Полученные первые серии живой сухой вакцины были испытаны на 15 добровольцах — научных работниках. Результаты испытаний были хорошие. Они дали нам основание приступить к отработке серийного производства вакцины. И эта задача была решена. Большую роль в создании вакцины сыграли исследования Н. П. Жукова-Вережникова, М. П. Покровской, Е, И. Коробковой и М. М. Файбича. Таким образом, мы располагали базой ее производства, обеспечивавшей потребности в ней армии и населения.

Одновременно у нас велись работы по созданию живой вакцины против сибирской язвы. Аэрогенный путь заражения сибирской язвой, имеющей место среди людей, занимающихся скорняжным делом, сильно затрудняет постановку прижизненного диагноза заболевания. Смертность при этой форме заболевания достигает 100 %. Нам были известны работы немцев по распылению бактерий в плане изучения концентрации микробных клеток на различных расстояниях от источника. Все это вызывало необходимость создания эффективной вакцины против сибирской язвы.

Нашему ученому Н. Н. Гинсбургу удалось среди множества исследованных микробных колоний натолкнуться на такую, которая состояла только из так называемых бескапсульных клеток. Однократное введение животным приготовленной из них вакцины вызвало образование мощного иммунитета. Выделенный Гинсбургом штамм получил название СТИ-1. Аналогичным методом отбора бескапсульных вариантов А. Л. Тамарин получил еще один вакцинный штамм. На основе штамма СТИ-1 была разработана технология приготовления вакцины и создано необходимое оборудование для серийного ее производства. В результате этих научных исследований военно-медицинская служба получила возможность вести успешную борьбу с этой тяжелой инфекцией, поражающей людей и животных. Успешно использованный принцип получения вакцинных штаммов методом отбора имеет фундаментальное значение. Полученные на этом пути положительные результаты свидетельствуют о неоднородности микробных популяций и принципиальной возможности выделения из них хороших живых вакцин, обладающих полной безвредностью и большой защитной силой.

Советские ученые Н. А. Гайский и Б. Я. Эльберт в 1942 году разработали и технологию приготовления живой противотуляремийной вакцины на основе вакцинного штамма № 15, полученного Н. А. Гайским. Вакцина нам очень пригодилась.

Что же касается холеры, также представляющей опасность для войск действующей армии, то наши ученые Н. И. Александров и Н. Е. Гефен закончили разработку химической поливакцины, содержащей в числе сети компонентов и противохолерный. Эта вакцина создана против группы возбудителей кишечных заболеваний. Ее преимущество заключалось в однократности введения по сравнению с убитой тривакциной против брюшного тифа и паратифов А и Б, которая требует троекратной прививки, физически неосуществимой в условиях маневренной войны. Но тривакцина, в отличие от поливакцины, проверена на практике. Она достаточно эффективна. Существующая убитая моновакцина против холеры обладает слабым профилактическим действием.

В ходе беседы И. В. Сталин задал мне вопросы, касавшиеся главным образом уточнения отдельных положений. Разговор не имел официального характера и длился около полутора часов. Закончился он указанием Сталина вызвать двух ученых, непосредственно работавших в этой области, и доложить ему, как только они будут готовы к встрече.

Время на подготовку потребовалось незначительное. После моего звонка мы через день-два встретились в кабинете у Сталина, где присутствовали Молотов и Маленков. Предметом разговора были те же вопросы. Беседа закончилась предложением Сталина наградить группу ученых за создание вакцин, что вскоре было сделано и встречено с большой радостью. Однако мое высказывание, на сей раз в виде пожелания, о необходимости привить живой вакциной против чумы работников инфекционных полевых подвижных госпиталей (ИППГ) не встретило ни одобрения, ни запрещения и не послужило предметом обсуждения.

