— Отвечай мне, что у тебя было с этим типом?

— Кое-что. Но это было несерьезно и…

— Кое-что? Что значит «кое-что»? — настаивает он ледяным голосом.

— Я просила у тебя список всех твоих подружек по играм? — спрашиваю, удивленная поворотом событий. — Если мне не изменяет память, ты первый умчался, когда не захотел иметь со мной что-то…

— Я прекрасно понимаю, о чем ты. Но я считаю, что ты достаточно взрослая, чтобы понять, что в наших отношениях все изменилось.

— Ах, так?

Не меняясь в лице, он рычит:

— Я тебе только что задал вопрос. Я всегда был с тобой честным. Когда я вернулся из Астурии и ты спросила меня, играл ли я с Амандой, я сказал тебе правду. Неужели ты не можешь ответить мне взаимностью?

— Хорошо. У меня был секс с Фернандо.

— А сейчас? Здесь, до того как я приехал?

— Ничего…

— Не верю.

— В Мадриде я с ним спала, но здесь — нет. — Эрик ругается, а я продолжаю: — Здесь была только пара поцелуев и…

— Этот тип не из тех, кто довольствуется поцелуями. Я видел, как он на тебя смотрел, а когда он сказал, что ни с кем не делит свое пиво… О боже мой, я бы убил его!

Рассерженная его словами и тем, что он на меня кричит, отвечаю:

— Может быть, он и не довольствуется, но я — да. Я никогда не вела с ним себя так, как веду себя с тобой, черт побери. И знаешь что? Я ухожу. Я больше не хочу слышать твои глупости, и, клянусь, я не прощу тебе их. Когда успокоишься, позвони мне, и, может быть, только тогда я прощу тебе этот номер.

Разворачиваюсь, хватаю шлем и перчатки и, все еще держа в руках кубок, выхожу из дома, завожу двигатель и уезжаю. С перекошенным от ярости лицом, проезжаю по дорожке с пиниями. Да за кого он себя принимает, почему он так со мной разговаривает? Почему я ничего от него не требую, а он от меня требует? Когда я подъезжаю к белым воротам, они открываются. Добавляю газ, но перед тем как проехать их, снова торможу и отчаянно кричу. Встаю с мотоцикла и наношу пару ударов по воздуху. Я готова убить Эрика, когда он таким становится.

Через несколько секунд ворота закрываются и я, закрыв глаза от бушующей во мне злости, приседаю на корточки. Эрик лишает меня сил и сводит с ума своими постоянными сменами настроения. Я теряюсь от его слов и поведения. Я никогда не знаю, чего он хочет и, менее того, как это предотвратить.

Вдруг слышу приближающийся резкий звук. Поднимаю голову и вижу Эрика на мотоцикле. Подъехав ко мне, он выключает двигатель и ставит мотоцикл на подножку.

— Как ты можешь быть таким холодным?

— Практика.

Я фыркаю и, не в силах удержать гнев, поднимаюсь на ноги:

— Ты выводишь меня из себя, Эрик. Я не могу тебя понять. Иногда я зацеловала бы тебя, а иногда убила бы. И я только что чуть не сделала последнее. Ты всегда считаешь себя королем мира. Королем правоты. Королем вселенной. Ты упертый, принципиальный властолюбец и…

— Ты права.

Я оторопеваю:

— Можешь повторить то, что ты только что сказал?

Эрик улыбается:

— Ты права, малышка. Я успокоился. Я был вне себя от ярости оттого, что ты летала на этом проклятом мотоцикле, и от колких комментариев твоего дружка Фернандо. Не желаю больше говорить об этом типе. Что сейчас важно, так это ты и я. Именно поэтому я приехал к тебе.

Он улыбается. О боже!.. Какая же у него улыбка. Какой же он красивый, когда улыбается. Мне больше ничего и не нужно. Я подхожу к нему:

— Почему мы спорим по любому поводу?

— Не знаю.

— Мы спорим обо всем, кроме секса.

— Ммммм… хорошее начало, не так ли?

Мы хохочем, Эрик обнимает меня и целует мои пальцы.

— Ты до сих пор сердишься? — спрашиваю я.

— Очень.

— Правда?

— От того, что ты сегодня вытворяла, я потерял десять лет жизни.

— Не преувеличивай, — улыбаюсь я.

Эрик кивает, его взгляд мрачнеет, и он закрывает глаза:

— Джуд, моя сестра Ханна погибла. Она занималась экстремальным видом спорта. Она была, как и ты, молодой, энергичной и жизнерадостной девушкой. Однажды она пригласила меня пойти с ее друзьями на банджи-джампинг. Все было хорошо, пока ее трос… и… я… я ничего не смог сделать, чтобы спасти ей жизнь.

