Подбежала Майса, за платье которой цеплялся охрипший от плача ребенок, кинулась на грудь Ашира.

— Ах, Ашир-джан, что за несчастье!.. — заговорила она, обливаясь слезами. — Я спаслась в подвале. А мои соседи...

Слезы душили ее, она вздрагивала всем телом.

— Какое зверство! Это позор для нашего народа...

Ашир хорошо понимал, чем питается это дикое зверство. Разве посмел бы Эзиз так зверствовать, если бы он не чувствовал за собой поддержки со стороны интервентов? Красная Армия покончила бы с ним и с белыми одним ударом. Ашир был также расстроен и возмущен, как и Майса. И будь сейчас перед ним Тыжденко, он нашел бы верные слова для оценки действий эзизовских бандитов, дал бы выход гневу своего сердца. Но Майсу надо было как-то успокоить. И Ашир сказал:

— Успокойся, Майса. Не бывает войны без крови и жертв. Даже через верблюжью колючку не переберешься, не поцарапав руки и ноги. А мы хотим перебраться в новый мир. Успокойся! На смену сегодняшнему нашему горю придет радость.

Наутро после этой кровавой ночи Артык приехал в Ак-Алан. Ужасное зрелище потрясло его: из города вели коров, полуголых женщин, плачущих детей. Нукеры тащили подушки, ковры, одежду.

Аллаяр-хан пьянствовал в своей кибитке, распивая привезенное из города вино. Оттуда доносились крики и брань. В стороне, как попавшие к шакалам фазаньи курочки, испуганно жались русские девушки. Вместе с ними — француженка из дома врача.

Нукеры ходили разряженные, были почти неузнаваемы. Поношенная тужурка на Пеленге показалась Ар-тыку знакомой. Она напоминала ему тужурку Чернышова. «Может быть, его убили?» — мелькнула у него мысль.

Артык невольно схватился за револьвер, но сдержал себя. Подойдя к Пеленгу, он погладил сукно тужурки:

— Хорошая материя. Где ты достал?

— Это моя добыча.

— Э, да ты силен! Наверно, убил хозяина?

— Я немало убил там, но хозяина этой одежды не было дома. Какая-то рыжеволосая женщина хотела запугать меня.

— Ты прикончил ее?

— Нет, не успел. Это было возле станции. Я еле удрал от красного бронепоезда.

То, что Анна Петровна, очевидно, осталась в живых, несколько успокоило Артыка. Но он не в силах был смотреть на обезумевших от горя плененных женщин, на зарево горящего города. Он раскаивался, что не приехал в Ак-Алан раньше. Может быть, он сумел бы помочь Чернышеву, Аширу, Алеше... Где они теперь?

Планы Артыка снова рушились. Над Тедженом все еще клубился черный дым. Может быть, город выгорел и там никого не осталось? Что теперь делать. Идти на соединение с частями Красной Армии, как условились раньше, в Теджен или направиться в Мары?

И Эзиз смотрел на Артыка очень холодно. Может быть, Абдыкерим-хан успел уже побывать у него, и он готовит расправу?

Обдумав свое положение, Артык решил этой же ночью уйти со своей сотней из Ак-Алана в Теджен, а если там никого не окажется, двинуться дальше, в Мары.

После полудня стало известно, что красноармейцы без боя оставили Теджен и Душак. Немного раньше Эзиз получил приказ командования пройти песками к Мары. Артыка вполне устраивал этот поход: уж там-то, в песках, он сумеет увести свою сотню на соединение с частями Красной Армии!

К вечеру началось выступление эзизовских сотен из Ак-Алана.

Был в Ак-Алане один дошлый парень, выполнявший любые поручения нукеров. Он кипятил чай, готовил обед. Все двери вокруг были для него открыты. Сейчас он почему-то метался, как крыса, потерявшая свою нору. Когда Артык готовился вскочить в седло, этот парень подбежал к нему и что-то шепнул ему на ухо.

Артык изменился в лице. Постоял в раздумье, словно на что-то решаясь, затем быстро прицепил к колышку повод коня и обратился к своей сотне:

— Друзья, у меня спешное дело. Вы поезжайте потихоньку, я скоро вас догоню.

Видя, что его волнение передалось джигитам, он добавил:

— Не беспокойтесь, ничего не случилось. Просто сюда приехал один мой земляк, и мне надо с ним повидаться. Поезжайте. Я догоню вас раньше, чем вы скроетесь из виду.

