Как же все-таки эта степь не превратилась в прах под тысячами и тысячами терзавших ее копыт? Если всматриваться в историю, в прошлое осмысленно, невозможно не задаться вопросом: как не угасла здесь жизнь, как она сохранилась? Как не исчез с лица земли, не вымер кочующий в этой миражной степи народ, которому история уготовила жить на одной из главных своих дорог?
Куда бы ни гнала казахов судьба, они снова возвращались на свою неприютную родину. Выносливый и упрямый народ эти казахи! Подобно степной полыни, они пышно и отважно прорастают вновь, сколько ни заливай кровью, ни вытаптывай копытами. Ведь и полынь годами не цветет, а потом вдруг, вопреки всему, подымается и цветет, да еще пуще прежнего!
Нет в этом мире несчастья, которое обошло бы степняков стороной! Сколько раз по божьей немилости оставались они голыми, с одной лишь уздечкой в руках, без скота — единственного осязаемого своего достояния — на этой пустынной, призрачной, как само небытие, земле.
Удивительный народ! Опустошал норы мелкого степного зверья, собирал корешки, чтобы выжить, не умереть с голоду... Выжил! Сколько раз над казахами нависала опасность раствориться, исчезнуть среди тех племен и народов, потерять свою веру и язык. Хотя казахов вырезали, как овец, выкорчевывали, будто сорную траву, целыми улусами угоняли в неведомые дали, они чудом воскресали, возвращались из самых далеких земель. Пригоняли своих терпеливых, как они сами, овец, ставили черные свои лачуги, качали свои колыбели, уповали на крошку хлеба, на пропитание - от бога. А ведь вымирали они и на своей родной земле от мора, эпидемий и голода. Не теряли надежды, тянулись, рвались в будущее. Поистине несгибаемое, неистребимое племя!
Прошлое казахов - поражения и горе, и слезы, и возрождение, и надежда. Почему - прошлое? А ныне?.. Неопределенность и опасность и борьба. Но они, видно, так созданы: не могут насытиться борьбой. Борьбой, в результате которой оказываются на лопатках! Даже побежденные, не сдаются, кроют на чем свет стоит своих врагов, усевшихся им на грудь!
Теперь он, Тевкелев, едет к этому странному, удивительному народу, который из века в век ждет лучшей доли. Едет российский посол Тевкелев. С особой миссией. Удастся ли ему она? Или из памяти людской исчезнут навсегда эта монотонная рысь лошадей в пене от долгого пути, и непрестанный скрип колес, и печальная песня, которую мурлычут, чтобы хоть чуть-чуть скрасить дорогу, то один, то другой, то казах, то русский; эти пули, которые градом полетели в беркута?.. Забудутся или запомнятся слова, с которыми он обратится к правителям и знатным людям этого края?.. Может статься его посольство превратится в страницу летописи народной, воплотится в дела и события, которые будут из уст в уста повторять поколения людей, разные народы - не только русские и казахи?..
Неизвестно, куда приведет его эта однообразная, наскучившая ему дорога. Счастьем и славой ли обернется для него и для людей и стран? Создаст ли ему репутацию человека и дипломата, сумевшего пройти через ад целым и невредимым? Или же судьба сыграет с ним злую шутку - сбросит с небес на землю. И не его одного!..
В ставке его ждет хан, конечно же измученный сомнениями и ожиданием, не смыкавший глаз многие месяцы, даже годы в ожидании того, как решатся судьбы - его и ему подвластного народа. Поднимет хана история на гребень или опозорит? Принесут ли переговоры царского посла и казахского хана счастье и благоденствие народу?
Тевкелев огляделся по сторонам словно в поисках ответа на свои вопросы, на мысли свои. Все та же степь, угрюмая и бесстрастная, равнодушная.
...Вдали показались фигуры: будто люди стояли кучками. Посол напряг зрение, стал всматриваться. Степняки спокойно тряслись рядом на конях, некоторые подремывали, уронив голову на грудь...
Караван уперся в поле с надгробными камнями — будто прошел здесь некогда каменный ливень... Могильные холмики почти сровнялись с землей: о том, что на этом месте было кладбище, свидетельствовали остатки костей, белевшие тут и там. Не загадочный каменный ливень оставил здесь след, а кровавая битва. Надгробные камни густо сгрудились в центре, а потом редели, будто лес на опушке. Скорее всего, решил Тевкелев, здесь когда-то неожиданно встретились два вражеских войска, встретились и сошлись в кровавой сече. Воины налетали друг на друга, отступали, вновь сходились, усыпая безлюдную степь своими телами. Воины, солдаты народов, которые признавали лишь один язык — язык силы.
