Падуа молчал, но Амайя чувствовала, какой стыд переживает ее собеседник. Внезапно ее охватила досада. Лейтенант сплоховал, и поздравлять его было не с чем, но ведь она и сама очутилась в подвешенном состоянии, увязнув в расследовании без единого подозреваемого.

— Лейтенант, как полицейский полицейскому — это останется между нами.

Падуа сбивчиво пробормотал слова благодарности, и в трубке раздались гудки.

31

— Я всего лишь девочка, — шептала она, — я всего лишь девочка, почему ты меня не любишь?

Девочка плакала, пока земля покрывала ее лицо. Но чудовище было неумолимо.

Где-то поблизости шумела река, и она ощущала ее свежий запах. Ледяные камни впивались ей в спину. Убийца склонился над ней, чтобы расчесать ее волосы по бокам от лица, расправляя роскошные золотистые пряди, почти скрывающие ее обнаженную грудь. Она искала взглядом его глаза, надеясь заметить в них проблеск сострадания. Лицо убийцы замерло совсем рядом, так близко, что она ощутила исходящий от него древний аромат леса, реки и скал. Она посмотрела ему в глаза, и там, где должна была обитать его душа, она обнаружила два темных колодца, черных и бездонных. Она хотела закричать, дав выход парализовавшему ее тело и сводящему ее с ума ужасу. Но ее рот не открывался, и вопли, нарастающие глубоко внутри, не могли вырваться из ее горла, потому что она умерла. Она знала, что так умирают жертвы убийц. Им не удается выплеснуть с криком весь испытываемый ими ужас, и он остается внутри… Навсегда. Он увидел ее мучения, увидел ее боль и обреченность и начал смеяться. Он хохотал, пока его ужасный смех не заполнил все вокруг. Затем он снова склонился над ней и прошептал:

— Не бойся своей амы, маленькая лисичка. Я тебя не съем.

Телефон загудел на деревянном столике, издавая звук, напоминающий жужжание работающей пилы. Амайя села в постели, растерянная и испуганная, почти уверенная в том, что она кричала. Отводя в сторону пряди пропитавшихся потом и прилипших ко лбу и шее волос, она смотрела на аппарат, который, вибрируя, полз по столу, напоминая огромного, зловещего и злобного скарабея.

Она выждала несколько секунд, пытаясь успокоиться. Когда она поднесла трубку к уху, удары сердца продолжали отдаваться у нее в голове подобно щелканью бича.

— Инспектор Саласар?

Голос Ириарте с головокружительной скоростью вернул ее к реальности.

— Да, слушаю.

— Я вас разбудил? Прошу прощения.

— Не беспокойтесь, это не имеет значения, — перебила его Амайя.

«Более того, за мной должок», — мысленно добавила она.

— Я тут кое-что вспомнил. Когда вы увидели тело, вы произнесли слово, которое у меня все это время не шло из головы. Вы сказали: «Белоснежка». Помните? Это очень зловещая ассоциация, но я подумал о том же, и ваше замечание лишь усилило ощущение того, что я уже видел нечто подобное, только в другом месте и при других обстоятельствах. И мне удалось вспомнить, где это было. Прошлым летом мы с женой и детьми отдыхали на побережье в Таррагоне и остановились в отеле с большим бассейном и клубом для детей. Однажды утром мы заметили, что дети ведут себя как-то странно. Они выглядели потрясенными и взволнованными одновременно. Они ходили по всему саду, собирая палочки, камушки и цветы. При этом вид у них был необыкновенно загадочный. Я пошел за ними и увидел, что не меньше десятка самых младших детишек собрались в круг в углу сада. В центре круга стоял крошечный гробик для мертвого воробья. Он стоял на стопке бумажных салфеток в окружении круглых камней и ракушек с пляжа. Вокруг самой птички детишки разложили цветы в форме гирлянды. Я был очень тронут, поблагодарил их за приложенные усилия и предостерег о болезнях, разносчиками которых являются птицы, пояснив, что теперь им необходимо хорошенько вымыть руки. Уводить их оттуда мне пришлось чуть ли не волоком. Чтобы заставить их выбросить птичку из головы, я целый день играл с детьми. Но в последующие дни я видел, как группки детей собирались в том углу сада, где лежал воробей. Я рассказал об этом управляющему отелем, и он его оттуда забрал под возмущенные вопли детишек, хотя к этому времени птичка была уже полностью покрыта червями.

