Через шесть месяцев в своем номере-квартире в отеле «Суверен» в Контраксевилле умерла Мария Павловна. Она жила отдельно. Старая княгиня выбрала эту маленькую деревню на востоке Франции, потому что там был водный курорт, потому что там все было хорошо организовано, и это место посещали и там лечились ее друзья. В благоприятные для себя дни она и раньше приезжала сюда, прогуливалась по ухоженным дорожкам, сидела под гигантским дубом в 33 метра высотой и пять метров в диаметре. Она поддерживала деньгами русскую православную церковь здесь на улице Победы недалеко от ее отеля. За день до смерти она позвала к себе в спальню своего младшего сына и Мати.

— Простите, дети, что я противилась вашему браку. Я многого не понимала. Даю вам свое благословение. Обещайте, что обвенчаетесь.

— Мы уже старые, мама. — Мати и Андрей опустились перед ней на колени.

— Любовь всегда молода, дайте мне ваши руки, дети. Я люблю вас обоих. Вы должны обвенчаться. У вас есть Владик, ради него будьте вместе и поддерживайте друг друга.

Ночью она тихо умерла во сне.

На похороны прибыли Борис Владимирович с Зиной, на которой он недавно женился в Сан-Ремо, и из Парижа Великий князь Кирилл Владимирович с женой Викторией Мелитой.

— Мы бедны, но мы живы, — сказала Мати, положив голову на плечо Андрея, когда они вернулись с кладбища. — Мы выжили, у нас есть сны. Наша любовь выстояла, несмотря на все ужасы.

Чтобы жениться, Андрей должен был спросить разрешения у старшего брата Кирилла, который после гибели Ники был старшим Романовым и главой династии Романовых в изгнании. Такова традиция. Разрешение было милостиво дано.

— Теперь у нас есть благословение мамы и разрешение и поддержка моих дорогих братьев, Бориса и Кирилла, они оба тебя любят, Мати. Как я был влюблен в тебя, помнишь? Я никого не видел, кроме тебя.

— Правда?

— Правда. Я полагаю, что мне нужно попросить твоей руки? Выйдешь ли ты за меня замуж, любовь моя?

— Да. Знаешь, в самом начале, я думала, Боже мой, он такой молодой, такой красивый, для него любовь красивая сказка. Ты тогда еще не знал любви, а у меня уже был Ники. Я испила эту чашу. Тогда я думала, что больше не хочу страдать.

— А теперь?

— Я люблю тебя.

Свадьбу решили сыграть сразу же после окончания траура, то есть через шесть месяцев.

— Что там пишет «Мессажер» о матери?

— Они все пишут одно и то же.

Мати протянула Андрею газету «Французско-русский мессажер», которая издавалась в Ницце.

«Одна из самых именитых Великих княгинь русского Императорского двора, Великая княгиня Мария Павловна скончалась вчера ночью во сне. Ей было 66 лет. Принцесса Мари Мекленбург-Шверин, дочь Фридриха— Франца Второго, герцога Мекленбург-Шверина, родилась в Людвигслюсте в 1854 году. Она вышла замуж за дядю последнего царя, Великого князя Владимира 16 августа 1874 года. Ее муж умер в 1909 году. Она пережила гибель Романовых в России, но ей с двумя младшими сыновьями удалось бежать морем через Новороссийск, порт на Черном море. Ее старший сын Великий князь Кирилл с семьей тоже спасся бегством, но уже через Финляндию. Теперь он живет со своей женой Великой княгиней Викторией Мелитой в замке Фаврон, около Ниццы. Замок принадлежит сестре его отца, Императора Александра III, Великой княгине Марии Александровне, в замужестве герцогине Эдинбургской».

— От нас остаются одни перечисления, — усмехнулся Андрей, вернув газету Мати.

Еще в 1912-м Иван Елагин, старый священник церкви в Контраксевилле, отлил бронзовый колокол весом 842 килограмма. Теперь этот колокол оповестил здешнюю маленькую русскую колонию, что их благодетельница скончалась. На стене отеля появилась мраморная плита, сообщавшая, что здесь жила и умерла Великая княгиня.