Возвратившись в управление, я поделился своими размышлениями по этому важному для нас вопросу с комиссаром управления полковым комиссаром М. И. Редькиным. Михаил Иванович был человек уважаемый среди нас, работников управления. Корректный и ровный со всеми в обращении, он отличался особым вниманием к людям, к вопросам, которые они выдвигали по работе. Он умел слушать и взвешивать все «за» и «против» и там, где дело требовало решения, не проявлял колебаний. Так он отнесся и к моему предложению подписать указание начальникам медицинской службы фронтов о выводе в тыл по одному ИППГ. Личный состав этих госпиталей, прежде чем привиться, должен был пройти осмотр с целью выявления противопоказаний к прививкам. В осмотре принимали участие ученые, разработавшие вакцину, они же и прививали. Прививки, как и следовало ожидать, прошли успешно.

При очередной встрече со Сталиным я доложил ему об успешных результатах прививок живой противочумной вакциной, на что последовал его краткий, но доброжелательный ответ: «Вот и хорошо». Ответ послужил вакцине путевкой в жизнь, а мне как руководителю медицинской службы — своего рода назиданием. В вопросах, где медицинская компетенция является единственным основанием и для принятия решения и для несения ответственности за его научную обоснованность и практическую необходимость, не следует прятаться за спину старшего начальника, а тем более руководителя партии и государства.

Февральское и мартовское постановления Государственного Комитета Обороны и развернувшиеся мероприятия по их выполнению позволили органам здравоохранения и военно-медицинской службе преодолевать препятствия, стоявшие и вновь возникавшие на пути оздоровления санитарного состояния населения и войск. Большие трудности возникли для здравоохранения в связи с отступлением наших войск летом 1942 года на Юго-Западном и Северо-Кавказском направлениях, сопровождавшимся эвакуацией заводов, госпиталей и населения. Резко ухудшилось санитарное состояние населения, оказавшегося на территории, временно оккупированной фашистами. Когда после окружения сталинградской группировки врага наши войска перешли в наступление, им пришлось соприкоснуться с очагами заболеваний сыпным тифом среди гражданского населения. В связи с этим второй год войны сопровождался повышенной заболеваемостью среди населения и войск, но эпидемии не было ни в стране, ни в армии.

Прежде чем перейти к характеристике инфекционной заболеваемости в действующей Красной Армии в период Великой Отечественной войны, необходимо остановиться на методе статистики. Мы вынуждены были отказаться от пользования интенсивными показателями не потому, что они плохи, а потому, что в современных войсках они практически неприменимы.

Определить среднемесячную или среднегодовую численность войск в современных войнах при невероятно большой текучести личного состава в частях невозможно. Чтобы ответить на вопрос, какова была численность, скажем, части, соединения, армии или фронта за определенное время, нужно сказать, сколько личного состава прошло через них, а не его среднюю численность. Болеют люди, а не «средняя численность». Для того чтобы заболеть, солдату бывает вполне достаточно (для большинства эпидемических заболеваний) 5–20 суток его пребывания в части. Такими данными мы не могли располагать и не располагали. Мы прибегли к другим методам, менее показательным, но более доступным, базирующимся на исчислениях, достоверность которых не подлежит ни малейшему сомнению. Получаемые при этом цифровые данные позволяли проводить сравнения с прошлыми войнами.

В общих санитарных потерях действующей Красной Армии на долю всех поступивших больных, лечившихся в медсанбатах и в госпиталях всех профилей и уровней подчиненности, приходилось в течение первого года войны 26 %, второго — 38,9 %, третьего — 34,9 %, четвертого (по состоянию на 1 мая) — 37,1 %; в среднем за 4 года войны — 34,6 %.

Доля отдельных инфекционных заболеваний в структуре госпитальной заболеваемости среди личного состава действующей Красной Армии была незначительной. Казалось бы, сам этот факт на фоне резкого ухудшения санитарного состояния населения и войск, обусловленного войной, позволяет ограничиться приведенными в целом благополучными сведениями. Но это было бы непростительной ошибкой.