В Киргизской степи, свидетельствовали рукописи, было немало подобных битв. Еще до своего знаменитого западного похода Чингисхан истребил здесь племя меркитов, не подчинившееся ему и откочевавшее от него. К месту жестокого, злодейского того побоища случайно вышел большой отряд хорезмского хана Мухамбета, возвращавшегося с охоты. Хорезмцы завязали бой с упоенными расправой монгольскими карателями... Вдруг эти камни, рассыпанные, словно зерна кукурузы, это кладбище камней осталось от битвы монголов с меркитами и хорезмцев с монголами?
Молчат угрюмые камни. Зловеще мерцает на горизонте марево. Бесстрастен древний лик степи. Нет ей дела до того, с чем этот караван — везет ли кочевникам излюбленные их товары — русские ситцы, французскую бязь, индийский чай, шагреневую кожу из Казани, металлические изделия из Саратова — или несет им смерть и разрушения, которые обернутся еще одним мрачным лесом могильных камней. Тевкелев погружен в себя, думает свою неотвязную думу о том, что несет его посольство для настоящего и будущего казахов и русских. Интересно, понимает кто-нибудь из его спутников, что они участвуют в событии незаурядном? Не просто в одном из событий? Не в одном из посольств, случавшихся прежде?
Он-то сам понимает, какая миссия выпала на его долю. За нею и за ним, ее вершителем, строго и пристально следят там, откуда он держит путь... Все, что он увидит и услышит здесь, в этой своей поездке, Тевкелев решил заносить на бумагу: потому и везет с собой целый сундук бумаги и мешочек чернил и перьев. Может быть, как знать, человек из других времен, пытливый, любознательный, любящий, как и он сам, будет копаться в старинных рукописях и книгах, прочтет его записи. Прочтет и представит себе как наяву события нынешней смутной эпохи. Потомкам, наверно, будет ближе и понятнее его, Тевкелева, душевное состояние. Его небывалое дело. Метания народа, который находится между двух огней и не знает, что сулит ему день завтрашний.
Скорее всего, так оно и будет: первыми оценят это посольство, первыми воздадут должное тому, что оно повлечет за собой, потомки, люди грядущих времен. Они поймут, почему событие, которому он явится виновником, вызовет жаркие столкновения, пробудит противоборствующие интересы и страсти в Киргизской степи... Он и его сотоварищи и та, другая договаривающаяся сторона явятся участниками и свидетелями исторического поворота в судьбе этой степи и ее народа. Ждали его десятилетиями, но свершиться он должен теперь. И войдет это событие в историю не пролитыми морями крови и горами скатившихся с плеч голов. Войдет как начало жизни более мирной и защищенной от злых ветров...
Горьким было для казахов последнее столетие. История была к ним беспощадна, как, впрочем, и ко всем. Беспощадна и бесстрастна — и к победителям, и к побежденным. Теперь и великий, и малый — народ, страна, человек — уразуметь должны, что в этом мире никто не сможет прожить в гордом одиночестве, полагаясь лишь на себя. Казахи... понимают ли это они?
От того, чем кончатся наши переговоры с Абулхаиром, будет зависеть многое в судьбе казахов. Джунгары не дают им житья все девяносто шесть лет существования своего ханства. И покушаются джунгары не только на земли, на скот казахов. На их будущее, на их судьбу покушаются. Ему, Тевкелеву, недурно изучившему джунгарскую историю, это ясно как день.
За эти девяносто шесть лет по всей Азии чаще всего звучало слово «джунгары». Как рыжий скорпион, оно жалило уши народов Китая, Туркестана. Где ступали неказистые джунгарские кони — там оставались мертвые, обездоленные и сироты. Куда вонзались их копья — там рушились троны. Где ныне Турфан, недавно гремевший на весь Восток? Уничтожили джунгары. Или богатый и могущественный Моголистан, соперничавший с империей самого Тимура? Стерт джунгарами с лица земли. Они поглотили страну Алтан-хана, владевшего чащобами Алтая и Сибири, бесчисленными отарами и косяками. А Халка, Кокенур, не только казахским ханствам не уступавшие, но даже одно время не признававшие джунгарского контайджи? И они склонили перед джунгарами свои гордые головы. Ногайская орда, чьи правители сто лет назад бывали непочтительны даже с русским царем, распалась, легла под ноги джунгарскому племени торгаутов. Это торгаугы основали и 1635 году Джунгарское ханство, воспользовавшись тем, что маньчжуры, под властью которых они находились, были заняты войной с Китаем.