Поистине, россияне не имели более незнакомого и загадочного соседа, чем казахи. И разгадать этот народ для империи, понять его судьбу, кажется, поручила ему, мурзе Мамету, Алексею Тевкелеву...

Посол очнулся от задумчивости, поднял голову. Глаза его вновь увидели плоское, голое однообразное пространство. Оно чем-то напомнило ему морскую гладь, наверно, своим полуденным воздухом, дрожащим и колыхающимся. Степь огромна — дух захватывает от этой колыхающейся неоглядной пустоты. Она пробуждает в нем воспоминания о чем-то существенном, важном, что происходило с ним когда-то. И рождает испытанное им когда-то ощущение огромности, необъятности - и страха перед этой огромностью и необъятностью...

Да, да, конечно, было это во время персидского похода, в 1722 году.

Синий простор Каспия закрывали собою белые паруса следовавших друг за другом русских кораблей. Почувствовав дурноту от тошнотворной смеси табачного дыма, лекарств, спертого воздуха, Тевкелев выбрался из трюма, переполненного ранеными, на палубу. Он подставил грудь встречному ветру, жадно дыша свежим воздухом, любуясь чистотой, первозданностью моря.

С флагманского корабля спустили лодку. На веслах сидели десять бравых гребцов. Они стали быстро приближаться к носу корабля, на котором находился Тевкелев. Лодка подплыла к самому борту, и один из гребцов закричал во все горло:

— Толмача Тевкелева — к государю!

Сердце Алексея Ивановича бешено заколотилось. Он спустился по веревочной лестнице в лодку. Каждый раз, когда царь Петр вызывал его к себе, Тевкелев испытывал сладкий ужас.

Несколько дней на море штормило, но теперь Каспий успокоился. Еще вчера свирепствовавшие могучие волны ласкали сегодня борта стремительных русских кораблей, льнули доверчиво, как дети... День был на удивление тихий и ясный, море — спокойное и умиротворенное...

Царь был хмур. Уперевшись длинными ногами в борт, сплетя пальцы рук, он стоял в глубокой задумчивости. Однако шаловливому морскому ветру насупленные брови государя, видно, не указ — знай себе налетает, теребит, лохматит его усы и волосы.

— Подойди ко мне! - позвал царь Тевкелева.

— Слушаюсь, ваше величество!

Царь резко вскинул голову. Вперил острый взгляд в обветренное смуглое лицо толмача:

— Что знаешь о том береге? — спросил угрюмо, покачав подбородком на восток.

Тевкелев принялся торопливо перечислять все, что знал о калмыках, казахах, туркменах и хивинцах.

— Мне нужны подробности о киргиз-кайсаках! — еще больше посмурнел государь.

— Ваше величество, они тоже кочевники. Скитаются днем по степи, ночуют в ложбинах. Перекати-поле, а не народ... Слышал, что они еще глупее и более дикие, чем другие кочевники. Скот считают единственным богатством на свете. Сытость - главная их цель...

Усы царя нервно шевельнулись: усмехнулся, то ли киргиз-кайсаки вызвали его усмешку, то ли он, толмач...

— Ну, а земля? Земля какова? Сколько ее?

— Хотя бог во всем другом обделил их, земли отпустил предостаточно. Пески, солончаки хороши для скота... Киргиз-кайсаки не сеют, не землепашцы. Зерно они получают в обмен на шерсть и шкуры у оседлых народов в Хиве, Бухаре, Ташкенте и Самарканде. — Тевкелев повторил слово в слово то, что случайно недавно вычитал где-то.

— Значит — граничат с этими странами!

— Граничат, ваше величество!

— А с Яркендом?

— И с ним они близкие соседи.

Царь снова усмехнулся - подобрее.

— Выходит, как ни глупы эти кочевники, а держат в своих руках ключи от золотых ворот Азии... Уши Тевкелева побагровели, запылали.

— Так точно, ваше величество! - охрипшим от волнения голосом поддакнул он.

— А каковы же они числом?

— Этого я не знаю, ваше величество.

