Мамедвели поднял глаза и, поглаживая бороду, обратился к Арутюну:
— Спрашивайте, ходжайн.
— Говорите.
— Не вам ли первому говорить?
— Нет, господин ходжам, я не вправе.
— Здоровы ли вы, ходжайн?
— Слава богу.
— Благополучны ли вы?
— Спасибо, вполне.
— Здоровы ли детки-малютки?
— Благодарю.
— Скотина как — цела, невредима?
Арутюн пожал плечами: скотоводством он не занимался, а если выпадал случай выгодно перекупить партию баранов, немедленно перегонял ее в Теджен или в Мары, на городскую бойню. Но не дать никакого ответа при обряде приветствия значило признать неблагополучие, и он ответил:
— Вашими молитвами.
— А сами вы вполне здоровы?
— Благодарствуйте.
— Семья ваша в довольстве и благополучии?
— Слава богу.
— Здоровы ли мать и отец ваши?
— Спасибо, здоровы.
— Родственники, близкие — все здоровы?
Арутюн опять пожал плечами и не нашел что ответить. Ходжа продолжал:
— Благоденствует ли весь великий народ?
Арутюн мысленно выругался: «Вот привязался, старый дурак!» — и, не зная, как лучше ответить, неопределенно сказал:
— Все в руках всемогущего.
— А все ли благополучно во владениях белого падишаха?
Арутюн стал в тупик, но быстро нашелся:
— Владения пребывают в спокойствии незыблемом.
Тут Халназар, уже давно в нетерпении вертевший в руках газету, остановил ходжу, открывшего было рот, чтобы задать новый вопрос:
— Хватит, ходжам. Вот почитай-ка газетку, привезенную Артын-ходжайном.
И Мамедвели торжественно заключил:
— Да будет так! Пусть сам аллах защитит белого падишаха, столь милостивого к мусульманам, пусть дарует ему долгие дни!
Арутюн в душе поблагодарил Халназара, избавившего его от бессмысленных вопросов ходжи, и облегченно вздохнул.
Мамедвели принял из рук Халназара газетный лист, долго всматривался в него, поднес близко к глазам и, наконец, с трудом прочел:
— Мавера-йы Бахр-е-Хазар.
— Да это и есть название газеты! — вспомнил вдруг Арутюн.
Мамедвели прилежно рассматривал газету, состоявшую из четырех страниц небольшого формата. Русские и нерусские тексты шли вперемежку, много было объявлений в черных рамках. Халназар велел читать о войне, и Мамедвели с трудом прочел на первой странице:
«Письмо с фронта
Да будет больше чем много приветов из уст Сахат-Мурада отцу и всем близким... Сам я очень здоров. Я вам писал два письма. Обо мне не надо беспокоиться. Делаем то, что делали туркмены в старину Немцев рубим шашками, их пехоту рубим. Войска их мало-мало бегут, мы их очень рубим. Шашкой проявляем стойкость. Государь императору стараемся помогать... Имею еще отличие — военную медаль.
Унтер-офицер Сахип-Мурад».
Щеки Халназара даже зарумянились от удовольствия, когда он прослушал письмо. Он хотел что-то сказать, но Арутюн опять обратился к ходже:
— Господин ходжам, там есть еще и стихи. Попробуйте прочитать их.
Мамедвели повертел газету, наконец нашел и прочитал:
«Туркменским джигитам, пребывающим на поле битвы. Стихи Молла Дурды из аула Кеши.
У бога стойкость испросив в боях,
От немцев вы оставите лишь прах;
День светопреставленья встретит враг.
Да снизойдет на вас почет от бога!
Дошла о вашей доблести к нам весть:
Врагов вы истребили — и не счесть!
Дал бог: вы нашу поддержали честь.
Почет на вас да снизойдет от бога!
Увидит враг джигитов грозный ряд,—
И в бегстве он, и страхом он объят.
Отважен в битве славный ваш отряд.
Да снизойдет на вас почет от бога!
Молясь, обрушьте на врага ряды,
Пусть головы слетают градом дынь.
В молитвах вспомните Молла Дурды.