Джигиты не возражали, но раньше чем успел Артык удалиться, двое рослых молодцов, по знаку остальных, спешились и последовали за своим командиром. Услышав их шаги за своей спиной, Артык улыбнулся: приятно было сознавать, что сотня ему верна и старается охранять его.

Быстрыми шагами подошел Артык к тюрьме, устроенной в обширной коровьей землянке, и тоном приказания обратился к сторожу-тюремщику:

— Открой дверь!

Тюремщик, толстый усатый человек с огромными глазами и выпяченным круглым, как барабан, животом, знал Артыка как одного из сотников Эзиз-хана. Но он не сразу взялся за замок, а спросил:

— Кто тебе нужен?

— Здесь есть один негодяй по имени Сары, — ответил Артык. — Его мне и надо.

— Са-ары?..

Глаза тюремщика, казалось, полезли на лоб. Но Артык, словно не замечая его изумления и растерянности, понизив голос, сказал:

— Чего ты выпучил глаза? Да, мне нужен Сары.

— Са-ары?!! — все так же растерянно повторил тюремщик.

Артык, делая вид, что не понимает его, крикнул:

— Да ты что твердишь, как кукушка?! Тебе сказано отворяй — так и отворяй!

— Разве ты не знаешь, какое ждет его наказание?

— Мне все известно!

— Его этой ночью — чик! — будут «провожать от собак»...

Артык чуть не вздрогнул, но быстро овладел собой и сказал:

— Теперь Эзиз-хан переменил свое намерение.

— Как переменил?

— Он вернул меня с пути, приказал доставить ему того большевика.

— Вот тебе на! Кому же мне верить? Эзиз-хан, уезжая, приказал Пеленгу сегодня же ночью «проводить его от собак».

— Э, халиф мой, да ты просто глуп! Допросить его еще надо! Мы ему сделаем это «чик» по дороге.

— Ну, тогда надо спросить Пеленга.

Сторож сделал движение в сторону, но Артык схватил его за плечо:

— Ты что, не знаешь меня или не веришь мне?

— Верю, но...

— А если веришь, так не задерживай! Ну, открывай! Живо!

В ту же секунду откуда-то появился Пеленг.

— Э, стража, — обратился он к тюремщику, — что это за шум тут у тебя?

Сторож облегченно вздохнул:

— Вот хорошо, что ты пришел, Пеленг-хан. Теперь разговаривайте сами.

Пеленг напыжился и, обернувшись к Артыку, спросил:

— В чем дело?

Артык стал объяснять:

— В нашем ауле был шпион по имени Сары-мираб. Я все собирался расправиться с ним. Хорошо, что он попал сюда. Эзиз-хан приказал этой ночью «проводить его от собак». А вот сейчас, когда мы выехали из Ак-Алана, зашел о нем разговор, и Эзиз-хан приказал мне: «Вернись, Артык, приведи этого негодяя. Сам поговоришь с ним как следует, а потом уложим его в песках...» Вот я и приехал за ним, а тут стоит такой верблюд — ничего не понимает и подчиняться не хочет... Пеленг-хан, я не в силах пронять этого дурака словами, ты уже сам прикажи.

Пеленг сердито посмотрел на сторожа и заорал:

— Ах ты, дурак из дураков! Что ж ты — не знаешь Артыка? Разве он вернулся бы, если б Эзиз-хан не приказал ему? Пеленгу всегда найдется, чем позабавиться: есть и другие «гости», которых придется «провожать от собак». Пусть и Эзиз-хан с Артыком потешатся там в песках... А ну, открывай, живо!

Тюремщик вывел Сары. Не глядя на него, Артык молча дал знак своим джигитам. Сары с ненавистью взглянул на Пеленга и Артыка и пошел, сопровождаемый джигитами.

Артык приказал одному из джигитов посадить пленника на коня позади себя, и когда подальше отъехали от Ак-Алана, натянул повод.

Они сидели на конях рядом, плечо к плечу, но Сары, отвернувшись, смотрел в сторону. Он не ответил на приветствие, не подал Артыку руки, не захотел отвечать на его вопросы. Артык в конце концов сердито спросил:

— Сары-ага, кем ты считаешь меня?

И тогда пленник, окинув Артыка гневным взглядом, ответил:

— Я считал тебя мужественным и честным юношей, но жестоко ошибся. Теперь вижу: снаружи ты разукрашен, а внутри набит всякой гадостью... Не терзай больше своего земляка. Вот просторы полей — я твой пленник. Ты выполняешь приказ своего хана, так кончай же скорее! Но не забудь: придет время, когда советские люди будут разыскивать Сары. Тогда все, что я переживаю теперь, падет на твою голову. Как ты ответишь Аширу?..