У меня застывает кровь в жилах. Это ужасно — увидеть, как погибает сестра. Вот что он пережил, когда я прыгала и скользила на поворотах на мотогонке…

— Именно по этой причине я не смог смотреть на тебя сегодня.

— Мне жаль… я… я не знала.

— Я знаю, дорогая. — Он крепко обнимает меня и шепчет: — А теперь, пожалуйста, улыбнись. Мне нужна твоя улыбка, и я хочу, чтобы мы больше не возвращались к этой теме. Мне больно. Слишком больно, и я не хочу об этом вспоминать, договорились?

Киваю головой в знак согласия, и Эрик жадно меня целует. Улыбаюсь, стараясь не думать о его трагедии, и отдаюсь своей любви. Он берет из моих рук кубок.

— Смугляночка, я тебя убью. Ты заставила меня пережить такой чудовищный момент.

— Эрик… а что ты хотел, это же мотогонки?

Он улыбается, отпускает меня и с кубком в руках садится на мотоцикл.

— Поехали домой, чемпион. Сейчас отпразднуем как следует.

38

На следующий день, после долгой и страстной ночи, мы с Эриком, обнаженные, загораем на чудесной вилле и планируем поездку в Саара-де-лос-Атунес. О Фернандо мы больше не вспоминаем. Никто из нас не хочет о нем говорить. Ему понравилась моя татуировка, и каждый раз, когда мы занимаемся любовью, он сладострастно целует ее и говорит: «Попроси у меня то, что ты хочешь!» Он сводит меня с ума. Я становлюсь одержимой.

Эрик предлагает поехать к своим друзьям в Саара-де-лос-Атунес, и эта идея кажется мне отличной. Мы можем провести пару дней с друзьями, а потом вернуться на виллу, от которой я, между прочим, просто в восторге. Она потрясающая.

Вечером, когда я приезжаю к отцу, нахожу его на заднем дворе, сидящем на скамье-качалке.

— Смугляночка, этот мужчина как раз для тебя.

— Да?.. И почему? — весело спрашиваю я и сажусь рядом с ним.

— Это человек слова. Сколько ему лет?

— Тридцать один.

— Хороший возраст для мужчины.

Я улыбаюсь, а отец продолжает:

— Он смотрит на тебя точно так же, как я смотрел на твою мать, и я этому рад. Послушай, что я тебе скажу. Совсем недавно я считал, что идеальный мужчина для тебя — Фернандо. Я беру свои слова обратно. Вы с Эриком созданы друг для друга. Видно, что это человек принципиальный и достойный и он может о тебе позаботиться. Он вовсе не похож на твоего распущенного мадридского дружка, изрешеченного пирсингом.

Я хохочу. Отец прав, Эрик придерживается принципов… Уверена, если бы отец узнал его сексуальные принципы, то у него случился бы удар. Но это я держу при себе.

— Папа… мне нравится Эрик, но я не знаю, сколько это может продлиться.

Он с удивлением смотрит на меня:

— В чем дело, смугляночка?

Внутри меня все кипит. Хочу объяснить отцу, что Эрик — мой шеф, но не могу. Боюсь его реакции. Сотни сомнений и страхов готовы вырваться наружу, но я сдерживаюсь.

— Ни в чем, папа. Трудно сохранять отношения на расстоянии. Ты же знаешь, Эрик живет в Германии. Когда он закончит дела в Мадриде, каждый из нас должен будет вернуться к своей работе, и… в общем, ты меня понимаешь…

Он кивает и с присущей ему осторожностью говорит:

— Послушай, радость моя. Ты уже не ребенок. Ты — взрослая женщина, и я должен вести себя с тобой соответствующим образом. Поэтому могу тебе только посоветовать: пользуйся моментом и будь счастлива. Ни к чему постоянно думать о том, что произойдет, потому что то, что должно произойти… и так произойдет. Если вам с Эриком не предназначено Богом быть вместе, то причиной разлуки будет не расстояние. Несомненно, ты расчетлива и немного эгоистична. Но я не хочу без необходимости смотреть, как ты страдаешь, даже если ты сама мне призналась, что у вас все очень сложно.

Как всегда, слова отца меня поддерживают. Не знаю, либо это из-за его возраста, либо из-за опыта потери мамы. Он всегда давал понять мне и сестре: жизнь нам дана для того, чтобы жить.