— Да. И можешь не слишком торопиться приводить ее домой, — заметив, как заблестели глаза Кордак’а, Феллон добавил: — Только не вздумай вообразить, что я ее тебе дарю.

Феллон вернулся домой к обеду и нашел Гази все еще в жизнерадостном настроении. После обеда он сел почитать выходившую два раза в неделю (то есть, раз в пять дней, поскольку кришнаитская неделя состояла из десяти дней) занидскую газету «Рашм». Название газеты было позаимствовано из балхибской мифологии и приблизительно означало «Громовержец». Почитав немного, Феллон пожаловался на плохое самочувствие.

— Гази, чем ты меня накормила?

— В еде не было ничего необычного, мой дорогой. Свежий бадр и только что забитый амбер.

— Гм, — Феллон уже давно преодолел брезгливость, которую у землян обычно вызывали амберы — «мокрицы» размером с омаров. Но поскольку забитые беспозвоночные очень быстро портились, Феллон решил воспользоваться удобным предлогом. Через некоторое время он начал корчиться и стонать, не на шутку встревожив Гази. Еще через час он уже был в постели и выглядел таким больным, что разочарование Гази уступило место истерическому рыданию и битью кулаками по стенам.

Когда всхлипывания и стенания утихли настолько, чтобы ее речь стала членораздельной, Гази запричитала:

— Воистину земной бог ополчился на нас, когда мы хотели лишь предаться невинному веселью! И столько полновесного золота потрачено на мою одежду, кою мне не одеть теперь вовек! Лучше б поместили мы его в надежный банк под добрые проценты.

— О, ну что ты, мы… угм… найдем случай дать тебе покрасоваться в обновах, — сказал Феллон, корчась от притворной боли. В этот момент он даже ощутил легкий укол своей слаборазвитой совести, подумав, что никогда не отдавал Гази должного в том, что касалось бережливости: она с куда большим, чем он, уважением относилась к добытым с трудом кардам.

— Не волнуйся, — сказал он. — К десятому часу мне полегчает.

— Не послать ли за К’ураном-врачевателем?

— Я не позволю вашим кришнаитским знахарям прикасаться ко мне. Чего доброго, еще печень вырежут, решив, что так у землянина выглядит аппендикс.

— В Габандже живет ваш врач, доктор Нунг. Я сходить могла б за ним…

— Не надо. Мне не настолько плохо. К тому же, он китаец и того и гляди накормит меня толчеными костями йеки, — это было несправедливо по отношению к доктору Нунгу, но нужно было как-то выкручиваться.

Остаток дня прошел для Феллона очень скучно, потому что он не решался даже читать, опасаясь создать у Гази впечатление, что ему стало легче. Когда подошло время ужина, он сказал, что не хочет есть. Это больше напугало Гази, привыкшую к его здоровому аппетиту, чем все его стоны и конвульсии.

Время тянулось невыносимо долго, но в конце концов лучи Рок’ира угасли, и вскоре у входной двери зазвенел гонг. Гази поспешно утерла слезы и пошла открывать. До Феллона донеслись голоса из прихожей, а затем внутрь прошел капитан Кордак’.

— Привет, мастер Антане! — сказал сей бравый воин. — Узнав, что нездоров ты, зашел я предложить слова сочувствия, насколько позволит солдатский неотесанный язык мой. Что беспокоит собрата по оружию?

— Да так, немного отравился. Ничего серьезного — завтра уже буду на ногах. Ты знаком с моей джагайни, Гази эр-Дукх?

— Так точно. Нас связывала в прошлом дружба крепкая, и мы тотчас узнали друг друга у дверей, почувствовав мгновенную печаль — ведь столько лет минуло. Воистину прекрасно вновь встретить друга старого, — капитан смущенно умолк. — Зашел я для того, чтоб предложить тебе пустяк, безделицу: билета два на «Конспираторов» Харьяна, но, раз болен ты…

— Своди на представление Гази, — сказал Феллон. — Мы собирались на бал к Кастамбангу, но мне сейчас не до веселья.

Последовало вежливое препирательство. Гази твердо заявляла, что не может оставить Феллона одного — и больного к тому же, а Феллон — при поддержке Кордак’а — уговаривал ее пойти. В конце концов она сдалась и оделась в свою прозрачную плиссированную юбку и искрящуюся улемду.

Феллон сказал:

— Не позабудь плащ. Мало ли, что на небе ни облачка: рисковать ни к чему — еще промочишь новые вещи!

Как только они вышли из дома, Феллон выпрыгнул из постели и надел лучшие подгузник и тунику. Все складывалось еще лучше, чем он рассчитывал. Во-первых, даже если бы он мог взять Гази с собой к Кастамбангу, она бы только помешала ему заниматься там делом.

А во-вторых, она как-то намекнула ему, что хотела бы посмотреть «Конспираторов». Феллону же, который уже видел их раньше в Маджбуре, вовсе не улыбалось высиживать нудную пьесу второй раз.

Он наспех заглотил какую-то пищу, пристегнул меч, хлебнул квада, посмотрелся в зеркало и отправился в гости к банкиру Кастамбангу.

Глава IX

Сотни свечей проливали свой мягкий свет на вечерние туники кришнаитов-мужчин и на обнаженные плечи и груди их спутниц. Сверкали разноцветные камни, сдержанно поблескивали драгоценные металлы.

Наблюдая за всем этим великолепием, Феллон (обычно не слишком склонный к философствованию) размышлял на политэкономические темы. Этих людей всего за каких-то несколько лет перетащили из феодализма в капитализм. Последуют ли за этим социалистическая и коммунистическая фазы, как у некоторых земных наций, или место капитализма сразу займет какая-то форма смешанной экономики? Неравномерность распределения богатства вполне могла стать почвой для развития революционных тенденций. Правда, кришнаиты были слишком воинственны, романтичны и склонны к индивидуализму, чтобы смириться с каким-нибудь коллективистским режимом.

Феллон сидел в одиночестве, потягивая квад из бокала, взятого в баре, и наблюдая за представлением на небольшой эстраде. Если бы он был с Гази, ему бы пришлось танцевать с ней в бальном зале, где ансамбль музыкантов-балхибцев неумело, но вдохновенно подражал популярным земным мелодиям. Поскольку Энтони Феллон танцевал плохо и не любил это занятие, он не испытывал неудовольствия от своей временной изоляции.

На эстраде выступала пара, которую объявили под именами Иван и Ольга. Они вертелись, прыгали и производили дрыганье ногами, напоминавшее славянский танец вприсядку. Хотя их кожа была покрыта розовым гримом, антенны приглажены, а большие заостренные уши прикрыты — у мужчины высокой казачьей папахой, а у женщины прической — по мелким деталям анатомии было видно, что это кришнаиты. Зачем им было притворяться землянами? Скорее всего, ради большего заработка: для кришнаитов Земля (а не их собственная планета) была средоточием экзотики, романтики и великолепия.

На плечо Феллона легла рука. Голос Кастамбанга сказал:

— Все готово, мастер Антане. Не соблаговолите ль вы пройти со мной?

Феллон последовал за хозяином в небольшую комнату, где их ждали двое слуг: один с маской, другой с вместительным черным балахоном.

— Оденьте это, — сказал Кастамбанг. — Собеседник ваш наряжен будет так же, дабы избежать того, чтобы узнали вы друг друга.

Феллон, которого распирало от беспричинного смеха, позволил слугам надеть на себя маску и балахон. Потом Кастамбанг, хромая и отдуваясь, провел его по коридорам, завешанным черным бархатом, которые вызвали у Феллона неприятное ощущение, будто он путешествует по пищеварительной системе какого-то огромного чудовища. Через некоторое время они подошли к двери в другую комнату, и банкир отпер ее.

Приглашая Феллона пройти внутрь, он сказал:

— Только, пожалуйста, без глупостей. Мои люди сторожат все выходы.

Он вышел и закрыл за собой дверь.

Первое, что увидел Феллон, осмотрев тускло освещенное помещение, была небольшая масляная лампада, горевшая в стенной нише рядом с отвратительным, зловещего вида медным богом из Зиада — страны лежавшей за Тройным Морем. Потом он разглядел у противоположной стены неясную фигуру, которая вдруг выпрямилась и оказалась одного роста с Феллоном.

Феллон вздрогнул, и его рука метнулась было к рукояти рапиры, но оружия на перевязи не оказалось — его отобрали при входе в дом. Тут Фелон понял, что видит человека — возможно, кришнаита — одетого так же, как он.