— А надо бы знать, Тевкелев. Если бы нам удалось взять под свою опеку, в подданство российское, хотя бы миллион этих кочевников, у нас не было бы надобности каждый год воевать с этими персами да турками. Ключи от золотых ворот Азии перешли бы в наши руки. Киргиз-кайсацкие степи — это один из прямых путей, к богатствам Индии и Яркенда!.. В будущем, конечно, в будущем... Но не забывай о нашем разговоре, Тевкелев! Не забывай!

Царь удалился широкими шагами.

Не прошло и трех лет, как государь преставился...

Тевкелев крепко запомнил слова великого царя. Все бумаги и книги, где хотя бы упоминалось о казахах, он читал и перечитывал. Об этом знал Иван Кириллович Кириллов. Когда возникла государственная нужда в после к казахскому хану, он назвал имя Тевкелева. Алексею Ивановичу стало известно об этом перед самым отъездом из Петербурга.

...Тряска вконец измучила Тевкелева. Дорога, казалось, никогда не кончится и никуда не приведет... Нет, приведет, приведет всенепременно!..

Сближаясь духовно, люди становятся друзьями. Сближаясь интересами, делаются приятелями. А народы? Что может их сблизить?

Какая есть связь, пусть незримая, между теми народами, посредником которых ему выпало стать? Один исповедует христианство, другой - мусульманство. Один оседлый, другой - кочевой. Один - европейский, другой — азиатский. Один — большой, очень большой, другой — малый. Один известен во всем мире, не только в Европе, другой и в самой-то Азии многим неведом...

Что же тогда может объединить оба эти народа? Они граничат друг с другом. Близость земель, которые пронизывает одна стужа, жжет один зной, не может не сблизить судьбы и интересы двух народов. Там, где нет общих интересов, бессильны родство, язык, вера, традиции...

Если бы решающей была, к примеру, близость языка и веры, то монгольские народы — джунгары и халкинцы — не истребляли бы друг друга так беспощадно, как они это делают. Общность крови, расы, обычаев.

Тогда казахи искали бы союза с джунгарами, а не с русскими... Где нет общих интересов - сопредельные границы и близкое соседство не помеха для междоусобиц и вражды, скорее - наоборот.

К самому надежному единению люди, народы и государства приходят, когда у них есть общие интересы. Если когда-нибудь придут на землю благословенные времена и все человечество станет единой семьей, а все люди — что дети одной матери, они, эти времена и это единство, станут возможными только через общие интересы.

Ремесло, именуемое дипломатией, появилось в мире, когда возникла потребность найти общий язык между странами и народами. Интересы большого и малого народов тоже могут совпадать, как и интересы передового и отсталого. Разумеется, большая держава стремится к преимущественному положению, малую же вполне устраивает быть равной с подобными себе. Большая стремится быть победителем всегда и во всем, малая - выжить, выдержать натиск других. Большая, конечно, может добиться своего силой, малая же — лишь умом, хитростью и гибкостью. И если малая ведет себя мудро, умеет сочетать свои интересы с интересами и стремлениями большой державы, она своего не упустит, будет в выигрыше...

Когда бы в мире решала только сила, разум и знания давно бы уже изжили себя или их сжили бы со свету. Там, где большинство давит числом, меньшинство должно действовать умом, поднатужиться мыслью. Изворотливый ум необходим правителю малой страны не меньше, чем полководцу со слабым войском или купцу с тощим карманом. Упрямый и надменный правитель, не умеющий взвешивать, учитывать свои возможности, не принесет добра и мира своему народу и себе. Непомерная спесь губит даже сильного. Слабый, но с гибким и цепким умом может преуспеть. Недальновидно ставить свои интересы превыше всего, забывая об интересах других. Надо искать пути и тропки к взаимной, обоюдной выгоде...

Две заинтересованные друг в друге стороны не должны считать, что одна из них — корова, а другая — теленок. Если обе они почувствуют себя телятами-близнецами, они смогут дружно припасть к вымени одной общей матери... Если прожорливое меньшинство пытается превратить радушное большинство в смиренную дойную корову, оно непременно потеряет зубы... Если хищное большинство начнет пить соки из слабого меньшинства, от него отвернутся, как от бугая, сующего голову под теленка.