— Так вы думаете, что это сделал мальчик, который нашел труп?

— Его отец рассказал мне, что сын ходил в горы с друзьями. И мне пришло в голову, что, возможно, мальчишки нашли тело не в тот день, когда они об этом рассказали, а раньше. Мне кажется, что, обнаружив труп, они решили подготовить его к бдению, принесли цветы… Вероятно, это они ее прикрыли. Кроме того, я отметил, что отпечатки на флаконе из-под духов были очень маленькими. Мы предположили, что они принадлежат женщине, но их могли оставить и дети. Я почти уверен в том, что это были они.

— Белоснежка и ее гномы.

***

Микелю было восемь лет, и он уже знал, что такое серьезные проблемы. Сидя на диванчике в кабинете Ириарте, он то вытягивал ноги вперед, то поджимал их под себя в попытке успокоиться. Родители наблюдали за сыном, подбадривая его улыбками, которые, вместо того чтобы успокоить мальчика, свидетельствовали об их крайней озабоченности. Они отчаянно пытались ее скрыть, но она все равно была написана на их лицах. Мать поправила его одежду и волосы не меньше трех раз, и в каждом случае она смотрела ему в глаза с выражением тревоги, которую она испытывала только тогда, когда совершенно не была уверена в том, что происходит. Отец был более прямолинеен: «Не волнуйся, никто тебе ничего не сделает. Тебе просто зададут несколько вопросов, а ты должен честно и как можно более внятно на них ответить». Честно. Все плохое с ним случалось именно тогда, когда он говорил честно и внятно. Он уже видел, как по коридору мимо приотворенной двери проходили его друзья, волочась позади своих родителей. Исполненные отчаяния глаза мальчишек на мгновение встретились, и он понял — отговорками отделаться не удастся. Хон Сорондо, Пабло Одриосола и Маркел Мартинес. Маркелу уже исполнилось десять лет, и, возможно, он смог бы продержаться, но Хон был слюнтяем. Микель не сомневался, что он расскажет обо всем, как только ему начнут задавать вопросы. Он еще раз посмотрел на родителей, вздохнул и обратился к Ириарте:

— Это были мы.

Добрых полчаса ушло на то, чтобы успокоить его родителей и убедить их в том, что им не нужен адвокат, хотя они вполне могут ему позвонить, если им так этого хочется. Детей никто ни в чем не обвиняет. Просто следователям жизненно важно с ними побеседовать. В конце концов, взрослые уступили, и Амайя решила перевести всех в зал для совещаний.

— Итак, ребята, — начал Ириарте, — кто-нибудь хочет рассказать мне о том, что произошло?

Мальчишки переглянулись между собой, потом покосились на своих родителей и в итоге не проронили ни звука.

— Ну, хорошо, может быть, вы предпочитаете, чтобы я задавал вам вопросы?

Они закивали.

— Вы часто ходили в эту хижину?

— Да, — хором ответили дети, похожие на робких и запуганных учеников, плохо выучивших урок.

— Кто ее нашел?

— Мы с Микелем, — ответил Маркел шепотом, в котором слышались горделивые нотки.

— Это очень важно, вы помните, какой был день, когда вы ее нашли?

— Это было воскресенье, — ответил Микель. — У моей бабушки был день рождения.

— Выходит, что вы нашли девочку, рассказали об этом остальным и начали ходить туда каждый день, чтобы проведать ее?

— Чтобы заботиться о ней, — уточнил Микель.

Его мать в ужасе прикрыла рот ладонью.

— Но, бог ты мой, она же была мертва! — воскликнул отец.

Чувство растерянности и отвращения охватило всех взрослых. Они начали перешептываться, и Ириарте попытался их успокоить.

— Дети воспринимают мир иначе, чем взрослые, — пояснил он, — и к смерти они относятся с любопытством. Итак, вы возвращались в хижину, чтобы позаботиться о ней, — снова обернулся он к детям. — И вы это делали очень хорошо. А кто принес цветы? Вы?