В 1921 году Канны были очаровательным маленьким городком на берегу Средиземного моря. Здесь обосновались 20 000 человек, главным образом, богатые англичане и французы. Здесь давно образовалась и маленькая русская колония. Теперь же после исхода из России в 1919–1922 годах эта колония сильно увеличилась. Жизнь в Каннах была спокойной, но здесь было дорого. Сезон стоил 25 000 франков, сумма в те годы немалая.

Неожиданно из Монте-Карло, где у него была балетная труппа, приехал Дягилев.

— Мати, у меня очень интересные новости. Где Андрей? Я хочу, чтобы вы вместе послушали.

— Андрей на вилле Сан-Сир, это дом номер 3 на авеню Дофин в Ницце. Он сейчас совершенно поглощен своей русской школой, которую основал с отцом Аркадием Яхонтовым. Сегодня как раз освящение школы. Нам нужны теперь деньги, Сергей Павлович.

— А что случилось с деньгами царских детей? Об этом только и пишут газеты.

— Барон Фредерикс, министр Императорского Двора, из самых лучших побуждений перевел эти деньги за границу в берлинские банки. Но безумная инфляция в Германии превратила эти деньги в пыль.

Банкиры оказались приличными людьми и сами предложили компенсировать родственникам царских детей на выбор или семь миллионов романовских рублей, или 16 миллионов бумажных германских марок. Выбор одинаково ужасный. Это все мне Великий князь Кирилл Владимирович рассказал… Да, эта школа. На нее нужны деньги. Она названа «Александрина» в честь двух Императоров, Александра II и Александра III. Уже записалось около ста учеников, дети богатых англичан и французов. У Андрея была тяжелая депрессия. Еще бы: у него не было никакого дела. Он буквально воскрес благодаря своей «Александрине». А у тебя, дорогой, как дела? Как твоя балетная труппа? Я столько о ней слышала. Расскажи мне все.

— Я очень рад за Андрея. Конечно, он должен что— то делать. Нельзя сидеть и смотреть в потолок. Ах, какой он был блестящий офицер! Может, ему служить? Французский Генштаб? Он ведь так молод…

— Un brilliant avenir derriere lui… (Блестящее будущее у него уже позади…) Ты же знаешь, он из досужего класса.

— Какого класса?

— От слова досуг. Они не привыкли работать за деньги. Зарабатывать. Да, быть занятым чем-то или патронировать что-то — да, но работать из-за куска хлеба — это Андрей не может. Мы обречены быть нищими.

— Мати, не надо. Все течет, все меняется. Подожди. А пока одевайся, поедем. Догадайся, кого мы увидим?

— Я не знаю, Сергей Павлович. У тебя столько знакомых…

— Мы едем в Ниццу. Дом номер 349 по Английскому бульвару. — Глаза Дягилева сверкнули… — К Изадоре Дункан! Она живет рядом с вами. Я думал, было бы неплохо, если бы вы встретились. Неплохая идея?

— Понятно. Как она, наша дорогая Изадора?

— Прекрасно. Все у нее в порядке.

— Она всего на четыре года моложе меня… Я думаю, это может быть неплохо.

С Андреем они съездили в Голландию. Мати пригласили выступить в каком-то русском клубе. Она вышла на сцену под аплодисменты в польском костюме. Потом обед, а по дороге на станцию — оставался час до поезда — зашли в церковь к кальвинистам. Люди входили в храм в шляпах, с дымящимися сигарами в руках, которые во время службы клали перед собой на столик. Мати поморщилась, а Андрей не на шутку рассердился.

— Пошли, здесь нечего делать. Карман и желудок — больше у них нет ничего святого.

Был светлый солнечный мартовский день. Церковь Святого Михаила на бульваре Александра III была полна народу.

— Что случилось? Кто умер? — спросила старенькая благородного вида дама по-французски с сильным русским акцентом.

— Ничего не случилось. Свадьба, бабушка.

— Кто молодые, дорогой? Сколько народу, что не видно.

— Артистка и Великий князь.

— Да? — Старая женщина радостно перекрестилась. — А, да, теперь вижу. Это — Романов.