Почет на вас да снизойдет от бога!»
Халназар тотчас заговорил о временах туркменских набегов и совсем раздулся от гордости. Он говорил так, точно сам готов немедленно прикрепить к поясу меч и ринуться в бой: глаза его возбужденно поблескивали, усы топорщились. Засучив рукава, он потирал руки, словно чувствовал себя в Австрии, бок о бок с туркменскими джигитами. Заставив еще раз прочесть эти плохие стихи, он сказал:
— Молодец Молла Дурды. Да он, оказывается, настоящий шахир-бахши.
В тон Халназару заговорил и Мамедвели-ходжа. Ему хотелось прежде всего выразить уважение к Арутюну, и он обратился к нему:
— Артын-ходжайн, я благодарю создателя за то, что он дал мне случай встретиться с вами. От счастливого прилипает счастье, от несчастного — горе, как говорили предки. Халназар-бай, сидеть вот с такими людьми — уже счастье...
Халназар недовольно крякнул и прервал речь ходжи:
— Хотя наше благополучие создавал и не Артын-ходжайн, он немало помог нам.
Мамедвели, тряся бородой, произнес елейным голоском:
— Да не оставит вас обоих аллах своими милостями!
Халназар сказал, по каким делам приехал Арутюн, и дал понять ходже, что тот должен помочь, когда будет нужно. Арутюн тотчас же бросил приманку.
— Господин ходжам, простите, — любезно обратился он к потомку пророка,— в делах и заботах забываются друзья-приятели. Но вам будет послан подарок: вам самим — халат, вашей супруге — шелковое платье, детям вашим — головка сахару.
И потомок пророка покорно склонил голову перед ходжайном:
— Я ваш слуга...
Глава одинадцатая
Мирабы считали для себя за честь свидеться и поговорить с самим Артын-ходжайном. На их лицах сияла радость, Покги-мираб, заметив, что брюшко у ходжайна побольше, чем у него самого, улыбнулся. Только Сары смотрел на армянина без подобострастия и без страха. В комнате, украшенной коврами и цветным войлоком, разговор зашел сначала об общем положении в Туркмении и России. Когда Покги несколько притих, заговорил Нобат-мираб:
— Артын-ходжайн, например, вы — городской человек, читаете газеты. Мы же люди простые. Например, мы о положении в мире, о войне...
Покги не преминул сейчас же ворваться в эту чащу «например»:
— Например, ходжайн, расскажите нам, что творится на белом свете!
Настроение мирабов пришлось Мамедвели по вкусу. Он лукаво повел вокруг себя маленькими глазками и сказал:
— Мирабы, сегодня ходжайн сам пришел к вам. В городе его не доищешься. Послушайте его, он, кажется, развеселит ваши сердца.
Халназар подвинулся вперед и обратился к гостям:
— Люди, раньше чем начать разговор с Артын-ходжайном, давайте послушаем газету, которую он привез. Там есть письмо с войны и стихи. Ходжам, почитай-ка!
Мамедвели читал и письмо и стихи Молла Дурды. Сидящие хвастались отвагой туркмен и дружно смеялись. От гордости за своих сородичей они выпячивали груди, словно те были увешаны орденами. Наконец пришла очередь говорить Арутюну.
Армянин на этот раз говорил осторожно. О взятии русскими войсками Арзрума он предпочел умолчать, зато не пожалел слов для описания подвигов туркменских джигитов. Все удовлетворенно покряхтывали, но тут Нобат-мираб задал вопрос, которого Арутюн ожидал меньше всего:
— Ходжайн, например, говорят, — повелитель германов Веллаган стал мусульманином. Верно это?
Не зная, что ответить, Арутюн только пожал плечами. «Какие отсталые люди. Они все еще поклоняются могиле своего Мухаммеда и не понимают, что кумиром современного мира является золото. За деньги даже вот этот «потомок пророка», ходжа, охотно наденет на шею крест и пойдет в церковь», — подумал он и, чтобы не оставить вопрос без ответа, неопределенно сказал:
— Все в руках вседержителя.
Мамедвели-ходжа тотчас же поддержал его, дав более определенный ответ: