Коржавин забеспокоился:

– Иленев… Миша, ты о чем?

Но тот словно не услышал вопроса и молча продолжал любоваться утренним небом. Ответила Немезида:

– Он… мы нашли свое Предназначение.

Коржавин выругался про себя. До сих пор все магическо-мистические проявления работали на них, и это его полностью устраивало. Устраивало до такой степени, что он даже не пытался глубоко вникнуть в суть происходящего. Но, теперь, судя по кислому выражению лица мага-психотехника, что-то идет явно не так.

Немезида подошла сзади к Иленеву и обняла за плечи.

– Не печалься. Всему приходит конец.

Коржавин деликатно поинтересовался:

– Я конечно извиняюсь… В чем, собственно, проблема? Выкорчевать кустики надо?

Немезида покачала головой.

– Боюсь, для этого не хватит всех сил этого мира. Оружие бессильно. Ты, воин, уже должен был понять, что не нельзя судить о предмете по одному его обличию. Никто не сможет пройти к проходу. Если только на это не будет воли Творца.

Снова вмешался Бойко:

– Так за чем дело стало?

Иленев осторожно отстранил руки Немезиды подошел к зарослям и задумчиво дотронулся до колючей ветки. На секунду показалось, что куст узнал его и потянулся ветвями навстречу… Но нет, должно быть, это просто порыв ветра.

– Дело в том… Если Творец покидает этот мир не тем путем, каким пришел в него, мир исчезает. Это и называется конец света.

– Погодите! – сказал вдруг Султангиреев. За последний день он произнес не более трех слов, поэтому его возглас заставил всех обернуться. – Вы хотите сказать, что этот человек – Создатель?! Бог един, и имя его – Аллах, а Моххамед, да славиться имя его, – пророк и и лучший из людей!

Коржавин еле сдержался, чтобы не скомандовать всем: "Молчать". Сейчас только теологических дискуссий недоставало. Он вдруг вспомнил историю о двух рыцарях, которые во время жаркой схватки с сарацинами затеяли спор о сущности истинной святости. Со святостью все вышло нормально – до сих пор рука одного рыцаря и голова второго хранятся в европейских монастырях. А потеряли рыцари эти части тела именно в том бою и именно в результате того самого спора.

Впрочем, Иленева было трудно отвлечь от созерцания неба, поэтому отвечать пришлось Немезиде:

– Кто есть создатель всего сущего – мы не знаем и вряд ли когда-нибудь узнаем. Мой господин – создатель этого мира, а для меня это достаточно для того, чтобы считать его Творцом. Не сомневаюсь, что есть еще и Творец Творцов, а может быть и более высшие сущности… Кто знает? Все это недоказуемо и неопровергаемо.

Султангиреев сморщился как от зубной боли. Все рассуждения о религии были ему в высшей степени неприятны, его искренне удивляла слепота людей, не желающих видеть очевидного. Но Умар, как истинный мудрец нашел в себе силы прекратить спор.

Практичный Бойко поинтересовался:

– А в чем, собственно проблема? Если только в том, что ваше божество покидает не в те ворота, откуда явился, может ему стоит здесь и остаться? Жалко все-таки…

Немезида посмотрела на него с некоторым сожалением, словно на человека, страдающего слабоумием. И сделало это так выразительно, что обычно неуязвимый для женских колкостей Бойко густо покраснел.

– Дело не в том, покинет ли Творец этот мир или нет. Он открыл запретный путь, и значит, мир должен исчезнуть. Это такой же закон, как восход и заход Солнца. Таким он его создал.

– Минуту! – Коржавина потрясла внезапно возникшая мысль. – Иленев, ты что, с самого начала так задумывал? Что когда уйдешь отсюда – все под нож?! Зачем?!

Иленев спокойно посмотрел на него. Но полковника было невозможно обмануть – он прекрасно мог читать скрываемые эмоции.

– Задумывал? Сейчас мне трудно оправдаться. Когда я первый раз оказался здесь, то и представить не мог, что это мир, созданный мною. Все выглядело красивым и… и опасным. Я предполагал, что отсюда может исходить угроза Земле. И… знаете, я не думал специально, не формулировал мысли, вроде "дай-ка я продумаю механизм разрушения". Нет, не было этого! Проклятое подсознание решило подстраховаться, и создало механизм уничтожения, активирующийся в случае угрозы Земле.

– Не понял, – нахмурился Коржавин, – ты о чем?

– Мы открываем ящик Пандоры. Это – проход в иные миры, и он существовал задолго до создания нашего древнегреческого заповедника. Они, как бы сказать, взаимозависимы. Открыв его, мы открываем путь для… а не знаю я для чего или кого! Знаю только, что здесь же существует такой же переход на Землю, и не дай нам Бог, если открытыми окажутся оба перехода!

– Нет, я просто интересуюсь, – снова вставил слово Бойко, – а зачем мы вообще туда идем? Особенно, если есть дорога домой? А мне, кстати, и тут нравится.

– Вы должны! – снова ответила Немезида. – Должны! Иначе… иначе совсем скоро может произойти непоправимое. И только лучшие воины смогут решить судьбу вселенной. Так было, и так будет. Мы все готовы принять неизбежное. И Артемида тоже, – тихо добавила она, гладя на Коржавина.

Полковник опустил голову.

– Хотя, не все, – продолжила богиня, – боги тоже хотят жить. С их слугами вы встретились вчера в моем дворце.

– Они хотели вас остановить?

– Да. Или не допустить встречи со мной.

Опустилось тягостное молчание. Трудно описать, что творилось в душе у Коржавина.